е же осталось только смотреть ему вслед.
С годами лицо его обветрилось и посуровело, резче обозначились точеные черты. А фигура стала крепче – он по-прежнему оставался высоким и стройным, но теперь к этому добавились еще и развитые мускулы. Короткие рукава туго обтягивающей торс рубашки поло открывали руки, на которых темнели новые татуировки. Под тонкими чиносами цвета хаки угадывались сильные ноги. Но все эти изменения имели мало значения. Я подозревала, что всегда буду видеть в нем того напуганного, несчастного восемнадцатилетнего мальчишку, в которого когда-то влюбилась.
– Я рада тебя видеть, – наконец честно призналась я. – Сочувствую насчет твоей мамы. Как она сейчас?
Сколько же раз я брала в руки телефон, чтобы позвонить ему. Поддержать. Невозможно было представить, чего ему стоило простить Мэри Элайзу.
Отец Шепа был проповедником, а мать – сущим дьяволом. Несмотря на тревожные звоночки, мало кто в городе догадывался, сколько зла она причинила Шепу. Разве можно было поверить, что супруга пастора, честная благочестивая женщина, морально и физически измывается над собственным сыном? Окончательно она сорвалась с цепи после смерти мужа, лишившей беднягу Шепа единственной защиты.
– Неважно. Врачи говорят, ей недолго осталось. Они стараются облегчить ее состояние, как могут. Я часто ее навещаю, но каждый раз, как прихожу, она начинает звать на помощь медсестер. И принимается прятать ценности. Вообще меня не узнает, ну а мне так даже проще. – Он слабо улыбнулся. – Наверное, все из-за татуировок – ей кажется, что к ней какой-то бандит ввалился.
Мне больно было это слышать. Выходит, Мэри Элайза так и не поняла, каким прекрасным человеком был ее сын.
– Ты пытаешься объяснить ей, кто ты?
– Иногда. Но порой лучше даже не начинать.
– Мне так жаль.
Он кивнул.
– А что ты делаешь тут, в лесу? – попыталась я сменить больную тему.
– Я здесь по работе. Ты же наверняка слышала, что Блу нашла подкидыша. Расследование поручили мне. Вот я и пришел снова осмотреть место на случай, если в первый раз что-то пропустил.
– Ну кто же не слышал о подкидыше. Я очень рада, что с девочкой все в порядке.
Лучи сиявшего над нашими головами солнца пробрались сквозь листву и заиграли на пристегнутом к поясу Шепа полицейском жетоне. Я смотрела на него, до сих пор не в силах поверить, что передо мной представитель закона. Следователь. Как же я им гордилась! В старших классах Шеп был тем еще сорванцом. То пожарную сигнализацию включит, то урок прогуляет, то нахватает двоек, то сделает новое тату. Так он бунтовал против царивших в семье порядков. Пытался дать всем понять, что сам контролирует свою жизнь. Но под маской хулигана скрывался юноша с добрым и израненным сердцем. Куда проще для него было бы и дальше катиться по наклонной, особенно после того, как мы с ним расстались. Но он выстоял и добился больших успехов.
– Я тоже. – Глаза его потемнели. – Ну вот, я рассказал тебе, как оказался в лесу. Но ты-то что здесь делаешь, Сара Грейс? Почему плачешь под Платаном?
Я крепче сжала полученную пуговицу и, обойдя Шепа, подобрала с земли перышко.
– Мне нужно было напутствие.
– И как? Получила?
Я покосилась на его левую руку. Обручального кольца на ней не было.
Впрочем, я свое тоже не носила. Оно лежало дома в шкатулке с драгоценностями. С глаз долой, но не вон из сердца.
Края пуговицы впились в ладонь.
– Не совсем.
– Как жаль. Я могу тебе чем-то помочь?
Разве что вернуться в прошлое и объяснить мне, что, оставив его, я совершу огромную ошибку. Навлеку на себя проклятие и обреку на несчастливую жизнь.
– То, чего я хочу, получить невозможно. – Наши глаза встретились, но вскоре, не в силах больше этого выносить, я отвела взгляд. – Что ж, ладно, не буду мешать тебе работать.
– Ну а я не стану больше отвлекать тебя от пробежки. Хотя, должен признаться, я удивился, узнав, что ты до сих пор бегаешь.
– А ты бросил?
Я и представить себе такого не могла. В школе мы с ним оба состояли в команде бегунов. Шеп в то время был буквально помешан на спорте, за неделю набегал до шестидесяти миль.
– Да, перестал бегать с тех пор, как вернулся сюда.
Я попыталась улыбнуться, но захлестнувшая меня грусть не позволила этого сделать.
– Мне порой кажется, что я буду бегать вечно.
Шеп уперся руками в бедра.
– Или только до тех пор, пока, как я, не встретишься лицом к лицу с тем, от чего убегаешь.
– Может, и так, – ответила я, не желая спорить.
Мы попрощались. Я развернулась и побежала по тропинке обратно, в сторону города, от души желая, чтобы предсказание Шепа никогда не сбылось. Я знала: стоит мне однажды перестать бегать от своих тайн, и жизнь моя превратится в сущий ад.
Не успела я отбежать от окружавшей Платан поляны, как ко мне неожиданно присоединился попутчик. Обернувшись через плечо и заметив трусившего за мной пса, я крикнула: «Фу!»
Откуда он появился, было не ясно, я поняла, что больше не одна, только услышав за спиной тяжелое дыхание. Пса явно мучила одышка.
