— Жена ушла от меня, — сказал он.
— Куда?
— Не знаю.
— Как вас понимать?
— Я не знаю, куда она ушла.
Тут впервые за все время в разговор вмешался Джулиус:
— Почему она ушла?
— Не знаю.
Гораций рассердился:
— Траск, не хитрите! Вы играете с огнем, и все это мне очень не нравится. Вы не можете не знать, почему она ушла.
— Я действительно не знаю.
— Может быть, она заболела? Вы не замечали за ней никаких странностей?
— Нет.
Гораций повернулся к Ли:
— Китаеза, ты что-нибудь знаешь?
— В суббота моя уеззай Кинг-Сити. Назад плиеззай поздно, в двенадцать ноци. Находи мистел Тласк на полу.
— Значит, когда это случилось, тебя здесь не было?
— Нет.
— Что ж, Траск, придется снова говорить с вами. Китаеза, приподими-ка штору, а то ничего не видно. Вот так, теперь другое дело. Хорошо, попробуем по-вашему, пока мне не надоест. Итак, жена от вас ушла. А кто в вас стрелял? Она?
— Это был несчастный случай.
— Ладно, пусть несчастный случай, но револьвер держала она?
— Это несчастный случай.
— С вами далеко не уедешь. Давайте так: предположим, что она ушла, а мы должны ее найти — понимаете? — как в детской игре. Вы меня сами к этому вынуждаете. Давно вы на ней женаты?
— Около года.
— Как ее звали до замужества?
Адам долго молчал.
— Я не скажу, — тихо выговорил он наконец. — Я обещал.
— Ох, вы допрыгаетесь. Откуда она родом?
— Не знаю.
— Мистер Траск, вы сами себя упечете в окружную тюрьму. Ладно, опишите вашу жену. Какого она роста?
Глаза у Адама блеснули.
— Она невысокая… маленькая, хрупкая.
— Хорошо. Цвет волос? Цвет глаз?
— Она была красивая.
— Была?
— Она красивая.
— Особые приметы, шрамы?
— Нет, что вы!.. Хотя да… шрам на лбу.
— Итак, вы не знаете, как ее звали, не знаете, откуда она, не знаете, куда она ушла, и не можете ее описать. И к тому же принимаете меня за круглого дурака.
— У нее была какая-то тайна, — пробормотал Адам. Я обещал, что не буду ее расспрашивать. Она кого-то боялась. — И внезапно Адам заплакал. Его всего трясло, дыхание вырывалось у него из груди с визгливым хрипом. В этом плаче было безысходное отчаяние.
Гораций почувствовал, как его захлестывает волна жалости.
— Пойдем в другую комнату, Джулиус, — сказал он и первым прошел в гостиную. — Ну, Джулиус, что ты думаешь? Он сумасшедший?
— Не знаю.
— Он убил ее?
— Это первое, что пришло мне в голову.
— Мне тоже… Тьфу, черт! — Гораций побежал в спальню и вернулся оттуда с револьвером и патронами, — Совсем забыл, — виновато признался он. — Долго я на этой работе не продержусь.
— Так что ты решил? — спросил Джулиус.
— Одному мне это дело, похоже, не по плечу. На жалованье я тебя не возьму, я предупреждал, но все равно давай-ка поднимай правую руку.
— Ну тебя к дьяволу, Гораций! Не хочу я принимать никакую присягу. Я в Салинас собрался.
— У тебя нет выбора, Джулиус. Либо сейчас же поднимешь руку, либо я тебя к чертовой матери арестую!
Джулиус нехотя поднял руку и с отвращением повторил за Горацием слова присяги.
— Это мне вместо спасибо за то, что я с тобой поехал, — проворчал он. Отец с меня шкуру спустит. Ладно, чего дальше делать будем?
— Я поеду за умом-разумом. Мне надо с шерифом поговорить. Я бы и Траска с собой прихватил, но не хочу его пока поднимать с постели. Так что ты останешься с ним, Джулиус. Уж извини. Оружие у тебя есть?
— Нет, конечно.
— Тогда возьми этот револьвер, и звезду мою тоже возьми. — Он отколол с рубашки звезду и протянул ее Джулиусу.
— Думаешь, скоро вернешься?
— Сразу, как только управлюсь. Джулиус, а ты когда нибудь видел миссис Траск?
— Нет.
— И я нет. Стало быть, я доложу шерифу, что Траск не знает, ни как ее зовут, ни вообще ничего. И что она небольшого роста и красивая. Точнее не опишешь, язви его в корень! Пожалуй, подам-ка я в отставку еще до разговора с шерифом, а то после такого доклада он меня, как пить дать, в шею выгонит. Так все же думаешь, он ее убил?
— Откуда я знаю?!
— Не кипятись.
Джулиус взял кольт, вставил патроны обратно в барабан и взвесил револьвер на ладони.
— Хочешь, подкину мыслишку, Гораций?
— Будто не видишь, что своих мне уже не хватает.
— Так вот: ее знал Сэм Гамильтон, он у нее роды принимал, я от Кролика слышал. А миссис Гамильтон потом за ней ухаживала. Может, тебе по дороге заехать к ним, и пусть они опишут ее как следует.
— Ты, пожалуй, оставь себе эту звезду насовсем, — сказал Гораций. — Отлично скумекал. Ну все, мне надо ехать.
— Дом мне без тебя осмотреть?
— Ты, главное, смотри, чтобы он не сбежал… и ничего с собой не сделал. Ясно? И сам поосторожнее.
