вого» уклона только таких деятелей партии, как Фрумкин и Угланов. Что же касается Политбюро, заявил он, то «мы все в Политбюро едины» [208] . Бухарин не присутствовал на большинстве заседаний пленума. В Коминтерне под предлогом борьбы с «правыми» было изменено руководство многих коммунистических партий, что сделало Бухарина лишь номинальным главой Коминтерна. На очередном 8-м съезде профсоюзов Томский и его сотрудники оказались в меньшинстве среди делегатов и потерпели поражение уже при утверждении повестки дня. Хотя Томский и был избран в конце съезда председателем ВЦСПС, большинство Центрального Совета составляли сторонники Сталина. Убедившись в своем поражении, Томский подал в отставку. И хотя его отставка не была принята, он так и не приступил к работе в ВЦСПС. Его примеру последовал и Бухарин. Он перестал посещать заседания Исполкома Коминтерна и даже редколлегию «Правды». Однако в конце января 1929 г. именно Бухарину было поручено сделать доклад на траурном заседании, посвященном пятилетию со дня смерти Ленина. В этом докладе, озаглавленном «Политическое завещание Ленина», Бухарин, опираясь на анализ статей и выступлений Ленина в 1921 – 1923 гг., подробно изложил взгляды Ленина на перспективы строительства социализма в СССР. Для всякого внимательного слушателя или читателя доклада Бухарина было очевидно, что политическая и экономическая линия Сталина весьма далеко отстоит от ленинских планов социалистического строительства. Но этот косвенный выпад против Сталина оказался не слишком эффективным.
Борьба, так и не вышедшая фактически за рамки ЦК и разного рода аппаратных столкновений, приближалась к развязке. Сталину уже не нужны были компромиссы. Бухарин принял вызов, и острая борьба между ними развернулась на заседаниях Политбюро, происходивших в январе и феврале 1929 г. В это время Бухарин составил совместно с Томским и Рыковым подробный документ, своего рода платформу «правых» («платформа трех»), которая содержала критику сталинской политики и предлагала альтернативную программу экономического и политического развития страны. Эта платформа была зачитана Рыковым на одном из заседаний Политбюро, но не была вынесена на обсуждение ни всей партии, ни хотя бы ее Центрального Комитета. Именно в этом документе Бухарин обвинил Сталина в «военно-феодальной эксплуатации крестьянства». Политбюро отвергло эти обвинения как «клевету» и вынесло порицание Бухарину. Новый компромисс был уже невозможен. Обстановка накалялась, и в числе ближайших сторонников Бухарина наметились колебания. Рыков взял назад свое заявление об отставке и вернулся к работе в Совнаркоме. Неожиданно осудил Бухарина один из его ближайших учеников – Стецкий. Развязка наступила в апреле, когда собрался объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП(б). Бухаринцы были в явном меньшинстве. Сталин выступил на пленуме с развернутой критикой «группы Бухарина, Томского и Рыкова», о существовании которой якобы раньше никто не знал и которая только что обнаружилась в Политбюро. Доклад Сталина был резким, грубым и тенденциозным. Сталин говорил обо всех ошибках Бухарина чуть ли не с первых дней его политической карьеры. Ошибочными он объявил и те работы Бухарина, которые служили основой линии партии в 1925 – 1927 гг. Томского Сталин грубо обозвал «тред-юнионистским политиканом», а Бухарин «подпевает господам Милюковым и плетется в хвосте за врагами народа», он «еще недавно состоял в учениках у Троцкого», это «человек с разбухшей претенциозностью», теория Бухарина – «чепуха», декларация «группы Бухарина» – «наглая и грубая клевета».
Попытки Бухарина, Томского и Угланова смягчить остроту этих высказываний и оценок ссылками на недавнюю личную дружбу со Сталиным последний решительно отбросил, заявив, что «все эти сетования и вопли не стоят и ломаного гроша» [209] .
Бухарин, Рыков, Томский и Угланов не стали каяться на пленуме, а выступили с защитой своих взглядов и критикой сталинской политики. Бухарин, в частности, обвинил Сталина в подрыве нэпа и установлении «чудовищно односторонних» отношений с крестьянством, которые разрушают «смычку рабочего класса и крестьянства». Он заявил, что такая политика означает полную капитуляцию перед троцкизмом. Бухарин поддержал планы быстрой индустриализации. Но он предупредил, что без одновременного развития сельского хозяйства индустриализация обречена на провал. Бухарин обвинил Сталина в создании чиновничьего государства и в ограблении крестьянства, осудив при этом сталинский тезис о непрерывном обострении классовой борьбы по мере продвижения СССР к социализму. «Эта странная теория, – сказал он, – возводит самый факт теперешнего обострения классовой борьбы в какой-то неизбежный закон нашего развития. По этой странной теории выходит, что чем дальше мы идем вперед в деле продвижения к социализму, тем больше трудностей набирается, тем больше обостряется классовая борьба и у самых ворот социализма мы, очевидно, должны или открыть гражданскую войну, или подохнуть с голоду и лечь костьми».
