— Уходи. Я передам Адаму, что ты приходила. Но сейчас, Гузель, уходи. — Я едва сдерживаю себя, чтобы не разрыдаться перед ней.
— Не я. Это ты должна уйти. Ты никто. Он притащил тебя из помойки. Отогрел, приютил. Но пора и совесть иметь. Ты должна уехать, иначе будет плохо. Я тебе жизни не дам. — Боже мой, посыпались угрозы.
— Я сама решу, что и когда мне делать, понятно. Уходи, — говорю уже более твердо и четко. Я сейчас не настроена на дискуссию.
— Я не позволю тебе, тварь, разрушить наш брак. Он хочет развода, хочет лишить мою дочь единственного близкого человека. И все из-за тебя. Я уничтожу тебя. — Она кричит, но мне все равно.
— Пошла отсюда! — кричу в ответ и подхожу к двери, открываю. — Я сказала убирайся!
Гузель кричит что-то еще, но для меня это просто шум, помехи. Наконец она уходит, но обещает, что сживет меня со свету. А мне плевать, я уже умерла. Он женат. Мой любимый и единственный мужчина женат. Как такое возможно? Или истории про многоженство не миф и не старые обычаи? Почему не сказал? Я не могу так, кругом ложь и обман. Я и, правда, не могу лишить ребенка Адама. Да он не отец ей, но малышка любит его. Я не стану этим камнем. От этих мыслей меня начинает мутить, голова кругом идет, я падаю. В ушах шум и вокруг темно…
Я чувствовала легкость. Будто в невесомости находилась. Но очень быстро на смену этим ощущениям пришла боль. Голова просто раскалывается, во рту пересохло, такое чувство, что я песок ела. Открываю глаза и понимаю, что я не в нашей квартире с Адамом. Блин, и когда интересно она успела стать нашей? Я в больничной палате, она по размеру, как однокомнатная квартира. Все в мягких тонах, никакого стерильно белого и даже запаха сильного тоже нет, как во всех наших больницах. Почему-то я едва могу пошевелиться, слава всему на земле, хотя бы к кровати не прикована. Но сил нет катастрофически. Только я успеваю открыть глаза и осмотреться, как заходит мужчина, лет тридцати в белом халате с картой в руках.
— Приятно, что вы, наконец, пришли в чувство, а то я уже начал переживать, — говорит мне и его улыбка такая искренняя, что, если бы могла, улыбнулась в ответ.
— Пить, я хочу пить. — Доктор подает мне стакан со столика со стоящего недалеко от моей койки дивана. Делаю несколько жадных глотков и снова опускаюсь на подушку. — Где я? Что произошло?
— Вы в больнице. Алина-ханым, — открывает карту и, что-то прочитав, снова смотрит на меня. — Вас доставили к нам с потерей сознания. Вы ударились головой при падении, есть ссадины, но они не большие и скоро вы будите чувствовать себя лучше.
— Когда я смогу попасть домой доктор?
— Давид. Давайте без этих формальностей. Не люблю я все эти «вы», — снова эта улыбка. — Я думаю, что оставлю вас у нас до завтра. И если ваши анализы будут в порядке, тогда отпущу домой. Сейчас как раз придёт сестра и возьмет у вас кровь. Если что-то будет нужно, прошу, не стесняйтесь, говорите.
Я лишь киваю, и Давид уходит. Интересно Адам уже знает, что я тут? Глупо, конечно знает. Кто как не он привез меня сюда и поместил в такую палату. Конечно это он. Но где тогда он сейчас? Я так хочу поговорить с ним, выяснить, правда ли все то, что сказала Гузель.
Медсестра приходит и берет у меня кровь. Я в этот момент стараюсь думать, о чем угодно, но не об этом и тем более не смотреть. С детства боюсь уколов и вида крови. Она уходит, я тут же засыпаю. Не знаю, сколько времени проходит, но я просыпаюсь от того, что ощущаю на себе чей-то взгляд. И не ошибаюсь, мой муж сидит напротив меня в кресле и пристально смотрит.
— Привет, — первая говорю.
— Да уж, привет. — Как-то хмуро.
— Ты привез меня сюда? Что случилось? — немного встаю и облокачиваюсь на подушку, чтобы не лежать, а сидеть.
— Я приехал и увидел тебя валяющуюся на полу без сознания. Пытался привести в чувства, но ты не реагировала. Поэтому ты тут. — Он закрывает глаза и откидывается на спинку кресла. — Я испугался охренеть как. Врач сказал, что у тебя был сильный стресс. Я убью эту тварь.
Он знает. Знает, что она приходила и думаю знает, что я уже обо всем знаю.
— Я не хочу верить кому-то. Предпочту если ты расскажешь все, как оно есть. — Стараюсь говорить спокойно, а у самой сердце вырывается из груди.
— Гузель и вправду моя жена. У нас в стране не запрещено многоженство. — Я, не веря, качаю головой и опускаю глаза. — Когда умер брат, я обещал сам себе, что буду заботиться о Лин, что не брошу. Гузель была вдовой, а я хотел на законных основаниях быть для малышки опекуном или сам не знаю, может и отцом быть хотел. Тогда все было так сложно и мне казалось, что будет правильно, если я буду ей вместо брата — отцом. Гузель не против была. И когда мне исполнилось восемнадцать, я тайно расписался с ней. Об этом не знает никто, по сути, фамилия одна, сменился лишь человек. Поэтому сильной волокиты с документами не было, печать и все. Мы с Гузель договорились, что между нами ничего быть не может, все лишь ради Лин. И что если она встретит кого-то и решит замуж выйти, то брак мы также тихо аннулируем. Это был глупый поступок, я сейчас понимаю, но тогда я был подростком, и все было намного острее. Не знаю, почему она тогда пошла на это, возможно мы просто хотели найти утешение и заполнить потерю брата в этой мнимой семьей, в близости друг к другу. Но мы никогда не спали, и я не воспринимаю Гузель как женщину, она мне как сестра. Просто, тогда это казалось правильным и все.
