Морхольд засопел, уже понимая, что попал из огня да в полымя. На лицо Молота нацепили нечто смахивающее на намордник из кожи, безразмерный, подгоняемый по объекту охоты. Да, больше всего споро работающие люди напоминали звероловов, начавших появляться в Кинеле пару лет назад. Тех, кто отлавливал изменившихся зверушек, а порой и мутировавших людей, на потеху толпе. Их потом выпускали на боях, устраиваемых внутри одного из бывших цехов депо. Почему-то так и казалось, что здесь то же самое.
Когда рядом с ним остановились, Морхольд уже не ждал чего-то хорошего. Воздушная кавалерия оборачивалась самой гнусной стороной обыденности. Той, где могли убить за кружку воды или банку консервов. И ждать от нее сюрпризов не хотелось. Чудо, в результате которого Морхольд оказался жив, превратилось в грамотно спланированную охоту. Всего делов. Разве что целью охоты, скорее всего, должны были стать Дети Зимы. А дело обернулось джек-потом в виде Молота. Чего теперь ждать ему, самому обычному… чужаку?
— Ты кто такой? — мужчина, лет двадцати пяти, явно не спешил его распутывать. — С тобой говорю.
— Морхольд.
— Дебильное какое-то имя. Слышь, Костян, говорит, Морх… тьфу, как-то тупо его звать.
Костян проскрипел снегом, белым массивным снеговиком возникнув над Морхольдом.
— А не насрать? Эй, тебя чего, вон там вскрыть собирались?
Морхольд промолчал.
— Ну точно… — Костян гоготнул. — А говорил, Мих, все просрали. Ни хрена мы не просрали. Они ж если кого вскрывают, грят, так то типа крутые перцы. Аще ништяк. Вместо этих отмороженных доходяг привезем их бабу, вон того Гозиллу и этого.
— Годзиллу. — буркнул Морхольд.
— Че?
— Через плечо! Годзилла! — Морхольд сплюнул. — Дурень ты неграмотный.
Костя явно обиделся. Во всяком случае, ни о чем другом приклад, прилетевший в голову Морхольда, сказать не мог.
Дом у дороги-12
Мать-казачка давно проснулась и смотрела в сторону переливающегося алым огня. Вспоминала, еле сдерживая слезы. Как же было хорошо то, что казалось тогда глупым, неинтересным, ненужным… А Сашка, ее Сашка?
Тихо, почти беззвучно, она заплакала, осторожно гладя по голове свою позднюю и единственную выжившую дочку.
Город давно проснулся, когда Люба наконец-то добралась до банка. Сначала сын никак не хотел просыпаться. Потом — она его еле заставила позавтракать и одеться в детсад. И уже когда они торопливо бежали вниз по тротуару, он начал опять чихать.
— Господи! — Она чуть не заплакала. — Ты опять заболел, Саш?
Сын сердито покосился на неё и ничего не сказал. До самого детского сада он больше ни разу не чихнул, и её отпустило. Может, повезёт, и не придётся снова уходить на больничный…
Потом на трамвайных путях столкнулись две иномарки. Из каждой вылезло по молодому, затянутому в костюм и галстук, парню. Они начали орать друг на друга, смотреть на часы и звонить по мобильникам. Любе пришлось выскакивать из трамвая и бегом мчаться на ближайшую остановку, пробиваться к жёлтым «газелькам» маршруток.
Короче — она опять опоздала, и, пробегая по коридору мимо кабинета начальницы, Люба поймала её недовольный взгляд.
— О, привет! — Соседка по кабинету, подружка и подчинённая, Миля, оторвавшись от просмотра прогноза на «ГиС — Метео», лопнула пузырь жвачки и поздоровалась. — Чего опаздываем?
— А… — Люба махнула рукой. — Как обычно всё.
— Ясно. — Соседка кивнула головой и вернулась к прогнозу погоды. — Маргарита тебя видела?
— Ага… — Люба состроила огорчённую гримасу. — Эх, и влетит…
— Эт точно. — Миля согласно кивнула головой.
Люба осторожно выглянула в коридор. В кабинет к Маргарите вошёл начальник второго отдела, со стуком закрыв за собой дверь. Угу, значит, можно заняться собой.
Она села за стол, приоткрыв дверцу шкафа, которая загородила её от входа в кабинет. Достала косметичку и начала приводить себя в порядок после утренней пробежки.
Зеркальце отражало вполне красивые карие глаза, высокий лоб с намечавшимися (вот гадость-то!) морщинками и тонкие (э-э-эх!), вытянутые в ниточку губы.
— На обед в столовку пойдём? — Миля, достав из ящика стола распечатку с калькуляцией, сделала вид, что усиленно работает. — Или как?
— Не знаю… — Люба мазнула по губам блеском, прищурилась, оценивая результат. — Может… на диету всё-таки сесть, как считаешь? Пора уже, да?
— Ну… — Соседка оглядела её с ног до головы. — Не знаю… А сможешь?
Глава 12Сквозь снег
В себя Морхольд пришел нескоро. С жутко болящей головой и мерзким привкусом во рту. Открыл глаза, уставившись вверх, и выдохнул. По крайней мере — жив. И не брошен замерзать, это точно.