Речь Бухарина, так же как и большая часть стенограммы апрельского пленума ЦК ВКП(б), не была опубликована ни в 1929 г., ни позже. На пленуме Сталин имел прочное большинство. Но он боялся, что в широких кругах партии, и особенно среди сельских коммунистов, программа Бухарина встретит гораздо большее сочувствие, чем среди членов ЦК и ЦКК. Не могло быть сомнения в том, что среди широких кругов крестьянства, значительной части рабочих и среди беспартийной интеллигенции Бухарин в тот период пользовался большей популярностью, чем Сталин. Даже речь Сталина не была опубликована полностью, из нее была исключена значительная часть, содержавшая главным образом критику Бухарина и его платформы. Речь Сталина была полностью опубликована лишь через 20 лет в 12-м томе его Сочинений.
Эта боязнь Сталина сделать гласной его полемику с Бухариным отражала неуверенность Сталина в прочности своей идейной и политической платформы. И действительно, мы видим сегодня, что большая часть критических замечаний «правых» в адрес сталинской политики 1928 – 1929 гг. являлась совершенно правильной. «Правые» справедливо выступали против превращения чрезвычайных мер в постоянную политику партии в деревне. Они резонно возражали против ускоренной и принудительной коллективизации, которая может привести лишь к падению сельскохозяйственного производства, ухудшению снабжения городов и срыву экспортных планов. Не без основания «правые» возражали против гигантомании в индустриальном строительстве, против чрезмерных и во многих случаях экономически неоправданных капитальных затрат. Весьма разумными были предложения «правых» об изменении закупочных цен на зерно. В 1927 г. они были очень низкими – ниже фактической себестоимости зерна, и это не создавало экономических стимулов для крестьянства расширять продажу зерна государству.
Бухарин и его политические единомышленники предлагали в 1928 г. не применять чрезвычайные меры, а закупить за границей вместо этого товары легкой промышленности и даже зерно. Возможно, в тех условиях это было бы меньшим злом. «Правые» совершенно справедливо указывали на недооценку развития легкой промышленности. При сохранении приоритета тяжелой индустрии легкая промышленность должна была получить более быстрое развитие, ибо она давала большую часть товаров для продажи как в городе, так и в деревне, а стало быть, обеспечивала необходимые средства для финансирования всех государственных проектов и нужд. Без соблюдения должных пропорций в стране неизбежно сохранялись инфляция, товарный голод, а экономические стимулы заменялись административным нажимом.
Бухарин и в 1928 – 1929 гг. был уверен, что нэп как основная линия экономической политики партии еще не исчерпал себя, что в СССР еще существует достаточный простор для развития не только социалистических предприятий, но и определенных капиталистических элементов. Лишь в более отдаленном будущем развитие социализма должно привести к ликвидации нэповского буржуазного сектора и кулацкого эксплуататорского хозяйства. Бухарин считал, однако (и Сталин поддерживал его в этом до 1928 г.), что вытеснение капиталистических элементов в городе и в деревне должно происходить в основном в силу экономического, а не административного давления, то есть в результате конкуренции, при которой социалистический сектор должен одержать верх над капиталистическим. Такую точку зрения могли оспаривать «левые», призывавшие к новой «революции» и к новым экспроприациям. Но она имела полное право на существование и практическую проверку. Опыт социалистических стран Европы показал, что возможны различные формы сочетания крупной социалистической индустрии и крупных социалистических сельскохозяйственных предприятий с мелким частным хозяйством, включая и мелкие капиталистические предприятия (ГДР, Польша, Венгрия, Югославия). Речь идет в данном случае о различном подходе к крестьянству и мелкой буржуазии при сохранении общей социалистической перспективы.
В своей политике по отношению к крестьянству именно Сталин взял на вооружение (и при этом значительно углубил и расширил) троцкистские концепции «первоначального социалистического накопления» и зиновьевско-каменевские предложения о чрезвычайном обложении зажиточных слоев деревни. Логично поэтому, что Сталин привлек для проведения своей новой политики многих видных деятелей недавней «левой» оппозиции. С явно неправильных «ультралевых» и сектантских позиций критиковал Сталин и деятельность Бухарина как руководителя Коминтерна. Несомненно, что Бухарин разделял в середине 20-х гг. ошибочную позицию Коминтерна в отношении социал-демократии и ошибочную формулу «социал-фа шиз ма». Однако в конце 20-х гг. он стал пересматривать эту позицию. По мере роста фашистской опасности в Европе Бухарин находил возможным соглашения с низовыми социал-демократическими организациями и со циал-де мо к рати чес ки ми профсоюзами против фашизма. Сталин, напротив, требовал усиления борьбы против социал-демократии. Более того, он предлагал усилить борьбу против левых течений в социал-демократии, хотя именно эти течения были потенциально наиболее вероятными союзниками коммунистических партий. «Второй вопрос, – заявлял, например, Сталин в речи “О правом уклоне в ВКП(б)”, – это вопрос о борьбе с социал-демократией. В тезисах Бухарина говорилось о том, что борьба с социал-демократией является одной из основных задач секций Коминтерна. Это, конечно, верно. Но этого недостаточно. Для того чтобы борьба с социал-демократией шла с успехом, необходимо заострить вопрос на борьбе с так называемым “левым” крылом социал-демократии, с тем самым “левым” крылом, которое, играя “левыми” фразами и ловко обманывая таким образом рабочих, тормозит дело отхода рабочих масс от социал-демократии. Ясно, что без разгрома “левых” социал-демократов невозможно преодоление социал-демократии вообще. А между тем в тезисах Бухарина вопрос о “левой” социал-демократии оказался совершенно обойденным. Это, конечно, большой недостаток. Поэтому делегации ВКП(б) пришлось внести соответствующую поправку в тезисы Бухарина, принятую потом конгрессом» [210] .