– Сижу в пикапе. Решила съездить к одному из своих домов, посмотреть, как там дела, – без зазрения совести солгала я.
Не стоило маме знать, что я еду к гинекологу – на плановый осмотр и за новым рецептом на противозачаточные таблетки. Теперь, когда я стала подозревать Флетча в измене, я только сильнее уверилась, что сейчас не время заводить ребенка.
– А дом Доббинсов ты не смотрела?
– Нет, – ответила я. – Я не собираюсь покупать дом Доббинсов. – Вчера, пока я, борясь со сном, ждала Флетча, мне пришло в голову, что можно попробовать еще раз поговорить с Блу о ферме. Одна мысль о том, что мне придется отказаться от этого дома, была невыносима. Что, если я предложу ей больше денег? Так чтобы хватило на целый год аренды студии? Может, тогда она передумает? – Я готовлю официальное предложение о покупке дома Бишопов.
– Понятно. – Мама тяжело вздохнула, давая понять, какие невыносимые муки доставляет ей упрямство нерадивой дочери. Затем резко выпалила: – Напитки будут поданы в пять, ужин в шесть.
Очень прозрачно намекала, что раз уж я иду ей наперекор с этим домом, опаздывать мне сегодня точно не стоит.
Загорелся зеленый, я нажала на газ и неохотно буркнула:
– Ладно, я буду. – Я понятия не имела, как смогу весь вечер делать вид, что у нас с Флетчем все хорошо. – Мам, мне пора. Увидимся вечером.
Ветер, ворвавшись в окно, разметал волосы. Я проехала мимо школы и свернула на шоссе 119 – дорогу на Алабастер, ближайший крупный город к северу от Баттонвуда. Сделав глубокий вдох, я медленно выдохнула и взглянула на часы, прикидывая, как мне все успеть.
К врачу в два.
На ужин в пять.
И поговорить с Флетчем, когда мы наконец окажемся дома.
А еще нужно было улучить момент, чтобы съездить к Блу и предложить ей новые условия сделки.
Я снова глубоко вздохнула. За окном, сливаясь в размытые полосы, мелькали леса, соевые поля, покосившиеся заборы и ленивые коровы. Показался Алабастер, я сбросила скорость, и картинка снова обрела четкость.
Одноэтажное кирпичное здание, в котором находился кабинет гинеколога, располагалось в паре кварталов от шоссе в сторону центра. Я нашла свободное место на стоянке – подальше от входа – и припарковалась. До приема оставалось еще несколько минут, и я проверила телефон на предмет новых сообщений или писем.
От Флетча ничего не было.
Может, мама была права, и он готовил мне сюрприз? Что, если мысль о ребенке настолько его увлекла, что он и правда решил попытаться наладить наши отношения? Но стоило мне об этом подумать, как в салоне снова удушливо запахло розами и лавандой, и я поскорее выскочила из пикапа. Зачем этот запах преследовал меня, намекая на то, чего я не хотела признавать? Почему не мог просто оставить в покое?
Я быстро зашагала к входу в здание. В животе неприятно ныло. Пускай брак у нас с Флетчем не задался, от мысли, что он мог мне изменять, становилось неожиданно больно.
Сглотнув комок в горле, я, не глядя по сторонам, поспешила к крыльцу и резко свернула в сторону, чтобы не налететь на пару, которую не заметила издали. Они, обнявшись, стояли на тротуаре и ворковали, как влюбленные голубки.
Я на ходу покосилась на них, затем замедлила шаг и сняла солнечные очки, чтобы убедиться, что глаза меня не обманывают. Желудок подскочил к горлу.
– Флетч?
Он оглянулся, уронил челюсть, и щеки его мгновенно налились малиновым.
– Сара Грейс?
Стоявшая рядом женщина прижалась к нему.
– Малыш, ты ее знаешь?
Я окинула ее взглядом. Незнакомка, совсем молоденькая – наверное, ровесница Кибби – и невероятно хорошенькая: черноволосая, голубоглазая. А еще заметно беременная. Судя по обтянутому узким платьем круглому животу – месяце на четвертом-пятом.
Я не могла оторвать взгляд от ее живота.
– Сара Грейс, я могу все объяснить, – начал Флетч.
К горлу подступила тошнота. Я прижала ладонь ко рту, развернулась на каблуках и пошла прочь, тяжело переставляя словно увязавшие в асфальте ноги. Затем сделала над собой усилие и пустилась бегом. Вскоре я уже стремглав мчалась по парковке обратно к пикапу.
Рядом резко взвизгнули тормоза, в воздухе запахло жженой резиной. Машина остановилась всего в паре дюймов от меня. Вся дрожа, я отпрыгнула в сторону и вскинула голову, чтобы извиниться перед водителем. За рулем автомобиля сидела Перси Бишоп и, разинув рот, испуганно таращилась на меня.
– Сара Грейс! – заорал Флетч мне вслед.
Обернувшись, я увидела, что та женщина по-прежнему отчаянно цепляется за него, словно рыба-прилипала. Прочь отсюда! Скорее! Тут я ничего не придумаю. Мне даже дышать здесь трудно. Я снова бросилась к пикапу.
Трясущимися руками достала ключи и завела двигатель. Больше не оглядываясь на Флетча, я нажала на газ, перемахнула через бордюр, проехала по тротуару. А вырулив на дорогу, вдавила педаль в пол.
Судорожно хватая ртом воздух в надежде выровнять дыхание, я поняла, что представления не имею, куда и зачем бегу.