Около полуночи Гораций выехал из Кинг-Сити на товарняке. До рассвета он продремал в кабине машиниста, а ранним утром был уже в Салинасе. Административный центр округа, Салинас рос быстро. Его население должно было вот-вот перевалить за две тысячи. Он был самым большим городом на всем промежутке от Сан-Хосе до Сан-Луис-Обиспо, и все предвидели, что его ждет блестящее будущее.
Прямо со станции Гораций зашел позавтракать в «Мясные деликатесы Сан-Франциско». Он не хотел поднимать шерифа с постели так рано и без надобности портить ему настроение. В «Деликатесах» он наткнулся на молодого Уилла Гамильтона — в деловом костюме цвета перца с солью тот выглядел преуспевающим бизнесменом. Гораций подсел к нему за столик.
— Как жизнь, Уилл?
— Все отлично.
— Ты в Салинасе по делу?
— В общем, да. У меня тут кое-что наклевывается.
— Мог бы и меня разок в долю взять. — Горацию было немного странно вести подобный разговор с еще молодым парнем, но в Уилле Гамильтоне сразу угадывался везучий делец. Никто не сомневался, что со временем Уилл приобретет в округе большой вес. Есть люди, чье будущее — удачное или неудачное — написано у них на лбу.
— Обязательно, Гораций, не премину. Я думал, ферма отнимает у тебя все время.
— Ради стоящего дела я рискнул бы и в аренду ее сдать.
Уилл перегнулся через стол.
— Знаешь, Гораций, нашу часть Долины в округе явно обходят вниманием. У тебя не было мысли баллотироваться?
— Ты о чем?
— Ну, ты сейчас помощник шерифа… тебе не приходило в голову на следующих выборах предложить себя в шерифы?
— Да нет, я об этом как-то не думал.
— А ты подумай. Языком не трепли, но все обмозгуй. Через недельки две-три я к тебе загляну и мы еще потолкуем. А пока никому не говори.
— Будь спокоен, Уилл. Но у нас и так отличный шериф.
— Знаю. Это здесь ни при чем. В Кинг-Сити нет ни одного представителя окружных властей… понял, к чему я веду?
— Понял. Я подумаю. Да, кстати, я вчера по дороге заглянул к вам на ранчо, видел твоих родителей.
Уилл посветлел лицом.
— Правда? Как они там?
— Да все хорошо. А отец у тебя и вправду шутить мастер, знаешь?
Уилл хмыкнул.
— В детстве, помню, мы от его шуток со смеху дохли.
— И к тому же он очень башковитый. Он мне показал свою новую модель ветряка, Уилл. Такая толковая штука, ты в жизни ничего подобного не видел!
— О господи! — вздохнул Уилл. — Опять патентовщику платить.
— Но идея замечательная.
— Они у него все замечательные. А богатеют на них только юристы-патентовщики. Моя мать скоро с ума сойдет.
— Тут, наверно, ты прав.
— Есть только один способ делать деньги, — изрек Уилл. — Продавать то, что производят другие.
— Тут, думаю, ты тоже прав, Уилл, но ветряк он изобрел все равно сногсшибательный.
— Вижу, отец и тебе голову задурил.
— Пожалуй. Но уж такой он человек, да ты небось и сам бы не захотел, чтобы он был другим, верно?
— Это уж точно. — Уилл помолчал. — Ты все же подумай, о чем я тебе говорил.
— Хорошо.
— И языком пока не трепли, — добавил Уилл.
В те времена работа шерифа была не из легких, и если в лотерее всеобщих выборов округу доставался хороший шериф, считай, народу повезло. Этот пост таил в себе много сложностей. Наиболее очевидные обязанности шерифа — следить за соблюдением законов и оберегать мир и покой — были далеко не самыми важными. Да, действительно, шериф представлял в округе силу, подкрепленную оружием, но в краях, где что ни человек, то личность, грубый или тупой шериф долго не удерживался. Право на пользование водными источниками, межевые споры, разного рода безосновательные притязания, внутрисемейные отношения, установление отцовства — все эти вопросы требовалось решать без применения оружия. И к арестам хороший шериф прибегал лишь в том случае, если от всех прочих мер не было толку. Идеальным шерифом был не шериф-воин, а шериф-дипломат. По этим меркам в округе Монтерей был хороший шериф. Он обладал изумительным качеством — никогда не совал нос куда не надо.
Было уже начало десятого, когда Гораций вошел в кабинет шерифа в старой окружной тюрьме. Они пожали руки и, пока Гораций готовился перейти к делу, долго обсуждали погоду и виды на урожай.
— Без вашего совета мне не обойтись, сэр, — наконец отважился Гораций. И начал подробно рассказывать: и кто что говорил, и кто как посмотрел, и в котором часу что было — ну, в общем, все, до последней мелочи. Через минуту-другую шериф закрыл глаза и, опустив руки на колени, переплел пальцы. Изредка, показывая, что слушает, он открывал глаза, глядел на Горация, но не произносил ни слова.
— Вот так я и сел в лужу, сэр, — заключил Гораций. Разобраться, что случилось, не смог. Не смог даже выяснить, как эта женщина выглядит. Заехать потом к Сэму Гамильтону меня ведь Джулиус Юскади надоумил.
Шериф стряхнул с себя оцепенение, вытянул ноги, скрестил их и посмотрел, хорошо ли у него это получилось.
— Значит, ты думаешь, он ее убил?
— Это я сначала так думал. Но мистер Гамильтон меня вроде как разубедил. Он говорит, Траск убить не способен.