Солнце зажгло в его голубых глазах радостные искорки.
– Ага, хочу. Очень хочу. Давай я собаку поведу, если хочешь.
Я передала ему поводок Хэйзи, и мы направились к Платану. Тропинка была довольно широкая, поэтому мы шагали рядом, плечом к плечу, а Хэйзи бежала впереди.
– Семьи – сложная штука, верно? – спросила я, когда мы вошли в лесную тень, где сразу стало прохладнее на пару градусов.
– Особенно некоторые. Передать не могу, сколько раз я хотел порвать со своей и уйти не оглядываясь. Наша фамильная черта – притом отвратительная черта – слепое честолюбие. Деньги – это успех. И плевать, если к вершине придется карабкаться по головам. Значение имеют только деньги.
Флора зажмурилась, затем снова открыла глазки, словно боялась, что, уснув, пропустит самое интересное.
– Так почему же ты в итоге не разорвал отношения с родней?
Лицо его исказилось от боли.
– Я люблю их. Часто мне неловко за то, как они поступают, порой даже стыдно, но это не отменяет того, что я их люблю. Они – часть меня, а сам я – часть своей семьи. Все просто – и одновременно очень запутанно.
Я не могла с этим не согласиться.
Хэйзи остановилась обнюхать ствол какого-то дерева. Взглянув на Флору, я обнаружила, что она все же сдалась и уснула. Я поцеловала ее в макушку.
– Нельзя выбрать лишь те части себя, которые тебе нравятся, а остальное выбросить. Быть частью целого – благословенный дар.
– Это откуда?
– «Вечный Тук». Мне недавно Марло напомнила эти строки. Мы с ней говорили о том, что наши близкие, те, кого мы любим, остаются с нами даже после смерти. Конечно, я не желала ее слушать и не хотела верить этим словам, но они запали мне в душу. Она оказалась права – впрочем, как и всегда. Кажется, за столько лет можно было к этому привыкнуть.
– Знать что-то и соглашаться с этим – разные вещи.
Это мне было известно. Даже слишком хорошо.
– Ты сказал, что ваша фамильная черта – слепое честолюбие. Так почему же ты ею не обладаешь?
– Я довольно рано осознал, что не такой, как остальная моя родня. Но какое-то время просто плыл по течению, не представляя, как избежать будущего, которое для меня заранее придумали. Однако как-то раз, когда мне было пятнадцать, мы летом приехали в Баттонвуд. И я увидел, как местные дети дразнят одну девочку. Меня поразило, какой потерянный был у нее взгляд. Я разогнал задир, но за это время она уже успела куда-то исчезнуть. Внезапно налетел ветер и погнал меня прямо в «Кроличью нору». И там я нашел ее, девочку с самыми прекрасными глазами из всех, что мне доводилось видеть, и провел с ней чудесный день. После я стал расспрашивать людей и узнал все – о ней самой и о ее семье. И понял, что если после всех потрясений она нашла в себе силы не повторять путь своих родичей и жить своим умом, то мне это уж точно по плечу. Тогда я наплевал на амбиции своей семьи, развернулся и пошел своей дорогой. Надеюсь, в будущем мои племянники последуют моему примеру. Понимаешь, Блу, всем нам иногда бывает нужна помощь, чтобы найти свой путь. Мне помогла ты, а им, надеюсь, смогу помочь я.
Своими словами он точно обнял меня. Я искоса глянула на него. Губы его медленно-медленно растянулись в улыбке, и я улыбнулась тоже. Радость тонкой нитью обвила нас, связывая друг с другом, и окружающий мир на мгновение перестал существовать. О какой чудный, какой невероятный это был момент!
– Тебя в самом деле ветер привел в «Кроличью нору»? – спросила я, гадая, тот ли это ветер, что каждый день гнал меня в лес на поиски.
Он кивнул:
– Ничего более странного мне в жизни испытывать не доводилось.
Хэйзи выписывала зигзаги на тропинке, стремясь обнюхать все, что попадалось ей на глаза.
– А мне это странным не кажется. Для меня такое вполне нормально. Мы ведь на Юге, тут волшебство витает в воздухе.
Мы зашагали дальше, держась еще ближе друг к другу, так что плечи наши соприкасались. Несколько минут мы молчали, и в повисшей тишине ощущались надежда, обещание, прощение и понимание.
Наконец мы добрались до окружавшей Платан поляны. Генри задрал голову и всмотрелся в крону дерева.
– С тех пор как я в раннем детстве впервые приехал в Баттонвуд, мне не давала покоя эта легенда. Может быть, из-за того что Олета запрещала мне слушать подобную чушь.
– Значит, она не верит в магию Пуговичного дерева? И почему меня это не удивляет?
Он улыбнулся.
– Как там у Даля? «Тот, кто не верит в чудеса, никогда не встретится с ними»?[15] Однако мне, наверное, стоит ее поблагодарить – чем строже она запрещала мне об этом думать, тем сильнее меня будоражила эта легенда. Каждая новая история о Пуговичном дереве сильнее разжигала мой интерес. Я по всему городу их собирал. Мне даже приходила идея написать книгу о легендах Юга и Пуговичном дереве. Я набросал историю о том, как горе женщины превратило ее тело в дерево, решимость – в ворону, а ее жажду помогать людям – в ветер. Но дальше первой главы так и не продвинулся.
По моим рукам побежали мурашки.
