– Эй, – Перси достала из папки листок бумаги. – А это ты читала? Это похоронка из армии.
– Нет, впервые вижу.
Если честно, мне не особенно хотелось сейчас ее разглядывать. Все мы знали, как погиб Мак, и читать официальное извещение о его смерти у меня не было желания. Перси уткнулась в бумагу, я же продолжила оттирать пуговицу.
– По-моему, вот это слово – «семья».
– Блу, тут написано, что Мак погиб как герой.
– Что? – Я застыла.
Перси подняла на меня глаза.
– Сама посмотри.
Я обошла стол, взяла у нее бумагу и пробежала глазами абзацы.
Какой-то мужчина напал на женщину в переулке за баром. Мак попытался защитить ее, и нападавший ударил его ножом. Женщина не пострадала, а вот Мак от полученных травм скончался.
– Почему Твайла нам не сказала? – спросила Перси.
– Сама не знаю. – Я пыталась переварить новую информацию, снова и снова перечитывала извещение, надеясь, что оно прольет свет на еще какие-нибудь тайны. – Может, для отца и Твайлы неважно было, как он умер? Их волновало только то, что его больше нет? К тому же они ведь с трудом читали. Может, даже и не поняли толком, что тут написано.
Я стала перебирать другие лежавшие в папке бумаги и среди своих рисунков и школьных табелей нашла уведомление о том, что после смерти Мака министерство обороны прислало моим родителям чек. Суммы хватило на оплату похорон, и даже еще немного осталось. Еще в папке нашлось свидетельство о смерти отца и руководство по выведению цыплят.
– Может, конечно, им было без разницы, – возразила Перси, – но мне важно было узнать, что он умер не зря. Погиб, защищая женщину.
Я была с ней согласна. Сложив бумаги обратно в папку, я потянулась к Флоре.
– Ты опоздаешь.
Взглянув на часы, Перси недовольно рыкнула.
Пока она носилась по дому, собирая рюкзак, я снова стала тереть пуговицу.
– Определенно, это слово «семья».
Перси подбежала ко мне и взглянула на пуговицу через мое плечо.
– Точно. А вот это – «обретешь».
– Да, а тут что? «Или…»? «Иди…»? В самом конце, кажется, сказано: «выбирай любовь».
– Да, мне тоже так показалось, – подтвердила она, кивнув.
Флора зевнула. Очевидно, наши попытки расшифровать послание Пуговичного дерева ее утомили. Из-под слоя грязи проглядывали и очертания других букв, но разобрать их пока не получалось. Сообразив, что на все это уйдет больше времени, чем я думала, я решила сменить тактику. Окунула уголок тряпки в уксус, выжала и завернула пуговицу в него.
– Пусть полежит немного. Так грязь растворится, а само дерево не пострадает.
Перси забросила рюкзак на плечо.
– Напишешь мне, что там сказано?
– Во время занятий нельзя переписываться.
– Вредина, – буркнула она и схватила ключи от машины.
Я рассмеялась, и в ту же минуту у меня зазвонил телефон.
– Это Шеп.
Перси замерла.
Внезапно осознав, что не хочу знать, для чего он звонит, я все же заставила себя ответить. Разговор получился короткий, и уже через минуту я дала отбой.
– Пришли результаты анализов.
– И Флора не моя дочь. Я и так это знала. Они только зря потратили время.
– Вообще-то он сказал, что результаты ему хотелось бы обсудить с нами лично. И что заедет к нам в десять.
Глаза цвета виски сердито вспыхнули.
– Это просто нелепо. Флора не моя дочь. Неужели мне из-за этой чепухи придется пропустить занятия? – Отшвырнув ключи, Перси бросилась к лестнице.
Сердце мое подскочило к самому горлу.
– Может, Флора и не твоя дочь, но это не значит, что ты не имеешь отношения к ее рождению.
Ухватившись одной рукой за перила, она обернулась.
– На что это ты намекаешь, Блу?
– По-моему, ты отлично понимаешь, на что я намекаю, Перси. В последнее время ты постоянно где-то бродила по ночам и бесконечно болтала с кем-то по телефону. Я-то думала, у тебя тайный бойфренд. Но теперь мне кажется, что общалась ты вовсе не с парнем, так ведь? Я волнуюсь. Волнуюсь за тебя.
Не в силах выдержать мой взгляд, она отвела глаза.
– Блу, не лезь в это. – С этими словами она бросилась вверх по лестнице.
Не лезь в это. Если бы это было так просто.
Я не могла не лезть. Тем более что с нее еще не сняли подозрения. Что, если полиция запросит ордер на распечатку ее телефонных звонков и все станет известно?
Флора зевнула, не выпуская соски изо рта, и я положила ее на диван, чтобы убрать со стола. Взяв в руки шапочку, я снова задумалась, могла ли ее связать Мэри Элайза.
По неизвестной причине эта мысль тревожила меня не меньше, чем предстоящий визит Шепа.
17
Судья Квимби точно знал: однажды эта возня с бумажками его доконает. Он сдвинул очередную папку на угол стола, и тут в дверь осторожно постучали и в кабинет вошла его ассистентка Уиллоу Икинс.
В руках у нее была еще одна проклятущая папка, которую она через секунду положила на стол перед ним.
Как бы ему хотелось, чтобы она сразу сунула ее в шредер. Однако судья нашел в себе силы поблагодарить женщину. Похоже, пора ему подумать об отпуске.
