Мо наклонился к нему поближе.
– Ну точно как ее мать, только замечать этого не желает. Но в отличие от матери Блу в душе тянется к людям. Просто не хочет, чтобы ей снова сделали больно. Чего она понять не может, так это что сама себя ранит, когда вот так от всех закрывается. Ей бы открыться, тогда она и счастье свое найдет. – Голос его внезапно посуровел. – Ты ведь не причинишь ей боли, нет?
– Ни за что, – отозвался Генри. – Она мне нравится.
Мо покивал.
– Славно, славно. Она хорошая девочка, эта Блу.
– Самая лучшая, – кивнул Генри, я же украдкой утерла слезы.
Мо поднял голову.
– Надо бы нам пошевеливаться. Того и гляди дождь польет.
9
Руки Хэйварда Грэнби, когда он складывал покупки судьи Квимби в бумажный пакет, заметно подрагивали. Хэю было уже крепко за восемьдесят, однако он любил повторять, что в тот день, когда бросит работать, его и закопают. Судье оставалось лишь надеяться, что причиной тремора был возраст, а не какое-нибудь заболевание. Хэй считался местным патриархом, всеобщим дедушкой, и ясно было, что когда его не станет, город потеряет часть сердца и души.
Хэй поднял выцветшие от времени глаза от исцарапанного деревянного прилавка.
– Слыхал, судья, у вас с этим подкидышем, которого Блу нашла, хлопот полон рот?
Судья резко вскинул бровь.
– Только не говорите, что у вас есть собственное мнение по этому вопросу.
– Мнение – штука переменчивая. А то, что мне про Блу известно, – это факт.
Судья с Хэлом были давнишними приятелями, только потому он и решил уточнить:
– И что это за факт?
– Много воды с тех пор утекло. Это случилось той весной, когда погибли ее братья. Вы знали, что Тай Бишоп подрабатывал у меня пару дней в неделю?
– Нет, не знал, – с притворным удивлением отозвался судья.
– А меж тем так оно и было. Раз или два в неделю, после обеда, он приходил ко мне на ферму, чистил стойла и подсоблял по хозяйству. Так мы с ним сговорились после того, как я поймал его на горячем тут, в магазине. Он стянуть кое-что пытался – пакет молока да краюху хлеба. Частенько у парнишки бывало пусто в животе. Этакой каланчой вымахал к своим восемнадцати и все продолжал расти. Стал он на меня работать, чтобы долг погасить. Прибегал пораньше да оставался на ферме допоздна. И даже когда отработал все, что должен был, все равно продолжил приходить. Сердце-то у меня не каменное, как я мог его прогнать? Да и миссис Грэнби была со мной согласна. Каждый раз, как он у нас в доме оказывался, старалась накормить его до отвала. Решили мы, в общем, что Тай и дальше станет мне подсоблять, а я буду платить ему товарами из своего магазина. Каждый раз он брал у меня продукты для своей семьи. Только продукты, а иногда – детскую игрушку, стеклянный шарик.
– Странный выбор для взрослого парня.
– Так ведь брал он их не для себя, а для Блу, ей в тот год только одиннадцать сравнялось. Игра у них такая была: запускали шарики на скорость. И Тай всегда позволял сестренке выиграть. – Хэй на секунду прикрыл глаза. – Доброе у него было сердце, у этого парнишки.
Судье нечасто доводилось слышать теплые отзывы о мальчиках Бишоп, и он порадовался про себя, что не стал мешать Хэю высказаться.
– А через несколько дней после того, как Тай купил первый шарик, – продолжал Хэй, – ко мне в магазин пришла Блу. И вела она себя шибко подозрительно. Я в сторонке стоял и видел, как она тихонько подкралась к корзинке с шариками и бросила туда тот, что взял для нее Тай. А затем дала деру, да так быстро, что я и спросить не успел, что стряслось. Вечером решил узнать у Тая. А он и объяснил – мол, дома-то он не сказал, что на меня работает. Вот Блу и решила, что шарик краденый, да подкинула его обратно. С тех пор мы с ним что-то вроде игры затеяли: все гадали, какой шарик понравится ей так сильно, что у нее духу не хватит вернуть его назад.
– И как, выяснили?
Глаза Хэя затуманились.
– Нет. Девчонка оказалась чиста душой. Не стану утверждать, что Бишопы были святыми, но ведь и хорошее в них было, если так поглядеть. Вот про это я и хотел вам сказать.
– Очень ценю ваше мнение, Хэй. Но мне теперь любопытно. Вы не поинтересовались, почему же Тай скрывал от своих родных, что работает на вас?
– Из гордости, я думаю. Но меня больше других два вопроса занимают.
– Каких же?
Трясущимися руками Хэй поставил бумажный пакет на прилавок и придвинул его к судье.
– Каким голодным надо быть, чтобы решиться ограбить банк? И кто же играл с малюткой Блу, когда Тая не стало?
Проезжая мимо Баттонвудской баптистской церкви, я заметила, что на колоколе подрагивает солнечный зайчик. Казалось, будто он подмигивал мне, словно верный сообщник, посвященный во все мои тайны. В каком-то смысле так оно и было.