– Жажду помогать людям? Это правда? Я об этом никогда не слышала.
Ветер. Возможно ли такое, что ветер, каждый день гнавший меня в лес, был вызван жаждой Дельфины помочь мне? Но почему? Что же это было за утраченное нечто, которое она годами пыталась мне вернуть?
– Не помню точно, кто мне об этом рассказал. Это было давным-давно. А ты знала, что у Дельфины была дочка? Об этом редко упоминают.
Я изумленно переспросила:
– Правда? В легенде говорится только о муже и сыне.
– Да, у Дельфины была дочь Селена. Рассказывают, что в то время, когда случилась трагедия, она была совсем юной. – Генри переступил через массивный корень и прижал руку к стволу Платана, словно надеялся прощупать его пульс. – Бедная девушка так отчаянно скучала по матери, что даже вырыла нору у корней дерева, чтобы спать с ней рядом.
Мои глаза округлились.
– Нашу кроличью нору? А что с Селеной стало потом?
– Никто не знает.
От всех этих новых деталей у меня голова шла кругом.
– Ты по-прежнему хочешь написать книгу о местном фольклоре?
– Порой приходят такие мысли. Но другие южные легенды не зацепили меня так, как история Пуговичного дерева, и, боюсь, на целую книгу у меня материала не хватит.
– А может, тебе взглянуть на это с другой точки зрения? Написать о том, какие советы давал людям Платан, прислушивались они к ним или нет и чем все это для них обернулось? С нашими пуговицами связано множество интереснейших историй.
Генри снова взглянул на дерево.
– Слушай, это отличная идея. Но ты не боишься, что, если книгу напечатают, к Платану за советом хлынут люди со всего света?
Я тоже приложила ладонь к стволу – рядом с его рукой.
– Меня это не слишком пугает. К тому же ты верно сказал словами Даля – к Пуговичному дереву поедут лишь те, кто верит в волшебство. Да и Дельфина, думаю, рада будет, что к ней за помощью обращается больше людей.
Он покачал головой и улыбнулся.
– Тогда, может, я дам книге еще один шанс. И посмотрим, что из этого выйдет.
Я хотела было предложить помочь ему в работе, но тут у меня зазвонил телефон, и я выудила его из кармана, надеясь услышать хорошие новости о Кибби. Однако увидев имя на экране, нахмурилась.
– Это Шеп Уиллер, следователь, ведущий дело Флоры.
Ветер снова принялся увиваться вокруг меня.
– Блу, мы можем встретиться в больнице в полдень? – спросил в трубке Шеп. – Возле отделения интенсивной терапии, слева от зала ожидания, есть комната для переговоров. Сможешь туда подойти?
По его тону я поняла, что это в каком-то смысле приказ, и возразить не решилась.
– Мне одной прийти? Без Перси?
– Да, мне нужна только ты.
– Я постараюсь, только нужно найти кого-нибудь, кто присмотрит за Флорой. Не могу же я взять ее с собой в больницу.
– Давай я с ней посижу, – предложил Генри. – Мы отлично ладим.
Я нахмурилась. Генри и правда замечательно справлялся с Флорой, но я не была уверена, что просить его о такой услуге удобно. Оставалось надеяться, что к тому времени, как мне нужно будет идти в больницу, Марло с Мо уже вернутся.
– А зачем нам встречаться, Шеп?
– Чтобы выяснить правду. Мне понадобится твоя помощь.
Хэйзи, словно ощутив мою нервозность, боднула меня в ногу.
– Шеп, я, конечно, часто нахожу пропавшие вещи, но правды среди них еще никогда не было. – Стоило мне произнести эти слова, как меня внезапно осенило. По спине побежали мурашки, а беспокойство, мучившее меня с раннего утра, слегка улеглось.
Правда?
Ветер кружил вокруг меня, словно подбадривая. Что, если все эти годы я искала в лесу именно правду? Я обернулась к Пуговичному дереву, тому, что всегда встречалось мне на пути от дома – прежнего и нынешнего – к церкви. Я не понимала, как все эти объекты связаны друг с другом, но какая-то связь между ними была, это я знала точно.
– Все бывает в первый раз, Блу, – сказал Шеп. – Скоро увидимся.
И все же какую именно правду нам предстояло выяснить? Дело Флоры было практически закрыто. Мы уже знали, кто ее мать и почему она оставила ее в лесу.
– Шеп звонил насчет Кибби? – спросил Генри, на лбу у него залегли тревожные морщины.
Я убрала телефон обратно в карман.
– Нет. Если честно, я не поняла, что ему нужно, но очевидно, скоро это узнаю. Мне пора домой.
Что же это за правда? Этот вопрос грыз меня, торопя поскорее все выяснить, и я быстрым шагом двинулась в обратном направлении. Флора, будто ощутив мое нетерпение, пискнула, нахмурилась во сне, и нежная кожица между ее бровками образовала складку. Я осторожно потерла это место большим пальцем, прогоняя прочь все тревоги, и она, не просыпаясь, удовлетворенно надула губки.
Генри кивнул на Флору.
– Я правда могу за ней присмотреть. Мне несложно. Я буду рад помочь.
– Генри, я это очень ценю. И если Марло в ближайшее время не вернется, возможно, воспользуюсь твоим предложением. Может, ты мог бы дойти со мной до больницы и подождать с Флорой во дворе – туда микробы не долетают. Я даже могу обмотать тебя слингом, чтобы руки были свободны.