Подняв голову от бумаг, он вдруг обнаружил, что Уиллоу все еще стоит перед ним, нервно сжимая руки.
У судьи она работала уже семь лет, и до сих пор ему не доводилось видеть, чтобы она била баклуши.
– Вас что-то беспокоит, Уиллоу?
– Семья Бишоп.
Судья не удивился. Жестом предложив Уиллоу присесть, он спросил:
– И что с ними не так?
Она опустилась на краешек стула, готовая вскочить по первому требованию.
– Раз уж так вышло, что это вам придется решать, кому дать опеку над ребенком, которого нашла Блу, наверное, я должна поставить вас в известность, что в прошлом у меня были отношения с Уэйдом Бишопом.
– Серьезно? – Он сделал вид, будто впервые об этом слышит.
– Это было давным-давно. Почти тридцать лет прошло.
– И репутация Уэйда вас не смущала? – спросил судья.
А ведь репутация была та еще. К восемнадцати годам у Уэйда за плечами были уже десятки приводов – за незаконное употребление алкоголя, нарушение трудовой дисциплины, мелкие кражи, вандализм и хулиганство. И чем чаще Уэйд попадался, тем яснее судье становилось: парень так выкаблучивается только потому, что от него ничего другого и не ждут.
Уиллоу развела руками.
– Может, и смущала слегка, но встречаться мы все равно начали. К тому же он хотел изменить свою жизнь. Когда мы познакомились, я работала в «Пабликс» и училась в государственном колледже, а он как раз нанялся в помощники к электрику. С полгода мы с ним встречались, а потом он сделал мне предложение. Хотел остепениться и завести семью. – Она опустила взгляд на свои руки. – Нам тогда было всего лишь по восемнадцать, и я не была уверена, что готова к такому. Мне казалось, что все как-то слишком быстро, поспешно, не по-настоящему. Да и боялась я. Потому ему и отказала.
– Пожалуй, в таком юном возрасте и правда рано остепеняться, тем более если есть сомнения.
– Мы расстались, я уехала из города. Потом переехала еще раз. А в Баттонвуд вернулась только десять лет спустя. Поселилась в новом доме и позвонила в «Доддс электрикс», чтобы они прислали кого-нибудь провести мне свет на крыльцо. И, представляете, по вызову пришел Уэйд. Я была в шоке. А он, оказывается, за это время сам уже стал электриком.
Мало кто в городе считал, что Уэйд способен на что-то большее, чем мелкий криминал. Но тут в дело вмешался Рэй Додд.
– Мы с Уэйдом начали ровно с того места, на котором остановились, и я уверена была, что в этот раз мы все-таки дойдем до алтаря, но… тут они решили ограбить банк.
– Очень вам сочувствую.
Уиллоу кивнула, все так же разглядывая собственные руки.
– Я до сих пор не понимаю, зачем он это сделал. У него ведь все было. Ему удалось восстановить свою репутацию, он неплохо зарабатывал, мы строили планы на будущее… И в один прекрасный день все это просто сгорело в мгновение ока. Немного утешает только то, что, умирая, он знал, как сильно я его люблю. Жаль только, у меня так мало времени было, чтобы ему это показать. Ну да ладно, я просто хотела, чтобы вы знали, на всякий случай.
– Очень ценю вашу откровенность, Уиллоу.
Когда она вышла из кабинета, судья сложил папки и запер их в ящик стола. Все это могло подождать до завтра. А сейчас ему очень хотелось поскорее пойти домой и сказать миссис Квимби, как сильно он ее любит.
– Во сколько Шеп обещал приехать? – спросила Марло, доставая из холодильника кувшин холодного чая.
– В десять.
У меня относительно этого визита было дурное предчувствие. И все потому, что ветер молчал. Тишина вокруг стояла просто оглушительная.
Я перевела взгляд на Флору, клубочком свернувшуюся в своей колыбельке. Она наконец уснула, и личико ее стало безмятежным. Выложив на тарелку печенье, я подняла глаза. По заднему двору под руку с сиделкой расхаживал Мо. Он так рвался на поиски своей любимой Скиттер, что мы решили вывести его погулять.
За ночь царапина исчезла с его щеки, но взгляд был затуманен – очевидно, он снова находился в другом месте и времени. Я пыталась напоминать ему о вчерашнем вечере – и о его обещании, но он, похоже, даже не понял, о чем это я. Только сегодня я осознала, как много Марло для него делала. Неудивительно, что она так измучена.
В последние дни в руках ее почти не осталось целительной силы. И сразу стало заметно, как глубоко Мо провалился в кроличью нору деменции. Оставалось лишь надеяться, что он этого не осознает, точно знает, кто он сейчас и где, даже если для окружающих это остается загадкой.
Проследив за моим взглядом, Марло заметила:
– Мо сегодня совсем без сил. Подремать бы ему попозже с Флорой, может, это ему поможет.
Подремать с Флорой и напитаться ее энергией. Я так крепко стиснула в руке печенье, что оно треснуло и на кухонную стойку посыпались крошки.
Марло, всегда умевшая чувствовать мое настроение, обняла меня, словно стремясь впитать своим мягким телом мою злость. В черных глазах ее мерцали золотистые искорки. Сейчас она не могла лечить Мо, и ее организм всеми силами стремился восстановиться во время этого вынужденного перерыва.