— Вот если бы ты тоже со мной поехал, я бы махнул в Салинас, — сказал Джулиус. — Мне говорили, в двух шагах от Луговинки, прямо под боком у Дженни, открылось новое заведение. Хозяйку зовут Фей. Я слышал, у нее там очень приятно, все на манер Сан-Франциско. Даже тапер есть.
Гораций упер локоть в выступ седла и плеткой согнал слепня, впившегося лошади в лопатку.
— В другой раз, — сказал он. — У меня тут одно дело есть, разобраться надо.
— Ты никак на ранчо Траска собрался. Я угадал?
— Угадал. Слышал что-нибудь про эту историю?
— Слышал, только ни черта не понял. Говорят, мистер Траск прострелил себе плечо, а потом уволил всех рабочих. Как это можно стрельнуть самому себе в плечо да еще сорок четвертым калибром, а, Гораций?
— Не знаю. Эти с Восточного побережья все большие умники. Я потому и решил: дай, думаю, съезжу, проверю. У него ведь жена только что родила, да?
— И, как я слышал, близнецов. Может, это они в него стреляли?
— Ну да, один держал револьвер, а другой спускал курок. А еще что-нибудь слышал?
— Всякую болтовню. Хочешь, поеду с тобой?
— На должность я тебя все равно не возьму, Джулиус. Шериф говорит, окружное начальство и так уже кричит, что слишком много нас развелось и все на жалованье. В Алисале, например, Хорнби привел к присяге и зачислил в отряд свою двоюродную бабку, и она получала деньги три недели, до самой Пасхи.
— Ладно врать-то!
— Ничего я не вру. И на звезду10 ты не целься.
— Очень надо! Я и сам не хочу. Просто думал съездить с тобой за компанию. Вся эта история мне любопытна.
— Мне тоже. Ладно, Джулиус, поехали, вдвоем веселее. Но если увижу, что дело пахнет керосином, ты у меня от присяги не отвертишься. Так как, говоришь, зовут эту новую мадам?
— Фей. Она из Сакраменто.
— Да, в Сакраменто девочки кое-что умеют. — И пока они ехали, Гораций обстоятельно рассказал, что именно умеют девочки в Сакраменто.
В такой день ехать верхом было приятно. Повернув к лощине Санчеса, они оживленно обсуждали, как измельчала нынче охота: вот раньше были времена, а сейчас что — тьфу! Урожаи, рыбалка и охота — три вечных повода для недовольства (в сравнении с прошлым, естественно).
— Зло берет, ей-богу, — говорил Джулиус. — Медведей гризли так вообще уже всех перебили. В восьмидесятом году мой дед пристрелил одного под Плейто, в нем тысяча восемьсот фунтов было.
Въехав в тень дубов, они замолчали, и тишина надвинулась на них со всех сторон. Нигде ни звука, ни шороха.
— Интересно, он уже привел в порядок старый дом? — нарушил молчание Гораций.
— Да нет, куда там. Кролик Холман тоже ведь у него работал, так он мне сказал, что Траск созвал их всех и уволил. И больше, говорит, не приходите.
— Я слышал, у этого Траска денег куры не клюют.
— Да, с деньгами у него вроде бы благополучно, согласился Джулиус. — Сэм Гамильтон колодцы ему бурит, целых четыре. Если, конечно, он его тоже не уволил.
— А кстати, как там мистер Гамильтон? Давненько я к нему не заглядывал.
— Он молодцом. Все такой же неуемный.
— Обязательно на днях к нему заеду.
Ли вышел на крыльцо и спустился им навстречу.
— Здравствуй, китаеза, — кивнул ему Гораций. — Хозяин дома?
— Хозяина больная.
— Я хочу с ним поговорить.
— Нет говоли. Он больная.
— Ты давай знай свое место, — сказал Гораций. — Иди и доложи, что приехал мистер Купи, помощник шерифа, и желает с ним побеседовать.
Ли исчез за дверью и почти тотчас вышел снова.
— Твоя плоходи, — сказал он. — Лосади моя сама уводи.
Адам лежал на кровати под пологом, на той самой кровати, где родились близнецы. Под голову ему были положены высокие подушки, левую часть груди и плечо закрывала толстая полотняная повязка. В комнате едко пахло «Бальзамом Холла».
«Ну чисто мертвец, — рассказывал потом Гораций жене. — Разве что дышит, а так покойник покойником».
Щеки у Адама запали, кожа туго обтягивала скулы, нос заострился. Казалось, от него остались одни глаза; они выпирали из глазниц и воспаленно блестели, напряженные, близоруко вглядывающиеся в вошедших. Исхудавшие пальцы здоровой руки комкали край одеяла.
— Здрасьте, мистер Траск, — сказал Гораций. — Слышал, вы ранены. — Он помолчал, ожидая ответа. Затем продолжил:
— Вот я и подумал: надо заехать, проведать. Как же это с вами приключилось?
На лице у Адама проступило нетерпение. Он заворочался.
— Если вам больно говорить громко, можете шепотом, — доброжелательно посоветовал Гораций.
— Больно, только когда глубоко дышу, — тихо сказал Адам. — Я чистил револьвер, и он выстрелил.
Гораций искоса поглядел на Джулиуса. Адам перехватил этот взгляд, и щеки его порозовели от смущения.
— Что ж, бывает, — кивнул Гораций. — А где ваше оружие?
— Ли его, по-моему, куда-то убрал.
Гораций подошел к двери:
— Эй ты, китаеза, неси сюда револьвер.
