Мысли Кэти метались в поисках выхода из настигший ее беды. Хотя речь уже не вызывала у нее особых затруднений, говорила она мало.
Однажды среди дня она услышала, что по кухне кто-то ходит.
— Адам… ты? — громко спросила она.
— Нет, — ответил голос Карла. — Это я.
— Будь добр, зайди на минутку.
Он открыл дверь и встал на пороге. Взгляд у него был мрачный.
— Ты редко ко мне заходишь, — сказала она.
— Правильно.
— Я тебе не нравлюсь.
— Что ж, тоже правильно.
— Может быть, объяснишь, почему?
Ответ дался ему с трудом.
— Я тебе не верю.
— Почему?
— Сам не знаю. Я не верю, что ты потеряла память.
— Но зачем мне кого-то обманывать?
— Не знаю. Оттого и не верю. В тебе есть что-то такое… что-то знакомое.
— Ты ведь никогда меня прежде не видел.
— Может, и не видел. Но все равно что-то меня тревожит… и я должен понять, что. А откуда ты знаешь, что я тебя прежде не видел? Она молчала, и он собрался уйти.
— Постой, — сказала она. — И что же ты решил?
— Насчет чего?
— Насчет меня.
Он посмотрел на нее с неожиданным интересом.
— Хочешь знать правду?
— Зачем бы я иначе спрашивала?
— А мало ли зачем. Но я скажу. При первой возможности я тебя отсюда выгоню. Мой брат совсем сдурел, но я его вразумлю, а надо будет, и поколочу.
— Так уж и поколотишь? Он ведь сильный.
— Ничего, справлюсь.
Она пристально поглядела на него.
— Где сейчас Адам?
— В город поехал, тебе за лекарствами — мало он их накупил, дряни разной!
— Ты скверный человек.
— Хочешь знать, что я думаю? Ты с этим твоим смазливым личиком не то что не лучше, а еще и в десять раз хуже меня. Ты — сам дьявол, вот что я думаю.
Она тихо рассмеялась.
— Значит, мы с тобой два сапога пара. Карл, сколько мне осталось?
— До чего?
— До того, как ты меня выгонишь. Скажи честно.
— Пожалуйста, могу сказать. Неделя, может быть, дней десять. Как только начнешь ходить, так сразу и выставлю.
— А если я не уйду?
Он поглядел на нее с хитрецой, будто предвкушал поединок.
— Так и быть, скажу. Когда ты наглоталась всех этих пилюль, ты много болтала, вроде как во сне.
— Неправда.
Он засмеялся, потому что увидел, как, спохватившись, она быстро сжала губы.
— Не хочешь — не верь. Если выкатишься быстро и без шума, буду молчать. Ну, а если нет, пеняй на себя, да и шерифу я кое-что расскажу.
— Я не верю, что говорила что-то плохое. Что я такого могла сказать?
— Спорить я не собираюсь. Да и некогда, у меня полно работы. Ты меня спросила — я тебе ответил.
Он вышел из дома. Зайдя за курятник, согнулся пополам от смеха и хлопнул себя по ляжке. «Я-то думал, она умнее», — повторял он про себя. И впервые за много дней на душе у него полегчало.
Карл основательно напугал ее. Он учуял в ней что-то знакомое, но точно так же и она признала в нем родственную душу. Впервые она столкнулась с человеком, который действовал ее же методами. Ход его мыслей был ей ясен, но это нисколько не успокаивало. Она понимала, что с ним ее уловки не пройдут, а ей сейчас были необходимы покой и надежная поддержка. Она осталась без денег. И должна была найти какое-то прибежище, причем, судя по всему, надолго. Она устала, она была больна, но продолжала перебирать в уме вариант за вариантом.
Адам вернулся из города со склянкой микстуры. Он налил ей столовую ложку.
— На вкус гадость, — предупредил он, — но лекарство отменное.
Она проглотила микстуру без возражений и лишь слегка поморщилась.
