Это был тот случай, который Отец боялся в проявлении Седми. И который случился с его лучицей, по статусу, занимающей место брата в печище Атефов. Одначе мой Творец не терял уверенности, что Опечь вернется в лоно Зиждителей, або продолжал его поддерживать, снабжать столь необходимой биоаурой, и вообще не прекращал с ним общения. Я знал, и это уже из толкования с Отцом, что император гипоцентавров Китоврасов самолично на тарели (маневренном космическом судне) доставляет часть доли биоауры Першего, Опечу. Как тогда дополнил свой рассказ мой Творец «чтобы у малецыка оставалась возможность вернуться к свои сродникам». Сама доставка биоауры скрывалась от всех, не только от Родителя, но и от Расов, Атефов и даже сынов Димургов. Отец боялся, что Родитель узнав о той жертве (абы это была именно жертва, ведь не дополучая биоауру он терял собственные силы, и как бы находился постоянно на неполной подзарядке), накажет его. Потому как Опечь уже давно был Родителем объявлен маймыром, коему не позволительно помогать, с которым запрещалось общение и любой контакт.
Не скрою, Родитель вельми удивился, узнав, при смене во мне кодировки, про действия Першего. Я сам того не желая, как бы накляузничал на Отца. Особенно поразило Родителя то, что сия жертва происходила без Его ведома, и Его помощники данные действия старшего сына «прошлепали», — дополнил Он. Еще сильнее Родителя встревожило, что Его любимый сын жертвуя Опечу столь долгий срок времени биоауру, подвергал себя и свое здоровье опасности. Впрочем, Родитель также мне доверился, что и сам не теряет попыток возвратить Опеча в лоно семьи. И посему пытается столковаться с Законом Бытия, внести коррективы в собственное построение, або спасти «малецыка от гибели».
Антропоморф, определенно, был послан Опечем, так как последний услышал мой зов, а вместе с ним и всю тоску, что жила во мне. Не ошибусь, если скажу, что та смурь отозвалась по чувствительности Опеча, подтолкнув его к какому-то безумному поступку. Вельми мощное его создание, антропоморф, общим обликом повторяло скелет животного, в частности крупной рыси. Оно было сотворено из ильмза, элемента относимого к группе металлов, каковой встречался лишь в Северном Венце на планете Таврика. Антропоморф имел темно-серый цвет, скелет его вытянутого туловища держал на себе голову, да короткий хвост, а опиралось на мощные, четыре лапы. Покатыми выглядели сгибы его скелета на месте перехода лап в туловище. К весьма изогнутому позвонку крепились плотно подогнанные широкие полосы ребер, образующие панцирь. Неповторимо четкими были контуры его округлой звериной головы, с заметно выступающей лицевой частью и выпуклым лбом. Сам череп довольно крупный и массивный с широко расставленными скулами и огромной пастью раскрывающейся, коль то необходимо на все девяносто градусов демонстрировал здоровущие изогнутые клыки намного превышающими и саму челюсть, и ширину головы, да не менее мощные передние резцы. Посередине черепа у антропоморфа зияла огромная щель, из каковой струился сизый дымок, а в прорехах поменьше справа и слева в сероватой склере покачивались ярко зеленые крупные радужки и черные зрачки. Насколько я ведал, это было механически-биологическое существо, обладающее определенными качествами, взять хоть они умели летать, и не просто в околопланетном притяжении, но и в космическом пространстве. И хотя их умственные способности были не столь велики, обаче функции многоплановы. А выполнить простейшее, найти, украсть определенного человека, пусть даже в нем живет лучица, стало для них простейшей задачей.
Право молвить, я не знаю, как сие похищение произошло… Как и многие иное, в тот момент моей жизни, я подключился внезапно. Очевидно, волнение плоти, мозга, всплеск нейронов в клетках, привел меня в состояния бодрствования.
И тогда я увидел глаза.
Эти глаза я как-то увидел враз. Точнее они враз предо мной проступили, а в них я четко рассмотрел облик Опеча. Темно-коричневая кожа брата отливала золотыми переливами, голова, точь-в-точь, как у Першего, поросла курчавыми черными волосами, а на округлом лице не имелось растительности. Опечь был высок и могуч в плечах… На лице его зримо нависал над толстыми, рдяными губами орлиный профиль и качественно выступали вперед скулы. Право молвить раскосые, черные очи, самую малость отливали зеркальностью.
Я тогда сразу догадался, что заглянул вглубь времени… Времени, оное мне было доступно. И в том грядущем узрел возвращение старшего брата в лоно Зиждителей, да судя по цвету кожи в печищу Димургов. Впрочем, в том мгновенно проскочившем будущем я не углядел на Опече ореол-венца, может потому как его у него более не будет? Ведь свой венец он когда-то уничтожил. Тогда когда ушел от Атефов. И тем действием разрушил связь…мост…чревоточину между собой и Богами. Между собой и Родителем. Уж, так сильно Опечь любил Отца, что не смог, не сумел пережить своего с ним расставания, отлучения от него. Хотя данное отлучение по большей частью происходило не по желанию Першего, а по настоянию Родителя. Похоже, последний делал все, что бы я! Я — Крушец появился во Всевышнем!
А может я не увидел ореол-венца, просто потому как сей миг был связан определенным образом только со мной.
