Общественные таксофоны в КНДР начали устанавливать довольно поздно, только в 1980-е годы. Расположены они всего в нескольких крупных городах, и их очень немного, а при необходимости позвонить в другой город северокорейцы обычно обращаются в почтовое отделение, где есть междугородная связь (в последние годы в связи с распространением сотовой связи эта практика начинает исчезать). Интересная особенность КНДР – отсутствие телефонных справочников. Телефонные книги там, разумеется, есть, но они являются секретными документами, ибо содержат ту информацию о структуре государственных учреждений КНДР, которая считается секретной (а уж по плотности секретов на квадратный километр с Северной Кореей мало какие державы могут сравниться). Надо признать, что за телефонными справочниками действительно охотятся и разведки тех стран, которые всерьез интересуются КНДР, и занимающиеся этой страной «штатские» исследователи. Есть, однако, в Северной Корее номера телефонов, известные всем. Для связи с полицией надо набрать 110, для получения неотложной медицинской помощи – 113, а для вызова пожарных – 119.
Мобильная связь в КНДР появилась летом 2002 года. Первоначально доступ к ней имели только высокопоставленные чиновники и силовики, но в конечном счете мобильные телефоны разрешили приобретать всем, кто мог заплатить около 1000 евро за телефон и вступительный абонентский взнос. Такие люди нашлись, так что к концу 2002 года в Пхеньяне насчитывалось около 3000 абонентов мобильной связи, а к началу 2004 года число абонентов сотовой сети достигло 30 000. Однако в 2004 году все мобильные телефоны частных лиц были конфискованы властями (на протяжении последующих лет в стране продолжало работать только около 400–500 сотовых телефонов, которые принадлежали высшим чиновникам). Причины введения внезапного запрета на сотовые телефоны не ясны, хотя поговаривают, что запрет был как-то связан с мощным взрывом, случившимся на станции Рёнчхон в апреле 2004 года. Официально утверждалось, что взрыв произошел в результате несчастного случая, но с самого начала ходили упорные слухи о том, что это было покушение: действительно, за несколько часов до инцидента через станцию проследовал личный поезд Полководца Ким Чен Ира. Согласно слухам, взрывное устройство было активировано с помощью мобильного телефона.
Возрождение сотовой связи в КНДР началось в декабре 2008 года. Интерес к проекту выразила египетская компания Orascom. Египтяне создали совместное предприятие с Министерством связи КНДР, и именно это предприятие занялось развертыванием массовой мобильной сети. Вторая попытка создания сотовой телефонии в КНДР оказалась куда удачнее первой. В начале 2009 года стоимость самой трубки составляла от 110 до 240 евро. При вступлении полагалось также заплатить взнос в 50 евро. Дальнейшая плата зависела от того, насколько активно абонент пользовался телефоном. Конкретные расценки менялись – в основном в сторону снижения цен и тарифов, и в целом с самого начала стало ясно, что сети Koryolink (именно так называлось северокорейское детище Orascom) будут доступны значительной части населения страны. Последующая история Koryolink – это история успеха, хотя Orascom заработал куда меньше, чем рассчитывал: как только стало ясно, что прибыльность проекта оказалась существенно выше той, которая ожидалась первоначально, северокорейская сторона занялась своим любимым делом – односторонним пересмотром соглашений с иностранным партнером. Тем не менее дела шли – и идут – хорошо. Росла зона покрытия, снижались тарифы, и, главное, быстро росло количество пользователей. Помимо Koryolink, в 2010-е на рынок вышло еще два провайдера. Кроме того, есть отдельная система сотовых телефонов для иностранцев, которая действует по иным правилам.
На начало 2019 года в КНДР насчитывалось 6 млн пользователей сотовых сетей. Точнее, речь должна идти о «шести миллионах пользовательских соглашений». Связано это с особенностью тарифов: первые одна-две сотни минут стоят дешево, а вот дополнительное время приходится покупать за большие деньги. Поэтому те, кто телефоном пользуется часто, предпочитают приобретать несколько номеров. Теоретически это запрещено, так как гражданин КНДР может иметь только один сотовый телефон. Однако на практике обойти этот запрет не так сложно, ибо всегда можно найти человека, который согласится за небольшое вознаграждение разрешить зарегистрировать телефон на свое имя. Таким образом, реальная численность абонентов несколько ниже числа пользовательских соглашений, но она все равно никак не ниже 5 млн человек.
