— Я думаю, что смогу помочь вам, — ответил он наконец. — Я получил недавно письмо от князя, правителя моей прежней страны, в котором он просит меня порекомендовать ему опытного военного, сведущего в тактике и вооружении имперских войск и умеющего тренировать солдат. Согласитесь?
Фихтенгольц размышлял недолго:
— Соглашусь. Я могу отправляться немедленно?
— Можете, письмо к князю я вам дам. Но, знаете, лучше вам подождать немного. Через неделю я отправляю домой группу моих людей, почему бы вам к ней не присоединиться? И безопаснее для всех и дорогу проще найдете.
— Благодарю вас, граф. Я искренне рад, что кузина нашла свое счастье именно в вашем доме.
83
19 июня, 2 часа пополудни
На прием к императору фон Мюнстер допущен не был. Подойдя к палатке, он доложился стражнику и к нему вышел чрезвычайно молодой веснушчатый незнакомый ему слуга с заляпанными чернилами большим пальцем:
— Господин барон, Его Величество сейчас принимает посла, а потом будет обедать. Он извещен о вашем приходе и, если захочет с вами говорить, за вами пошлют.
Руперт даже крякнул от обиды. Высылать ему навстречу какого-то мальчишку! После всего того, что Руперт перенес в последние дни, выполняя Арнульфов приказ! Он повернулся и побрел через поляну. Хельветские шатры уже были сняты, Уильям со всей своей свитой отбыл в родные горы. Ветер доносил откуда-то противный запах прокисшей еды. Руперт не мог разобрать, откуда шел кислый дух, с венской стороны или с хельветской, но почему-то хотелось думать, что с хельветской. Куда же ему теперь?
Уже на самой линии лагеря его внезапно перехватил высокий господин в гражданской одежде, не мальчик, но явно младше его самого. На пальце у мужчины блестел такой знакомый фон Мюнстеру перстень, хотя обладатель перстня был Руперту абсолютно незнаком.
— Господин барон Руперт фон Мюнстер? — осведомился незнакомец, нарочито показывая свой перстень.
— Да. А вы, я полагаю, з-э-э, Гюнтер?
— Совершенно верно, господин барон. Не угодно ли вам будет пройти со мной?
— А где?..
— У нас очень опасная служба, господин барон. Вот сюда, пожалуйста.
Руперт даже повеселел немного. Значит его не совсем забыли. Гюнтеры всегда отличались умением вносить ясность в запутанные ситуации. Хорошо все же, что есть кто-то, кто может за тебя принять решение. Тяжело это — решения принимать.
Проведя Руперта к себе в палатку (она была совсем небольшой и стояла на отшибе лагеря), Гюнтер указал барону на походное кресло, а сам уселся в такое же напротив. Начал он почти сразу же:
— Господин барон, прежде всего позвольте поблагодарить вас от имени императора за вашу службу. Не все удалось так, как хотелось бы, но все, что вы лично сделали, было только на пользу Империи.
Руперт приосанился. Гюнтер дал ему время радостно попыхтеть и продолжил:
— Думаю, вы и сами понимаете, что ваше первоначальное задание теперь отменяется. Вы были посланы в Рим для выполнения некоего деликатного поручения… знаю, знаю что вы с ним незнакомы, поверьте, я и сам не очень в курсе, но вы теперь замешаны в шумной истории на хельветской таможне и тамошние пограничники уже имеют на руках ваше словесное описание и приказ на поимку и арест живым или мертвым. Для выполнения деликатного поручения вы уже не годитесь и мы будем предлагать Папе другую кандидатуру. Остаться служить при дворе вы тоже не сможете. Увы, за последние несколько дней вы стали невольным свидетелем и участником таких событий, что не только огласка, но даже и намек на которые, были бы для Империи крайне нежелательны. Император просил передать вам несколько предложений на ваш выбор.
Ого, император ему выбор предоставляет. Значит, действительно ценит. Руперт не знал еще никого из придворных или офицеров, которые могли бы выбирать для себя место службы. Обычно гонец приносил приказ с императорской печатью, три часа на сборы и… попробуй задержаться подольше.
— Вы можете отправиться к себе в имение, где вы поступите в распоряжение герцога Вестфальского. У вас там, кажется, были некоторые семейные планы? — Гюнтер еле заметно улыбнулся.
Руперт дернулся, вспоминая последнее письмо герцога с прямым распоряжением жениться и родить наследника.
— Второй вариант не сулит вам такой спокойной жизни. — Гюнтер уже опять был серьезен. — И долгой жизни, боюсь, тоже не сулит. Как вы знаете, наши северные крестоносцы имеют от Папы и императора директиву проводить активную миссионерскую политику среди местного населения. И они проводят. К сожалению, в последнее время они столкнулись с сильным противодействием со стороны восточного соседа и наш прямой долг оказать посильную помощь святому делу Братьев Креста. В ближайшие недели в Ливонию отправится экипированная рота рыцарей-добровольцев, вакансия командира роты пока открыта и она может быть вашей.
— Есть и третье предложение? — Руперт почти уже принял решение, но надо же выслушать все, что есть.
— Третье предложение исходит лично от меня, но в случае вашего согласия я берусь добиться одобрения Его Величества. Покойный Гюнтер очень высоко отзывался о вашем умении войти в доверие к противнику и вашей замечательной реакции и искусстве фехтования. Не хотите ли поступить в гюнтеры? Для начала поедете резидентом куда-нибудь в Данию, в Эльсиноре вам понравится, обещаю, а потом будет видно.