Через минуту Ли просунул в дверь кольт, рукояткой вперед. Гораций оглядел револьвер, вывернул барабан, выковырял из него патроны и понюхал пустую медную гильзу.
— Выходит, эти штуки лучше стреляют не когда из них целишься, а когда их чистишь. Я, мистер Траск, обязан доложить в округ. Много времени я у вас не займу. Значит, вы чистили револьвер — чистили, вероятно, шомполом, — он выстрелил, и пуля попала вам в плечо, да?
— Все верно, сэр, — быстро сказал Адам.
— Вы чистили его со вставленным барабаном?
— Да.
— Вы воткнули в дуло шомпол и толкали его туда сюда, а револьвер в это время был направлен на вас и курок был взведен, так что ли?
Адам хрипло глотнул воздух. Гораций продолжал:
— В таком случае шомпол должен был пробить вас насквозь, а заодно вам отстрелило бы и левую кисть, Белесые, выцветшие от солнца глаза Горация не отрываясь следили за лицом Адама. Помолчав, он мягко спросил:
— Как все-таки было дело, мистер Траск? Расскажите правду.
— Это несчастный случай, я вам правду говорю, сэр.
— Вот вы сейчас меня слушали, и неужели вы думаете, что в докладе шерифу я напишу такую же чепуху? Он решит, что я спятил. Как все было на самом деле?
— Видите ли, я не очень умею обращаться с револьвером, Может, было не совсем так, как я рассказал, но я действительно его чистил, и он вдруг выстрелил.
В носу у Горация что-то засвистело. Ему пришлось дышать ртом. Медленно подойдя к изголовью кровати, он взглянул в настороженные глаза Адама.
— Вы ведь перебрались к нам недавно, мистер Траск? С Восточного побережья, как я понимаю?
— Да, правильно. Из Коннектикута.
— И там, наверное, уже редко пользуются револьверами?
— Да, нечасто.
— Но на охоту там все же ходят?
— Иногда.
— Стало быть, вы больше привыкли к дробовику?
— Совершенно верно. Хотя сам я охотился мало.
— Насколько я понимаю, револьвером вы едва ли пользовались, так что обращаться с ним не умеете.
— Все правильно, — нетерпеливо сказал Адам. — Там почти ни у кого нет кольтов.
— И значит, когда вы переехали к нам, вы купили этот револьвер, потому что здесь такой есть у каждого, и вы хотели набить руку.
— В общем, да. Я думал, неплохо будет научиться.
Джулиус Юскади стоял застыв, весь внимание, и не произносил ни звука, только слушал.
Вздохнув, Гораций отвернулся от Адама. Скользнув глазами по лицу Джулиуса, перевел взгляд куда-то в глубь комнаты, потом вновь посмотрел себе на руки, на револьвер. Положил его на низкий комод, рядом аккуратно выложил патроны.
— Знаете, я служу помощником шерифа совсем недавно, — сказал он. — Я думал, эта работа мне понравится и, может, через пару лет попробую пройти в шерифы. Но, видно, у меня кишка тонка. И работа эта мне совсем не нравится. Адам следил за ним с беспокойством. — Раньше, мне кажется, никто меня не боялся… злились, да, но чтоб бояться — такого не было. Неприятно, когда тебя боятся, противно мне это.
— Хватит тебе! — раздраженно сказал Юскади. — Все равно ты не можешь уйти в отставку сию минуту.
— Что значит не могу?! Захочу и уйду. Ладно, все! Мистер Траск, вы служили в кавалерии. На вооружении у кавалерии карабины и револьверы. Вы… — Он замолчал и проглотил слюну. — Что здесь произошло, мистер Траск?
Глаза у Адама, казалось, стали еще больше; они повлажнели, веки налились краснотой.
— Это был несчастный случай, — прошептал он.
— Кто-нибудь видел, как это произошло? Ваша жена при этом присутствовала?
Адам не отвечал, и Гораций увидел, что глаза у него закрыты.
— Мистер Траск, вам сейчас плохо, я понимаю. И я, как могу, стараюсь вас не утомлять. Может, я пока поговорю с вашей женой, а вы отдохнете? — Он подождал ответа, потом повернулся к двери, где у порога по-прежнему стоял Ли.
— Китаеза, передай своей мисси, что я буду счастлив поговорить с ней.
Ли молчал.
— Моя жена уехала в гости, — не открывая глаз, сказал Адам.
— Так ее не было здесь, когда это случилось? — Гораций взглянул на Джулиуса и увидел, что у того какое то странное выражение лица. Губы у Джулиуса слегка кривились в иронической улыбке.
А ведь этот соображает лучше меня, пронеслось в голове у Горация. Вот из кого бы вышел дельный шериф. Так, так, — сказал он вслух. — Это уже интересно. Всего две недели назад ваша жена родила, причем двойню, а сейчас вдруг уехала в гости. Детей она тоже с собой взяла? Мне показалось, я слышал, как они тут где-то пищат. — Нагнувшись над кроватью, Гораций тронул Адама за стиснутый кулак. Мне самому все это очень неприятно, но разобраться я обязан. Траск! — рявкнул он. — Я требую, чтобы вы рассказали правду. И это не праздное любопытство. Я здесь представляю закон. Откройте глаза, черт возьми, и говорите, иначе, клянусь, я отвезу вас к шерифу, и плевал я, что вы ранены!
Адам открыл глаза: взгляд у него был отсутствующий, как у лунатика. И когда он заговорил, голос его звучал на одной ноте — ровно, тускло и мертво. Казалось, он тщательно и правильно произносит слова на языке, которого не понимает.