Ему было даже тепло. Охотнички, явно оберегая добычу для своих нужд, засунули его в спальник. Дополнительно, конечно, еще раз чем-то стреножив. И принайтовили поперек, прижав к металлу. Про металл Морхольд ошибиться не мог. Скорее всего, под него заботливо подстелили его же собственную «пенку», отыскав ее среди барахла в водонапорке. Но острые твердые углы и швы, упирающиеся в спину, могли принадлежать только крыше какой-то бронетехники. Какой — так и не определишь.
Оставалось только ждать. Как в анекдоте: если вы не можете избежать изнасилования, расслабьтесь и получайте удовольствие. Охренеть не встать просто, судьба выкинула очередное коленце.
Над головой, освободившись от туч, клубящихся где-то на севере, плыли звезды и луна. Плыли, светя вниз и перемигиваясь друг с другом. Очень мирно и красиво. Вот только Морхольду от этого почему-то никак не становилось лучше. Если не сказать наоборот.
Рядом переговаривались, спорили, ругались. Судя по звукам и смыслу — грузили Молота. Ему даже захотелось на это посмотреть. Понятно, что человеческая мысль и техника снова победили стихийную огромную силу, но все-таки…
— Командир! — кто-то прохрустел снегом сбоку. — В башне барахла же много. Заберем?
— Куда денем? — голос у командира оказался взрослым, низким и серьезным. А каким еще он мог бы быть?
— Распихаем. Ну, там обувь есть, одежонка. Пригодятся же.
— Пригодятся. Только, Леша, нам ехать куда? Правильно, до самого Тихорецка. И внутрь, и на броню, кроме этих вон, мы с тобой загрузим в Сальске горючку. Понимаешь? Так бы дотянуть, а ты еще о шмотье для рабов печешься.
— Как скажете, жалко просто.
— Хватит! Оставлять это тоже не стоит. Мало ли, какая гадость в водонапорке заведется. Эти, беломордые, сюда если и вернутся, то все равно насовсем уйдут. Не дураки же, понимают, что мы их нашли. Сожжем, чтобы точно не решили остаться.
— Может, тогда не стоит вообще трогать? Бродяги какие воспользуются. Или мы потом пост сделаем?
— Леша, ты со мной пререкаться вздумал? Барахло сберечь решил, место? Ты хоть знаешь, что это за вещи и чего тут творили?
— Да уж не дурак, командир, понимаю. Вещи, ясное дело, с убитых. Ну и что? Отстирали бы. А бродягам вообще все равно. Обогреться смогут, ну, отдохнуть.
Морхольд вздохнул. Упорный Леша, спорящий с командиром охотничьей партии, явно нарывался на неприятности. И совершенно не понимал, что теперь водонапорка точно заполыхает. Потому как точка зрения начальства должна быть верной. И даже если командир не прав, то из принципа сделает, как ему хочется. Пусть и в ущерб здравому смыслу, пусть и в пику заместителю, скорее всего набирающему популярность у подчиненных. Законы каменных джунглей работали, как часовой механизм. Хороший швейцарский часовой механизм. Жаль водонапорку. И ее барахло. Сколько бродяг, дойдя сюда, смогли бы помыться, отоспаться в тепле и переодеться, если бы не побрезговали рваниной, перепачканной кровью.
— Пять минут готовности, — хрипло проорал командир, — всем готовиться.
Вот и все. Путешествие Морхольда вышло на новый виток. Вроде бы делая его на сколько-то сот километров ближе к цели и даже приобретя механизированный транспорт. Вот только промежуточная станция не радовала. В виде Тихорецка. Куда так стремились эти прыткие ребята.
Металл рядом бухнул, чуть качнулся. Над Морхольдом возникла тень.
— Пришел в себя? — судя по голосу, и вряд ли Морхольд ошибался, с ним разговаривал как раз Алексей.
— Да.
— Застегнуть капюшон полностью? Холодно может быть.
— А мы на чем?
— Мотолыга.
Морхольд крякнул. МТЛ-Б, мда-а…
— Внутрь никак нельзя? Меня ж или сдует, или расколошматит в хлам. На броне сколько гнать?
— Не один поедешь, не переживай, в компании с Господом Богом, хорошим настроением и чистым небом. — Охотник сел, не забыв поправить «сидушку», смешно болтающуюся сзади. — Курить хочешь? Мы у тебя самокрутки нашли в рюкзаке. Твой рюкзак же? С атласом автомобильным который.
— Мой.
— Ну, ты не обижайся. Курить тебе теперь все равно вредно, дыхалку придется беречь.
— Бои?
— О как… знакомое что-то?
— Типа того. Люди везде одинаковы.
— Ясно. На, сейчас прикурить дам.
Леша вставил ему в рот самокрутку, чуть приподняв и подложив под поясницу что-то жесткое. Ящик или что-то подобное. Получилось практически сидеть. Лица охотника видно не было, все скрывала балаклава. Чиркнули спички, не морхольдовские, самокрутка, в очередной раз отсыревшая, нехотя потрескивая, взялась.
Морхольд, зажав в зубах кончик сигареты, из которого к зубам и языку прилипала махорка, смотрел на водонапорку. Внутри разгоралось пламя. Но озвучивать свои мысли по этому поводу он не стал. Зачем?
Тем более, что барахло все-таки забрали. Вон оно, сваленное в кучи, сейчас летит в раскрытые дверки еще одного тягача. Ну и правильно, на кой ляд пропадать тому, что можно продать. Командир-то алчный и беспринципный. Сам Морхольд так не поступил бы. Слабости начальства рядовые улавливают быстро. И наверняка многие охотники симпатизируют парню, сейчас сидящему рядом с ним.