— Ты ко мне очень внимателен, — сказала она. — Не понимаю даже, почему? Со мной тебе одни хлопоты.
— Напротив. С тобой в доме будто светлей стало. Тебе вон как тяжело, а ты не жалуешься, не хнычешь.
— Ты такой хороший, такой добрый.
— Хотелось бы верить.
— А тебе очень нужно сейчас идти? Не можешь остаться со мной и поговорить?
— Могу, конечно. Никаких особо важных дел у меня нет.
— Придвинь стул поближе и садись. Когда он сел, она протянула к нему правую руку, и он спрятал ее пальцы в своих ладонях.
— Ты такой хороший и добрый, — повторила она. Адам, ты ведь всегда держишь слово, правда?
— Стараюсь. Почему ты спросила?
— Я совсем одна, и мне страшно, — она всхлипнула. Я боюсь.
— Могу я тебе чем-то помочь?
— Нет, мне уже, наверно, никто не поможет.
— Расскажи, а там посмотрим.
— В том-то и беда. Я даже рассказать об этом не могу.
— Но почему? Если это секрет, я никому не скажу.
— Это секрет, но не мой. Неужели ты не понимаешь?
— Нет.
Она крепко сжала его руку.
— Адам, я память не теряла, я все помню.
— Зачем же ты сказала, что…
— Именно это я и пытаюсь тебе объяснить. Адам, ты любил своего отца?
— Пожалуй, больше почитал, чем любил.
— Если бы человек, которого ты почитаешь, попал в беду, разве ты не пошел бы на что угодно, только бы спасти его от гибели?
— Да, конечно. Как же иначе!
— Вот и я такая же.
— Но как случилось, что на тебя напали?
— Одно связано с другим. Поэтому я и не могу рассказать.
— Тебя избил твой отец?
— Нет, что ты. Но все это связано между собой.
— Другими словами, если ты скажешь, кто на тебя напал, твоему отцу не поздоровится?
Она вздохнула. Дальше пусть домысливает сам.
— Адам, ты сможешь верить мне и ни о чем не спрашивать?
— Конечно.
— Ужасно, что я тебя об этом прошу.
— Ничего ужасного — ведь ты хочешь спасти своего отца.
— Пойми, открыть этот секрет я не вправе. Иначе я бы тебе уже давно рассказала.
— Да, конечно, понимаю. Я бы поступил точно так же.
— Ах, Адам, ты все понимаешь. — Глаза ее наполнились слезами.
Он нагнулся к ней, и она поцеловала его в щеку.
— Не волнуйся, — сказал он. — Я уберегу тебя от беды.
Она откинулась на подушку.
— Нет, вряд ли ты сможешь.
— На что ты намекаешь?
— Видишь ли, твой брат меня невзлюбил. Он хочет, чтобы я скорее ушла из вашего дома.
— Это он сам тебе сказал?
— Нет, нет. Просто я чувствую. Он не такой, как ты, он не понимает.
— Он человек неплохой.
— Я знаю, но ему недостает твоей доброты. И когда мне придется уйти… шериф обязательно станет меня расспрашивать, а я буду одна-одинешенька.
Адам неподвижно смотрел перед собой.
— Брат не заставит тебя уйти. Половина этой фермы моя. И свои деньги у меня тоже есть.
— Если он захочет, чтобы я ушла, я уйду. Я не могу портить тебе жизнь.
Адам встал и вышел из комнаты. Пройдя в кухню, он открыл дверь во двор и окунулся в день. Вдали, в конце поля, брат снимал с тележки булыжники и укладывал их на каменную стену. Адам посмотрел на небо. С востока, колыхаясь, ползло одеяло серебристых облаков. Он глубоко вздохнул, и в груди защекотало от будоражащего предчувствия. У него вдруг словно вынули из ушей вату: он ясно слышал, как кудахчут куры и гудит над землей восточный ветер. Слышал доносившееся с дороги шлепанье копыт, слышал, как вдали стучит молотком сосед, настилая дранку на крышу сарая. Сливаясь, эти звуки преображались в музыку. И видел он сейчас тоже необыкновенно ясно. Заборы, стены, сараи грузно проступали сквозь желтизну послеполуденного воздуха, но и они преобразились. Все вокруг стало другим. Стайка воробьев ссыпалась в пыль, эакопошилась там в поисках крошек, а потом взлетела вверх, будто серый змеящийся шарф. Адам снова перевел взгляд на брата. Он потерял ощущение времени и не знал, сколько уже так стоит.