Одно я знала твердо – обратно я не вернусь ни за что.
10
Когда я вновь направилась к лесу – на этот раз без Генри, небо уже потемнело, и во влажном воздухе запахло дождем. Мы с Генри проводили Мо до дома, а после он вернулся в магазин, решив, что к Платану прогуляется в другой раз. Меня такой поворот событий вполне устраивал.
Ведь я понятия не имела, как реагировать на эти его намеки о свидании.
С одной стороны, я в последние дни буквально разрывалась между Флорой и работой. С другой – когда Генри смотрел на меня, внутри вспыхивали чувства, которых я никогда раньше не испытывала. Смешно сказать, но к двадцати девяти годам у меня еще ни разу не было серьезных отношений.
Слишком много боли ей довелось вынести, вот она и отгородилась от всех. Чтоб себя защитить, понимаешь ли.
Мне до сих пор было не по себе от того, что сказал Мо. Но возразить ему я не могла, потому что он был совершенно прав. Я действительно отгородилась от людей, и мысль о том, чтобы открыться им, приводила меня в ужас.
Она мне нравится.
Генри сказал об этом так просто, так искренне. Я улыбнулась, мысленно признавшись себе, что он тоже мне нравился. Просто я не понимала, что с этим делать.
Раз так, я решила пока не забивать себе этим голову и сосредоточиться на более насущных проблемах. Проверить, ушел ли с фермы сквоттер, и выяснить, почему Перси не хочет подпускать меня к старому дому.
Короткая дорога к ферме шла через лес, и путь этот был мне отлично знаком, ведь я за прошедшие годы исходила его вдоль и поперек. Каждый раз, когда я отправлялась в лес, ветер, словно за руку, вел меня к старому дому.
Флора спала у меня на груди, надежно примотанная ко мне слингом. Я же шагала по лесной тропинке – мимо высоченных деревьев, которые помнила еще низенькими, мимо упавшего ореха, из коры которого делала светло-оранжевые чернила, мимо заваленного камнями русла ручья, воды в котором едва хватило бы, чтобы покрыть головастика. Растущие вдоль тропы кустарники тянули ко мне ветки, будто узнали во мне старого друга и хотели обнять.
Впереди открылся просвет, показался задний двор фермы, и я помедлила, не решаясь выйти из чащи. Скользнула взглядом по ветхому курятнику, по заросшему высокой травой двору, провалившемуся крыльцу и косо висящей задней двери. Краска на дощатых стенах облупилась, будто стремясь смыться отсюда, двускатная крыша прохудилась, остовы двух труб уныло торчали вверх. От мысли, что мне теперь придется проводить тут много времени, снова и снова погружаясь в воспоминания о былом, внутри все переворачивалось. Но выхода не было.
Защищая ладонью головку Флоры, я двинулась сквозь густую траву к парадному крыльцу. И, обогнув угол здания, с удивлением заметила на подъездной дорожке пикап Сары Грейс.
Я представления не имела, что она тут делает. Поднявшись на крыльцо и переступив через опутавший ступеньки плющ, я толкнула приоткрытую входную дверь.
Сара Грейс сидела на полу в гостиной, привалившись спиной к стене. Колени она подтянула к груди и обхватила руками. Услышав шаги, она вскинула голову, и я увидела у нее на щеках черные дорожки растекшейся туши для ресниц. Затем она резко отвернулась, но я все же успела заметить, что зубы ее, как и кулаки, были крепко сжаты.
Я подошла ближе, осторожно сняла со спины рюкзак и поставила его на пол. А затем, поддерживая Флору, опустилась рядом с Сарой Грейс и огляделась по сторонам, убеждаясь, что со дня смерти Твайлы в доме почти ничего не изменилось. Конечно, пыли и грязи прибавилось, но в остальном все осталось по-прежнему. Диван чуть поодаль от окна, дешевый керамический горшок с пыльным искусственным папоротником на буфете, старое одеяло на спинке потертого кресла.
– Прости за вторжение, но мне некуда было больше пойти, – сдавленно выговорила Сара Грейс. – Нужно было спрятаться где-то. И спокойно подумать. А тут мне нравится.
– Оставайся, сколько потребуется. – Я окинула ее пристальным взглядом, но не заметила никаких следов побоев. Ни синяков, ни шишек. Впрочем, я отлично знала, что самые глубокие раны глазами не увидишь.
По крыше застучал дождь. Я задрала голову к потолку. И минуты не прошло, как с него закапала вода, и вскоре по полу к парадной двери уже тек ручеек.
Сара Грейс проследила за ним взглядом.
– Проблемы с фундаментом.
– Сколько я себя помню, пол был кривым. Мы с Таем по субботам катали стеклянные шарики на скорость, и с таким уклоном играть в них было еще веселее. Победитель забирал себе все шарики противника. И Тай всегда давал мне фору. Конечно, он не подавал виду, да и я притворялась, будто ничего не замечаю. Каждую неделю он приносил мне новый шарик – гладкий, блестящий, катай – не хочу. А потом еще придумывал его расцветке настолько смешное название, что я умирала со смеху.
Он буквально стоял у меня перед глазами – такой, каким я видела его в последний раз. Длинные волосы собраны в хвост, рыжевато-карие глаза задорно блестят, в пальцах зажат новенький шарик. Таю в тот год исполнилось восемнадцать, он был высокий крепкий парень, но щеки его все еще оставались по-детски пухлыми, и их покрывал мягкий пушок. Внезапно мне так захотелось обнять его, что в груди заныло.