– Я жутко за нее боюсь. Ей еще долго предстоит сражаться с болезнью. А когда она поправится, ее настигнут юридические последствия ее поступка. Да и общественное осуждение тоже. – Я вздохнула. – Конечно, нужно решать проблемы по мере их поступления. Но я не могу не думать о том, сколько испытаний у нее впереди.
– Если тебя это утешит, подобные прецеденты уже случались. Даже у нас в Алабаме. Я имею в виду случаи, когда мать оставляла ребенка, но не причиняла ему физического вреда. Когда Флору нашли, она была здоровенькой и ухоженной, – все это сыграет в пользу Кибби. Конечно, нужен хороший адвокат, но я почти уверен, что в тюрьму ее не посадят. Скорее всего, дело кончится условным сроком.
Его слова должны были бы меня подбодрить, но перед глазами у меня по-прежнему стояли окружавшие Кибби трубки и датчики. Сможет ли она побороть болезнь? Захочет ли? Она ведь готова была умереть. Еще как готова. Запретив себе думать об этом, я сказала:
– Моя мама уже связывалась с юристом, правда, полагаю, это был наш семейный адвокат. Она хочет добиться опеки над Флорой.
– Судя по выражению твоего лица, ты с этим решением не согласна.
– Я считаю, что мы должны уважать выбор Кибби. А мама полагает, что Флора должна расти в семье, вне зависимости от того, чего это всем нам будет стоить.
Его зеленые глаза блеснули, словно капли росы на свежей траве.
– Семья не всегда лучший вариант. Уж мне ли не знать.
Не в силах сдержаться, я шагнула вперед и положила ладонь ему на щеку. Мне хотелось вытянуть из него всю боль, залечить его сердечные шрамы, исцелить душу. Мэри Элайза была жестокой, бессердечной матерью.
Он накрыл мою руку своей, сжал ее, и через секунду я уже была в его объятиях. Губы Шепа прижались к моим губам, и я словно провалилась в прошлое. Меня снесло потоком таких волшебных чувств, что возвращаться назад решительно не хотелось.
Он оторвался от меня – слишком скоро! – и отступил на два шага назад, словно не доверял себе. Лицо его стало таким угрюмым, что мне на мгновение показалось, будто я снова его потеряла.
– Я не могу вернуться к тебе, пока дело не будет закрыто, – прерывисто дыша, выговорил он.
– Сколько же времени на это уйдет?
– Не знаю.
На глаза навернулись слезы, но я справилась с собой. Ведь Шеп уходил не навсегда. Он вернется. К тому же мы регулярно будем видеться – встречаться в городе и в лесу во время пробежек.
И все же из-за вынужденной разлуки с ним внутри вздымалась острая тоска. Слова не шли с языка, и я просто понимающе кивнула. Шеп угодил между молотом и наковальней. Как и я.
– Но Сара Грейс, если тебе понадобится помощь, я всегда рядом. Несмотря ни на что. Только позвони.
– А как же работа?..
– Несмотря ни на что.
С этими словами он развернулся и пошел прочь. От меня. От нас. Я смотрела ему вслед, пока он не исчез за поворотом, затем залезла в пикап и завела мотор. Было только восемь утра, а мне уже хотелось, чтобы день поскорей закончился и я оказалась у Блу, вместе с Хэйзи и Флорой. В кругу друзей, которых мысленно уже начинала считать семьей.
20
Около половины девятого утра мы с Флорой и Хэйзи гуляли по лесу. Мыслей в голове было столько, что они так и норовили спутаться в узел. Я пыталась думать обо всем сразу – о Флоре, о Перси, о Мо, о Кибби и… о Генри.
В конце концов я решила, что по дороге домой заскочу в книжный и разом покончу со всеми недомолвками. Прощать мне было в новинку, я не знала, к чему это нас приведет, но определенно хотела это выяснить. Генри того стоил.
Флора, прижавшись щекой к моей груди, периодически попискивала, словно тестировала силу своего голоса. У куста боярышника я остановилась полюбоваться на цветы, и меня тут же настиг ветер. Принялся подталкивать. Торопить. Упрашивать поскорее отправляться искать безымянное нечто.
С самого пробуждения меня одолевало необъяснимое беспокойство. Да и ветер разбушевался до того, что уже невозможно было не обращать на него внимания. В общем, стоило Перси уйти на занятия, как я, откликнувшись на зов, направилась в лес, ожидая, что сегодня ветер поведет меня каким-нибудь новым путем. Однако в итоге я оказалась на той же тропинке, по которой гуляла годами.
По пути я внимательно вглядывалась в чащу, рассматривала папоротники, грибы и островки мха, ветер же, не желая успокаиваться, все подталкивал меня в спину. Поравнявшись с узкой тропкой, ведущей на ферму, я с минуту помедлила, а затем все же направилась к своему старому дому, перешагивая через узловатые корни и камни. Хэйзи потрусила за мной. Мы обошли стороной разросшийся ядовитый плющ и вскоре выбрались из леса и очутились на заднем дворе.
Беспокойство внутри все росло, я всерьез разнервничалась. Ветер упрямо завывал. Однако ничего нового возле дома я не нашла.
– Пойдем, девочка! – крикнула я Хэйзи, устремившейся было к заброшенному курятнику. Мы повернули назад и через несколько минут снова вышли на главную тропу. У Платана я задержалась и по привычке сунула руку в дупло, но там было пусто. Я дала Хэйзи напиться, заглянула в пустую кроличью нору и двинулась дальше, в направлении северной части города.