Во время пробежек я частенько встречала собак. Некоторые вели себя дружелюбно. Некоторые нет. Но этот пес, к счастью, кажется, не был агрессивным. Обычно, заметив собаку, я просто останавливалась и ждала, когда объявится ее хозяин. Либо позволяла животному меня обнюхать и убедиться, что я не представляю для него интереса.
Однако этот пес отставать не желал. Я пошла шагом. И он пошел шагом. Я остановилась. И он остановился.
– Ты чей? – спросила я, внимательно его оглядев.
Он сел и завозил хвостом по земле, подняв в воздух облачко пыли.
Я дала ему обнюхать свою руку. Затем, зажав пуговицу и перо под мышкой, погрузила пальцы в густую шерсть на его загривке, пытаясь нащупать ошейник. Но его там не оказалось. Пес слегка смахивал на ирландского сеттера, только очень тощего и изможденного. Его густая, грязная красновато-коричневая шерсть сбилась в колтуны. Представить было страшно, сколько в ней кишит блох и клещей.
Вытащив из-под мышки перо и пуговицу, я еще раз перечитала данный мне Деревом совет.
«Следуй зову сердца, и обретешь счастье». Я покачала головой, не представляя, что бы это могло значить. Как я могла следовать зову сердца, если его забрал с собой Шеп в тот день, когда мы расстались? Неужели Платан не мог толком объяснить, что мне нужно сделать?
Пес лизнул мою руку, и я подпрыгнула от неожиданности.
– Никаких поцелуев, – улыбнулась я. – Бога ради, мы ведь едва знакомы.
Он в ответ завилял хвостом.
Погладив его по голове, я зашагала в сторону города и совершенно не удивилась, заметив, что пес потрусил за мной.
– Ко мне тебе нельзя, Флетч собак не любит. Вот что, отведу-ка я тебя в ветеринарную клинику доктора Хеннеси. Он тебя осмотрит, поищет чип, а если его не окажется, найдет для тебя хороших хозяев.
Флетч.
Мне ведь еще предстояло вывести его на чистую воду. Утром он сказал, что будет работать допоздна, а затем пойдет в «Посудомойку», наш местный бар, играть с друзьями в пул. Я решила, что вечером дождусь его, послушаю, что он скажет, а заодно и пойму, пахнет ли от него снова лавандовым мылом.
Фуф, фуф, фуф. Пес уставился на меня своими печальными карими глазами.
Вздохнув, я почесала его за ухом. Он толкнулся мне в ладонь носом, и я, сдавшись, принялась его гладить.
– Жаль, у меня нет с собой водички.
Бегала я всегда налегке. Только засовывала пятерку в карман шорт и цепляла связку ключей к шнурку. Но ни телефона, ни плеера, ни фляжки с водой с собой не брала.
До ближайшего ручья нужно было с полмили пробираться по чащобе. И я подумала, что быстрее будет дойти до города и купить бутылку воды в ближайшем магазине.
– Что ж, тогда пошли.
Как бы мне ни хотелось пуститься бегом, ради пса я старалась идти медленно. Он пыхтел уже не так сильно, но дышал все еще тяжело.
Прошло минут десять, мы уже почти вышли к началу тропы, как вдруг пес залаял. И я заметила впереди идущую нам навстречу Блу Бишоп. Она была обмотана каким-то хитрым приспособлением для переноски младенцев, издали напоминавшим сбившийся шарф.
Блу была старше меня на год. А ростом примерно с меня, ну может, на дюйм ниже. Но из-за узла на макушке, в который были собраны ее русые волосы, казалась чуть выше. Одета она была в джинсовые шорты, белую футболку и поношенные кроссовки. На загорелом лице не было и следа косметики, но я никогда еще не видела ее такой красивой.
Пес все лаял и нарезал вокруг меня круги, пока я не прикрикнула:
– А ну тихо! Ребенка напугаешь. Сидеть.
Он уселся у моих ног и снова шумно запыхтел.
– А я и не знала, что у тебя есть собака, Сара Грейс, – поравнявшись с нами, сказала Блу, с любопытством оглядывая пса своими янтарными глазами.
– А я и не знала, что у тебя есть ребенок, – отозвалась я и рассмеялась. – Шучу. Конечно, о твоей девочке уже весь город слышал. Можно на нее взглянуть?
Почему-то рядом с Блу мне всегда становилось спокойно. Я словно чувствовала, что с ней мне не нужно притворяться. И можно оставаться собой. Конечно, отчасти дело было в том, что она знала мою самую страшную тайну.
Потому что это была и ее тайна тоже.
Откинув край ткани, Блу показала мне крошечное овальное личико. Малышка спала, закрыв глаза. На щечках ее играл румянец, а губы подрагивали – наверное, ей снилась бутылочка с молоком.
– Я назвала ее Флора.
– Блу, она прекрасна.
Само совершенство. В кои-то веки мама выбрала подходящее слово.
– Мне тоже так кажется, – улыбнулась Блу. – А твой пес… – Она склонила голову к плечу, подыскивая слова. – Он…
Я потрепала пса по мохнатым ушам и объяснила, чтобы Блу не боялась больше задеть мои чувства:
– Он не мой. Так, привязался, и уже с полмили бежит следом.
– А по-моему, теперь он твой. Погляди только, как он на тебя смотрит. Прямо иллюстрация к выражению «глаз не сводит».