Правда, сотовые телефоны, работающие в КНДР, обладают рядом особенностей, которые связаны со спецификой политической ситуации в стране. Северокорейское правительство отлично знает, какую роль мобильные телефоны в наши дни играют в организации самых разных оппозиционных мероприятий, и понимает, как эти телефоны можно использовать в целях распространения нежелательной информации. Поэтому северокорейские сотовые, во-первых, не могут быть использованы для международных звонков. Во-вторых, у них время от времени централизованно отключают возможность отправки фотографий и иных файлов. В-третьих, на них стоит операционная система, которая не позволяет открывать файлы, если на этих файлах нет официальной «подписи» органов контроля, которая подтверждает разрешенный характер содержащейся там информации. Тем не менее, как ни относись к таким запретам, эпоха сотовой связи началась и в Северной Корее.
В приграничных районах обеспеченные люди широко пользуются нелегально ввозимыми в страну китайскими мобильными телефонами, которые подключены к китайским сетям. Это стало возможно, когда около 2000 года мобильные компании КНР построили ряд новых вышек на своей стороне границы. Китайские мобильные телефоны зарегистрированы в Китае, где друг, партнер или родственник абонента оплачивает счета от китайского провайдера связи. Эти телефоны незаменимы для торговцев и контрабандистов: с их помощью они поддерживают контакты со своими зарубежными партнерами. Использовать такие телефоны можно только вблизи границы. Многое зависит от рельефа местности и расположения ближайшей китайской базовой станции, но, как правило, эти телефоны работают только на небольшом расстоянии от границы – до 10–15 км. Такие контрабандные телефоны также используются для общения с родственниками в Китае и Южной Корее. Некоторые жители приграничных районов, у которых есть китайские телефоны, могут за плату организовать желающим международный звонок. Дело это рискованное, особенно в последние годы, когда Ким Чен Ын предпринимает все возможное, чтобы усилить изоляцию страны. В приграничных районах органы госбезопасности, действуя во взаимодействии с полицией и местными властями, ведет активную охоту на китайские мобильники, используя и специально закупленную за границей пеленгационную аппаратуру. В целом властям удалось добиться того, что мобильниками пользуются осторожнее, чем раньше, но пользуются имя все равно.
С точки зрения руководства КНДР прогресс телефонии представляет собой серьезную проблему. Современная экономика невозможна без развитой, доступной и надежной связи, но та же сеть предоставляет широкие возможности для самоорганизации и обмена несанкционированной информацией. Правительство справедливо считает, что такой обмен опасен для политического выживания режима, и пытается найти компромисс.
Пусть безобразно, зато единообразно
В странах реального социализма форменную одежду любили, но даже на этом фоне Северная Корея серьезно выделяется. Количество людей в униформе на улицах северокорейских городов поражает: порой до четверти окружающих облачены в какую-то форменную одежду военного образца, хотя далеко не все они являются военнослужащими. Я подозреваю, что Северная Корея сегодня является самой «униформированной» страной в мире.
Кто же все эти люди в форме? Прежде всего, это, естественно, военные. Численность вооруженных сил КНДР впечатляет: там служит около миллиона солдат при общей численности населения страны 25 млн человек. Правда, далеко не все солдаты всерьез занимаются боевой подготовкой. В большинстве социалистических стран правительство не смогло устоять перед искушением использовать свою армию в качестве бесплатной рабочей силы, а Северная Корея в этом отношении зашла, пожалуй, дальше всех. Большинство северокорейских солдат, похоже, лопаты видят чаще, чем винтовки. Каждую весну солдат отправляют в сельскую местность, где они сажают рис, осенью они участвуют в уборке урожая, а на строительные работы по всей стране их отправляют круглогодично. Кроме того, Корейская народная армия – пусть и частично – самостоятельно обеспечивает себя продовольствием.
Большинство проектов, в которых задействованы солдаты, носят преимущественно гражданский характер. Так, в 1970-х годах воинские части строили пхеньянское метро. В 1980-х годах несколько пехотных дивизий возводили дамбу в Жёлтом море под городом Нампхо. В начале 1990-х годов солдаты укладывали рельсы для пхеньянского трамвая. Не будет преувеличением сказать, что Корейская народная армия часто играет роль крупной государственной строительной компании. Считается, что в среднем северокорейский солдат от трети до половины срока службы в вооруженных силах занимается сельскохозяйственными или строительными работами. Лишь немногие элитные подразделения избавлены от таких повинностей. Служащие КНА – это солдаты, крестьяне и строители «в одном флаконе».
В Пхеньяне можно, конечно, встретить и солдат, которые реально выполняют военные задачи, а не являются «разнорабочими в форме». Многие из них охраняют крупные государственные учреждения и иные стратегические объекты. Так, в центре Пхеньяна есть большой огороженный район, в котором проживают представители северокорейской элиты. На постах у входов в этот квартал стоят коренастые девицы серьезного вида в военной форме и с автоматами Калашникова. Многие из тех солдат, что встречаются на улицах Пхеньяна, служат в ПВО – на зенитных батареях, которых на склонах холмов в городе и его округе имеется великое множество.