Когда впереди показалась мощеная дорожка, ведущая к Баптистской церкви, ветер разочарованно стих. В этом месте мой ежедневный маршрут заканчивался. Я оглянулась на оставшийся за спиной лес. Чего же я день за днем не замечала?
Хэйзи внезапно стала рваться вперед, натягивая поводок. Видимо, ей не терпелось поприветствовать человека, сидевшего на железной скамье у дорожки.
Генри.
Стоило мне увидеть его, и грудь сдавило, словно я после долгой разлуки встретилась с возлюбленным. Как ему удалось за такой срок пробраться ко мне в сердце?
Генри дал Хэйзи обнюхать свою руку, почесал ей шею и поднял глаза на меня.
– Привет, Блу. Я и не знал, что у тебя есть собака.
Хэйзи радостно виляла хвостом, рыжая шерсть ее ярко блестела в солнечных лучах.
– Я за ней просто присматриваю. Это собака… моей подруги Сары Грейс. Кузины Кибби.
Мне нелегко было выговорить слово «подруга». Но Сара Грейс и в самом деле стала первым близким мне человеком, не считая родственников, к которым я, разумеется, относила и Марло с Мо.
Генри поднялся на ноги и пригладил рукой волосы.
– Весь город говорит о том, что случилось. Даже не верится. Кибби выкарабкается?
Я поправила слинг, чтобы солнце не светило Флоре в лицо.
– Пока рано судить.
– Может, пошлем ей цветы? Или еще что-нибудь?
Я всмотрелась в его лицо. Честные голубые глаза. Легкая щетина на щеках. Пресловутые ямочки. Генри в самом деле был отличным парнем, а я хотела отвернуться от него только потому, что Олета приходилась ему бабушкой.
– В отделение интенсивной терапии нельзя приносить цветы. Но я уверена, мы что-нибудь придумаем. – Я огляделась по сторонам. – А ты сегодня ранняя пташка.
Хэйзи отправилась обнюхивать урну, а Генри кивнул.
– Я ждал тебя. Хотел поговорить с глазу на глаз. Надеюсь, ты не против.
В груди у меня снова все сжалось.
– Откуда ты узнал, что я сюда приду?
Он улыбнулся, на щеках глубже обозначились ямочки.
– Такое ощущение, что в этом городе все знают, по какой дороге ты обычно гуляешь, и жаждут поделиться со мной этой информацией. Теперь и я в курсе, что ты и в дождь, и в зной ходишь по одному и тому же маршруту – от своего дома до церкви.
Что-то в его словах меня озадачило, зацепилось внутри, словно репейник, но я сама не поняла, что именно меня обеспокоило. Решив пока забыть об этом, я спросила:
– Неужели все? Но почему?
– Может, и не все, конечно, но именно так мне показалось. В книжный вчера весь день заходили люди и заводили со мной разговоры о тебе. Каких только историй я не наслушался…
Я раздраженно нахмурилась.
– И что это были за истории? Ты уже и так все знаешь о выходках моих родственников. Зачем людям понадобилось все это ворошить?
– Они рассказывали не о родственниках, а о тебе. Ну, по большей части. Супруги Кехоэ, например, устроили мне десятиминутную презентацию фотографий своей кошки Веры, которую ты однажды нашла. Они, кстати, очень тебе благодарны. Еще я теперь в курсе, что ты отлично играешь в шарики, регулярно угощаешь печеньем миссис Виддикомб, а в детстве расписывала красками камни.
Флора снова пискнула, и я погладила ее по спинке.
– Но ради всего святого, зачем они тебе все это рассказывали?
– Давали мне советы, как себя вести, чтобы ты меня простила.
Такого ответа я не ожидала. Меня бросило в жар.
– Генри, я как раз…
– Нет, Блу. – Он жестом остановил меня. – Дай сначала мне сказать. Думаю, я это заслужил хотя бы тем, что целых десять минут рассматривал фото соседской кошки.
Я вообще-то хотела сказать, что как раз собиралась зайти к нему и все обсудить, но вместо этого невольно рассмеялась.
– Вера же не виновата, что она так фотогенична. Настоящая красавица.
– Да, она просто прелестна. А еще у нее от старости началось недержание. А я согласился на следующей неделе прийти к Кехоэ на ужин. Пожалуйста, скажи, что у них нет диапроектора!
Я расхохоталась, откинув голову. Хэйзи изучила урну и, утратив к ней интерес, потрусила обратно ко мне. Я погладила ее по голове.
– Нет, диапроектора у них нет.
– Слава богу, – охнул Генри.
– Зато все старые слайды они оцифровали и записали на ДВД-диски. Там тысячи фотографий Веры. Так что ты надолго у них задержишься. Может, стоит пижаму и зубную щетку на всякий случай прихватить.
Наши глаза встретились, и мне вдруг показалось, что мне снова двенадцать и я задаюсь вопросом: если мне одновременно дурно, хочется плакать и броситься в пляс от радости, значит ли это, что я влюбилась?
– Прости меня, Блу.
Я опустила взгляд на свои пыльные теннисные туфли, затем снова посмотрела на него.
– Мне не стоило убегать. Нужно было дать тебе объясниться. Так что и ты прости меня тоже, – кивнула я. – Ты по-прежнему хочешь посмотреть на Пуговичное дерево?