Руперт помолчал, взвешивая варианты. Назад в деревню? Брррр. В шпионы? Тоже нет. Значит, в Ливонию. Пусть там леса и болота, но там достойная рыцаря и христианина служба. Долгая жизнь? Ха! Только трусы доживают до старости! Погибнуть в бою, неся крест на груди, родовой герб на щите, с именем Господа на устах и с кровью врага на мече — какая смерть может быть приятней и почетней?
— Герр Гюнтер, я прошу вас передать Его Величеству, что я с благодарностью принимаю его милостивейшее предложение зачислить меня на ливонскую службу. Когда заступать?
— Вы, барон, поезжайте сначала к себе, устройте дела, — тут Гюнтер опять слегка усмехнулся, — а к началу августа вам надо будет явиться в Дерпт, доложиться ландмейстеру Ордена и принять команду. У вас есть еще вопросы?
Вопросы у Руперта, конечно, были. Но на свой главный вопрос, почему и за что его так запросто выкидывают из столицы, он внятного объяснения все равно не получит. И Руперт задал второй по главности вопрос:
— Не знаете ли вы, что будет теперь с госпожой герцогиней Эделией фон Шляппентохас?
— Боюсь, господин барон, что у госпожи Эделии не такой уж большой выбор. Ей прямая дорога принять послушничество в одном из отдаленных монастырей. Если только…
— Если только что?
— Если только кто-нибудь из дворян немедленно не предложит ей замужество и не увезет подальше от столицы. Кстати, у нее очень неплохое приданое.
Сказав это, Гюнтер почему-то задержал свой взгляд на Руперте и замолчал. Руперт тоже молчал. Бедняжка Эделия! С ней обошлись, пожалуй, покруче, чем с ним. В монастырь — это даже не в деревню. Вот во что обернулся ей один безоглядный благородный поступок. Эх, Эделия, боевой товарищ… Вчера знатна, красива, богата, завтра — под монашеской одеждой за стенами. Если только… Да, знатна, красива, богата… И герцог настаивает…
— Где я могу найти герцогиню?
В ответ Гюнтер уже не усмехнулся по своему обыкновению, а просто и открыто улыбнулся:
— Они сейчас едут по северной дороге. Умелый всадник на хорошей лошади должен догнать их за два часа.
Руперт встал и, одергивая одежду, вышел из палатки. Уже в спину он услышал:
— Вы благородный человек, господин барон. Примите, пожалуйста, мое искреннее почтение.
Эпилог
84
В конце марта (еще вовсю стояла зима, и снег, и мороз, и ледок на реках) рота фон Мюнстера, прочесывая окрестности Дерпта в поисках появившихся там по слухам новгородских отрядов, наткнулась на вооруженную группу. Вымуштрованным и экипированным рыцарям не составило труда опрокинуть новгородцев и обратить их в бегство. Домаша и Керебета с гиканьем гнали до самой границы, но легкие всадники князя Александра смогли ускользнуть живыми.
Вернувшись к главным силам, Руперт, повинуясь приказу ландмейстера, поставил роту в авангард и именно он на восходе следующего дня первым увидел неприятельский заслон. Новгородцы стояли на своем берегу Пейпуса и, казалось, ждали атаки. Ждали — получите. «В боевой порядок — становись!»
Жестоким ударом обрушились ливонцы в центр позиции врага. Рыцарский клин пробил линию обороняющихся, завязалась свалка, но где ж новгородцам было устоять против закованных в стальные кирасы крестоносцев. «Смелей! Еще немного, и всех порубим! Да здравствует Орден!»
Но «еще немного» не случилось. Откуда-то ниоткуда, и слева, и справа, на них налетели свежие полки и вмиг решили сражение в свою пользу. Ох, непрост оказался князь Александр! Он как будто заранее знал, как пойдут ливонцы на удар, как расположат свои силы, где будут командиры, когда выводить засадное войско.
Когда сомкнулись за спиной вражеские крылья, Руперт ясно понял, что сегодня, 5 апреля, будет его последняя битва. Вот здесь, на этом озере, он умрет. Умрет так, как мечтал — с мечом в руке, лицом к врагу. И нет уже времени подумать, кто родится у Эделии (а баронессе как раз срок подходил) и как они смогут обойтись без него. Потому что думать — некогда. Пришло время умирать. И только одно теперь было важным — сколько врагов сможет убить он, прежде чем враги убьют его.
Руперт соскочил с раненого коня (тот сразу повалился на бок и захрипел), собрал вокруг товарищей и, построившись кольцом, они встретили натиск. Этот сражающийся круг оказался неожиданностью для новгородцев, они бросили преследование и все обратились на эту кучку непожелавших сдаться безумцев. Остальные силы Братьев Креста, те что были еще в состоянии бежать или сохранили коней, в полной мере воспользовались передышкой. Ливонская колонна во главе с ландмейстером убралась со льда и ускакала прочь. Ускакала через заснеженное поле и скрылась в лесу. Сам ландмейстер, все высшие офицеры, все епископы, большинство рыцарей ушли на Орденскую сторону. На льду, среди свежих полыней, остались лежать вперемешку тела крестоносцев и новгородцев.