Время, оказывается, не сдвинулось с места. Карл еще возился все с тем же большим камнем. А сам Адам еще даже не успел выдохнуть тот глубокий вдох, который он задержал в груди, когда время остановилось.
Внезапно он понял, что радость и грусть — части единого целого. Храбрость и страх — тоже неразрывны. Он поймал себя на том, что мурлычет какую-то незамысловатую мелодию. Повернувшись, прошел через кухню, остановился на пороге спальни и поглядел на Кэти. Она слабо улыбнулась. «Да ведь она ребенок, — подумал он. Беззащитное дитя!» — И его переполнила любовь.
— Пойдешь за меня замуж?
Лицо ее напряженно застыло, пальцы судорожно сжались.
— Я не прошу ответа сию минуту, — сказал он. — Просто хочу, чтобы ты подумала. Но если согласишься, я сумею тебя защитить. И никто тебя больше не обидит.
Кэти мгновенно пришла в себя.
— Подойди ко мне, Адам. Сядь, пожалуйста. И дай руку. Вот так, хорошо. — Она взяла его руку и прижала к своей щеке. — Милый ты мой, — сказала она прерывающимся голосом. — Радость моя. Ах, ты веришь мне! Обещай, что выполнишь одну мою просьбу. Обещай, что ничего не скажешь брату.
— О чем? О том, что я сделал тебе предложение? Но что тут скрывать?
— Не в том дело. Я должна подумать, хотя бы до утра. А может, и несколько дней. Ты позволишь мне не спешить с ответом? — Она поднесла руку ко лбу. — Понимаешь, мне трудно сосредоточиться. А я хочу, чтобы была полная ясность.
— Но как тебе кажется… ты могла бы за меня пойти?
— Адам, милый, не торопи меня. Дай мне в себе разобраться. Умоляю тебя, дорогой.
Он с усилием улыбнулся.
— Только не очень тяни. А то, знаешь, как с кошками бывает: заберутся на дерево, на самый верх, а вниз уже не слезть — со мной сейчас примерно то же самое.
— Просто дай мне подумать. И… ты очень хороший, Адам.
Он вышел из дома и зашагал в конец поля, туда, где брат ворочал камни.
Когда он ушел, Кэти встала с кровати и, пошатываясь, добрела до комода. Нагнувшись к зеркалу, она вгляделась в свое отражение. Лоб у нее был все еще забинтован. Она чуть приподняла повязку и увидела край воспаленного багрового рубца. Она уже знала, что выйдет замуж за Адама; она решила это еще до того, как он сделал ей предложение. Она жила в страхе. Ей были нужны деньги и поддержка. Адам даст ей и то и другое. И она сумеет прибрать его к рукам, в этом она не сомневалась. Выходить замуж она не хотела, но замужество на время обеспечит ей безопасность. Настораживало только одно. Адам относился к ней с теплотой, которая была ей непонятна, потому что сама она не чувствовала к нему ничего, как, впрочем, и ко всем остальным, с кем сводила ее жизнь. А мистер Эдвардс по-настоящему поверг ее в ужас. Потому что то был единственный раз, когда она утратила власть над происходящим. И она твердо дала себе слово, что такое с ней не повторится никогда. Представив, что будет говорить Карл, она мысленно усмехнулась. Их с Карлом роднило многое, она это чувствовала. Пусть себе подозревает, что хочет, — ей все равно.