Антропоморф полностью зависимый от мыслей своего создателя, очевидно, похитив девочку растерялся. По какой-то причине связь меж ним и его Творцом прервалась, определенно, так подействовали щиты, что по окоему планеты расставили Боги. И потому он вельми не благодушно поступил с Владелиной… По первому ее напугав, а после, понеже обладал на то особыми качествами, попытался вытянуть силы из плоти. Обаче я того ему не позволил сделать.
Мы находились в капельнике, особом приспособлении, которое не просто обладало возможностью подстраиваться под рельефное строение местности, а подобно кроту внедрялось в саму почву, становясь неотличимым от ее цвета и состава. Изнутри она походила на небольшое квадратное помещение, высокое и одновременно весьма узкое, с серебристыми, гладкими стенами, полом и потолком, где по его полотну в двух направлениях по угловым стыкам стен струились ярко голубые огни, являющиеся устройством для подачи и приема звуковых сигналов. Единственный вход капельники подобно овальной арки с нависающим проемом, охранялся антропоморфом. Впрочем, когда я пришел в себя, антропоморф склонился к лицу Владелины, широко раскрыв мощную пасть. Из дыры на морде антропоморфа днесь валил густой рыжий дым, абы генератор вырабатываемой энергии (расположенный в его голове), по-моему потерял большую часть своей мощности. Он низко опустил голову, и ощутимо обдав кожу лица отроковицы рыжими испарениями, раскатисто продребезжал:
— Веди себя смирно!
Антропоморф немедля, очевидно ощущая собственную слабость, и желая изъять часть сил из меня (сил накопленных за счет биоауры, жертвованной Першим и переданной в Березани), поставил на лоб девочки свою костяную лапу, усеянную мелкими образованиями, предназначенными для всасывания энергии, и враз надавил. Поелику у Влады, выпучились глаза, а грудь и спина выгнулись дугой да лихорадочно задрожали конечности, и все это я ощутил единожды заколыхавшимся моим естеством. Тотчас сама голова девочки наполнилась густотой тепла, ибо я стал наращивать собственное сияние. Посему когда антропоморф приблизил к ее лицу свою морду обдав потоками обжигающего алого дыма, я направил на него всплеск того сияния, не только ослепляя, но и запрещая мне вредить.
— Будешь гамить, убью тебя лучица! — дополнил антропоморф, тем не менее, оставив юницу в покое.
Владелина меня, однако, удивила… Поелику оказалась хорошей плотью, не только как я приметил любознательной, но и смелой.
Немного погодя девочке удалось, проявив смекалку убежать от антропоморфа из капельники, а я сумел подать зов. Право молвить, зов я распространил только на Небо. Не потому как я сие умел делать, а потому как с пережитым потерял последние свои силы.
Силы…
Силы антропоморф высосал не столько из плоти, сколько из меня…
Лишь жертва Дивного вернула меня к жизни, поскольку мне показалось, на тот момент я умирал.
Последнее, что мне помнится… и это вже плывущее марево чагравого света кувшинки, в которой лежала Владелина. Над нами резко проступило лицо Дивного с молочно-белой кожей, подсвеченной изнутри золотыми переливами и темно-русой бородой, достигающей груди да столь густой, что на концах она закручивалась по спирали в отдельные хвосты. Само лицо Дивного напоминало по форме сердечко, где лоб был не только высоким, но и много более широким, чем угловатый подбородок. У младшего из четверки Богов выпуклыми смотрелись нижние веки, и продолговатыми узкие с бирюзовой радужкой очи, над коими легохонько колыхались длинные густо закрученные ресницы и, похоже, проходящие по одной линии прямые, короткие брови. Большой рот с чермными блестящими губами, короткий с вогнутостью в средине и слегка вздернутым кончиком нос находились на лице Бога.
Импульсивно вздрогнул восседающий на его главе высокий венец. Он был сотворен из тонкого золотого обода, охватывающего саму голову по кругу, одновременно от которого вертикально вверх устремлялись четыре широкие полосы, украшенные барельефами разнообразных видов птиц. Те полосы незримо удерживали в навершие солнечный, плоский диск, переливающийся ядренистым золотым светом и медлительно поворачивающийся вкруг своей оси.
Еще мгновение и рука Дивного с тонкими, длинными пальцами нарисовалась над лицом Владелины. Кожа, охваченная сверху золотым пламенем, зримо проявила оранжевые паутинные кровеносные сосуды, кумачовые нити мышц и жилок. Еще малость и златая кожа на руке затрепетала, а по оранжевым сосудам пробежала стремительной волной кровь. Она отхлынула от оголенного плеча Бога, вынырнув с под самой материи белого сакхи и достигнув кончиков пальцев замерла. И тогда весьма лучисто озарилась сама кисть руки, проступила, погасив в своем сиянии кожу и плоти, смаглая кость с мельчайшими вкраплениями в ней насыщенного цвета огненных брызг. Те маханькие искорки зараз блеснули своей светозарностью, теперь осенив и лежащую в кувшинке отроковицу. Доли бхараней и одна из огненных брызг, а за ней и вовсе почитай золото-рдяная, отпрянув от кости притулились на тонкую кожу среднего перста просочившись сквозь теперь явственно показавшуюся медно-желтоватую плоть, да вмале сорвавшись с нее направила свой полет ко мне… точнее к нам… Та огненная к Владелине, а золото-рдяная ко мне.