Ведь именно там, на колокольне, мы с Шепом Уиллером впервые поцеловались. Это случилось в воскресенье, после одной из пространных проповедей его отца. Прихожане толклись в холле, пили кофе и прохладительные напитки. Мне же ужасно захотелось улизнуть от всех, я забралась высоко-высоко и на самой верхушке башенки обнаружила Шепа. Оказалось, он тоже залез сюда в поисках укромного местечка. С того дня мы с ним стали неразлучны, то и дело где-нибудь прятались, чтобы побыть вдвоем.
Приятно было для разнообразия подумать о Шепе после того, как у меня из головы столько времени не выходил Флетч. Накануне вечером мне так и не удалось поговорить с ним о своих подозрениях, потому что домой он явился, когда я уже спала. Утром же встал поздно, буркнул, что опаздывает на работу, и я, заметив, как он взвинчен, решила отложить трудный разговор до лучших времен. Однако к обеду поняла, что не в силах больше выносить неизвестность, и поехала к нему в офис, рассчитывая позвать Флетча прогуляться и тогда уже выяснить, почему он мне лгал.
Только на работе я его не нашла. Оказалось, Флетч взял отгул.
На телефон он тоже не отвечал. Я оставила на его автоответчике несколько сообщений, прося перезвонить как можно скорее. Поначалу в голосе моем звучало простое любопытство, затем злость, а под конец он уже дрожал от страха. Я нутром чуяла, что с Флетчем все в порядке, но разыгравшееся воображение то и дело подкидывало мне картинки с его машиной, валявшейся разбитой у подножия отвесной скалы.
И пускай никаких скал в окрестностях Баттонвуда не было, воображение это нисколько не смущало.
Телефон зазвонил как раз тогда, когда меня снова настиг запах роз и лаванды, и я опустила окно пикапа, надеясь, что так он скорее улетучится. На экране мобильного высветился мамин номер, и я порадовалась, что хоть ненадолго отвлекусь от мыслей о Флетче и другой женщине.
– Дорогая, прости, что предупреждаю так поздно. – Голос мамы эхом разнесся по салону машины. – Но я вечером устраиваю праздничный ужин по случаю того, что Кибби оказалась в списке лучших студентов.
– Сегодня?
Покосившись на пустое пассажирское сиденье, я пожалела, что со мной нет Хэйзи. Доктор Хеннеси недавно звонил мне и сообщил, что решил оставить ее в клинике еще на одну ночь. Кибби, которой обо всем рассказала Блу, сейчас как раз просматривала объявления в местных газетах и периодически докладывала мне о результатах поисков. До сих пор ей не удалось найти хозяев Хэйзи, и я втайне надеялась, что они не объявятся. Вспомнив, как Блу сказала, что Хэйзи была предназначена мне судьбой, я улыбнулась. Может, она все же права?
– Да, Сара Грейс, – ответила мама. – Я узнала обо всем только сегодня утром. Никаких деликатесов не будет – только жареный цыпленок, картофельное пюре и пирог. Просто я очень рада за Кибби и не могу оставить такое событие без внимания. Ты разве не считаешь, что стать одной из лучших студенток – это достижение, которое стоит отпраздновать?
Тон у мамы был такой приторный, что, казалось, из динамика вот-вот польется сироп. Меня, однако, тревожил вовсе не внезапный праздник, а ощущение, что меня водят за нос. Мама никогда не собирала гостей так внезапно. Все вечеринки она планировала заранее, рассылала гостям именные приглашения, заказывала дорогой кейтеринг. Даже к дням рождения она начинала готовиться за несколько недель. И вот такая внезапная вечеринка в будний день? Да ни за что на свете! Никаких сомнений не было, что этот спонтанный сбор связан вовсе не с достижениями Кибби, а с Флорой.
– Конечно, стоит. – Я затормозила на красный свет. – Но я не знаю, сможем ли мы с Флетчем вырваться. Спрошу сначала у него.
Если, конечно, мне удастся его найти.
Воображение пририсовало к разбитой машине пожирающие ее языки пламени, и я сделала глубокий вдох.
– Твой отец с ним уже говорил. Флетч вечером свободен. Попросил узнать, какие планы у тебя.
Я изо всех сил вцепилась в руль.
– Папа говорил с ним? Когда?
– С полчаса назад. А что такое?
– А он не сказал, где Флетч в тот момент находился? – Костяшки пальцев побелели, и я усилием воли заставила себя ослабить хватку.
– Разве Флетч не на работе? – понизив голос, спросила мама. – Он что, пропал? Что происходит, Сара Грейс?
Я вкратце объяснила ситуацию.
– О, – только и сказала мама.
Собственно, больше сказать было нечего.
Теперь воображение услужливо подкинуло мне картинку, на которой я сама сталкивала машину Флетча со скалы. И мне она вовсе не показалась такой уж ужасной. Я опустила окно до конца, боясь, что задохнусь в приторном аромате роз и лаванды.
– Уверена, у него найдется вполне разумное объяснение, – произнесла мама, и мне показалось, что она сама не верит в то, что говорит. – Может быть, он собирался сделать тебе сюрприз. – Собственная идея ей явно понравилась, и голос зазвучал увереннее. – Ну конечно! Сюрприз!
Позади засигналил автомобиль, я вскинула голову и заметила, что зеленый свет уже погас, сменившись желтым. Помахав водителю в качестве извинения, я стала ждать следующего зеленого сигнала.
– Где ты? – спросила мама.