Он замолкает. Мне тоже сказать нечего. По сути, я не могу сейчас кричать и истерить, да и не хочется. Какой в этом смысл? Я даже, наверное, понимаю его сейчас. Мы начинали все это как фарс, как подделку. Потом все переросло в большее. Когда и главное, как он должен был мне об этом сказать? Я даже представить не могу. Но все равно это больно.
— Я развелся с ней. Сегодня бумаги официально подписаны и вступили в силу.
— Я не уверена, Адам правильно ли это. Вы с девочкой очень близки и я не хочу быть тем, кто все разрушил. — Я говорю сейчас правду от сердца, хоть и в минус себе.
— Я не спрашиваю правильно это или нет. Это мое решение и тебе его нужно просто принять. Я не брошу ее. Она не перестанет быть мне родной. Но расторгнуть все на бумаге я решил еще до тебя, просто с твоим появлением процесс ускорился в разы. Но вот этот непонятный мне выбрык Гузель, ей с рук не сойдет.
— Ее можно понять. Она женщина, которая, вопреки вашим уговорам, пытается защитить свое. Я не знаю, чем она руководствуется чувствами или боязнью потерять финансовую подушку, но чего-то она все же боится.
— Прости, что не сказал. И прости, что ты тут из-за меня. — Он подходит и, наклоняясь, целует меня в лоб. — Скоро тут будет мама, Диль и отец. Так что готовься к расспросам.
— Я ничего о ней не скажу.
— Мне все равно, веришь? Уже плевать. Сейчас есть только ты и я. Наша семья.
Какое-то время мы просто сидим в тишине, держась за руки и это так комфортно, так спокойно. Двери в палату открываются, заходит Давид.
— Адам, — жмет руку моему мужу. — Рад видеть, друг. — Видимо они хорошо знакомы. Хотя зная Адама, кому попало, он бы меня не доверил.
— Взаимно, Дава. — отвечает на рукопожатие.
— Ну что ж, — снова эта его папка в руках. — Анализы у твоей жены отличные. Немного понижен гемоглобин, но это поправимо. Я пропишу вам необходимые в вашем случае витамины и еще кое-какие препараты, — смотрит на нас и улыбается.
— Хорошо, спасибо тебе. С меня причитается, — говорит мой супруг.
— Да что, ты. Вам сейчас нужно думать о себе, береги ее.
— Ты о чем? — я тоже не особо понимаю.
— Ну, ты, Адам и вправду как жираф. Я поздравляю вас! Тебя друг поздравляю. Ты станешь отцом! У вас будет ребенок. Срок не большой пока, но я написал контакты очень хорошего женского врача, она проследит за твоей женой в лучшем виде, — хлопает мужа по плечу, а я поверить не могу, что только что услышала. — Все, вижу ты в шоке. Переваривай. Позже еще зайду.
Давид уходит, оставляя нас вдвоем, хотя нет. Уже втроем. Я ведь хотела проверить, тест купила, месячные у меня часто идут не по циклу, поэтом сильно не придала значения задержке. Даже тест взяла, просто для большей уверенности в случае чего. И вот оно настало. Боже мой, мы родителями будем. Первая реакция шок, а потом, вот прямо сейчас приходит понимание, что да, я хочу этого малыша. Ведь мы семья, мы любим друг друга, и ребенок будет расти с мамой и папой, которые любят его.
— Я и не думал, что так быстро может ребенок получится. — Садится в кресло и смотрит на меня.
— Ну, наверное, у нас с тобой отличная совместимость. — Я не могу прекратить улыбаться.
— Ну да. — Как-то задумчиво. — Ты знала?
— Нет, у меня всегда задержки, поэтому даже и не могла предположить. Тест купила, но просто для подстраховки, чтоб удостоверится, что это просто очередной сбой цикла. А оказалось, что мы с тобой, родной мой, станем родителями. Боже мой, это же великолепно.
— Я не хочу этого ребенка. — Как гром среди ясного неба, я шокировано открываю глаза и хватаю ртом воздух.
— Что?
— Ты слышала. Я его не хочу. Срок маленький, ты должна сделать аборт. — Адам смотрит сквозь меня, когда говорит все эти ужасные вещи, а я поверить не могу. — Мы говорили об отношениях, просто отношениях. Но уж точно без детей. — Он сейчас холодный, циничный и злой, абсолютно не мой, чужой. — Это все вообще было выгодной сделкой изначально. Но и даже сейчас ребенок сюда не вписывается. — Он встает и смотрит на меня жестоким, острым взглядом. — Если ты не хочешь, чтобы я отменил сделку, если хочешь жить, тогда завтра же должна избавиться от него. Номер женского врача тебе оставили. — Кидает на столик листик с контактом врача, которого оставил Давид. — Заеду завтра вечером.
Я остаюсь один на один со своими мыслями и пытаюсь успокоиться. Как? Как я смогу избавится от него? Это же живой человек, частичка нас. Как мне убить его?
Меня оставили в больнице на двое суток. Я не вникала, но что-то было с анализами, и Давид рекомендовал пролежать пару дней под наблюдением врачей. Что я и сделала. Домой не хотела, хотя разве это мой дом, нет?! Ко мне приходили все, кроме него. Он так и не пришел, даже на следующий день, как и обещал. Хотя зачем, он ведь может позвонить и узнать все у друга, который как, кстати, мой лечащий врач.