– Порой то, что с виду кажется нам простым, на деле оказывается жутко сложным.
Я догадывалась, что Шеп говорит не о дверных петлях.
– Например?
Он пожал плечами.
– Да многое. Дело о подкинутом ребенке. Влюбленность. Прощение.
Отложив молоток, я опустилась на ступеньку рядом с ним. Рубашка пристала к спине, волосы взмокли и облепили голову. Перед тем как ехать в больницу, я хотела еще успеть забежать домой и принять душ.
– Мне постоянно пишет и названивает мама. И папа тоже. Знаю, я должна им ответить, но у меня просто нет сил. Ты сам-то как? На тебя сегодня тоже страшный удар обрушился, – сказала я, толкнув его плечом.
Хэйзи подбежала к нам, счастливо виляя хвостом. Я погладила ее по холке, и она тут же умчалась исследовать заросли клевера. Шеп рассматривал свои руки.
– Если честно, это не стало для меня таким уж ударом. Скорее, легким толчком. Я стоял там, слушал, что они рассказывали, и мог думать лишь об одном – все это меня совершенно не удивляет. Я прекрасно знал, что моя мать в самом деле способна на такой отвратительный, бессердечный поступок.
Я взяла его руки в свои. Наши пальцы переплелись. В какой-то момент я успела сломать ноготь, и Шеп теперь водил по нему подушечкой большого пальца, словно пытался починить. Солнце палило нещадно, и я мысленно пометила себе не забыть пристроить к дому террасу.
– Как по-твоему, она считала, что поступает правильно? Что так будет лучше для Блу? И для моей матери?
– Без сомнения. У нее очень своеобразная мораль. Спутаться с прощелыгой и забеременеть вне брака – страшный грех для девушки из хорошей семьи. А украсть ребенка и сказать матери, что он умер, – это так, пустяки.
– Прощелыга? – Мне почему-то стало смешно, наверное, солнцем голову напекло.
Шеп глянул на меня, и я рассмеялась.
Он уронил голову и тоже расхохотался. А затем обхватил меня за плечи и притянул к себе.
– Как-то ты сказала мне, что рядом с Блу можешь быть собой, хотя и сама не понимаешь почему. Как думаешь, ты ощущала какую-то внутреннюю связь с ней? Как и с этим домом?
Шеп один из немногих знал о моих особых взаимоотношениях со зданиями. Как и о том, что прозвище «заклинатель домов» я получила не просто так. Когда я рассказала ему, что умею слышать их голоса, он ответил, что с первой встречи понял – я экстраординарный человек.
Я, бывало, в шутку припоминала это ему, когда он принимался спорить со мной по какому-нибудь бытовому вопросу. Например, нужно ли поливать хот-дог кетчупом. «А ну цыц! Я экстраординарный человек».
– Может, и так. – Я глубоко вздохнула. – В каком-то смысле я понимаю, почему мама не рассказала мне о моем настоящем отце. Она хотела защитить себя. И меня. И в то же время я ужасно на нее злюсь. Такое ощущение, будто какую-то часть меня украли – притом сделала это не твоя мать, а моя собственная.
– Понимаю. Но неужели ты думаешь, что выросла бы другим человеком, если бы знала, кто твой настоящий отец?
Я заглянула внутрь себя, пытаясь определить, кто же я такая. Женщина, которая любит бегать, работать руками и рассматривать изящные бабушкины кружева. Потом я подумала о том, какое влияние оказал на меня папа – об унаследованной от него любви к природе и страсти к недвижимости.
– Наверное, нет, но мне жаль, что я почти не знала Бишопов. Твайла Бишоп приходилась мне бабушкой! А мне так и не удалось поучиться у нее печь печенье. Я никогда не решала ребусы с Коббом. Не играла в шарики с Таем и не ходила на рыбалку с Уэйдом. А Мак… Хотя благодаря папе я кое-что и слышала о нем, у меня даже нет его фотографии. Знаю, у Бишопов были свои недостатки – я не пытаюсь переписать историю. Но я должна была стать частью этой истории со всеми ее плюсами и минусами. Понятно, что случившееся изменить нельзя, и нужно просто как-то принять все это. Но у меня не получается, и я от этого ужасно бешусь. И не могу притворяться, что не испытываю злости. Не могу и не хочу.
Он поцеловал меня в висок.
– Дай себе время, Сара Грейс. Никто не ждет, что ты нацепишь счастливую улыбку и станешь делать вид, будто в твоей жизни ничего не изменилось. И ты права – изменить ничего нельзя, но зато теперь у тебя есть Блу. Она – твой мостик ко всем этим людям, а ты – ее мостик к Кэботам. И вы можете стать друг другу поддержкой и опорой.
– Я всегда хотела иметь родную сестру или брата, – помолчав, заметила я.
Когда в старших классах Блу взяла вину за пожар на себя, я и не представляла, что меня выгораживала моя старшая сестра. Мне вдруг подумалось: вдруг где-то глубоко внутри она чувствовала наше родство. И эта идея так мне понравилась, что я решила в нее поверить.
Отогнав рукой комара, я добавила:
– Мне пора. Нужно вернуться в больницу, хотя мне и не особо хочется пересекаться с мамой.
Шеп как-то говорил о прощении. Я знала, что способность прощать мне в ближайшее время очень понадобится, но прямо сейчас не была к этому готова.
– Хочешь, я заберу Хэйзи к себе? Или отвезти ее обратно к Блу?
Всем сердцем я желала, чтобы она могла поехать в больницу вместе со мной.
– Лучше забери с собой, если можешь. Блу и так уже много для меня сделала, думаю, нужно дать ей спокойно поспать хоть одну ночь.
– Я с радостью. Мне и самому будет веселее в компании.
Мне тоже не хотелось сегодня вечером оставаться одной.
– Хочешь, захвачу с собой пиццу, когда приеду ее забирать?
Лицо Шепа осветилось.
– Ага. Буду рад. Экстра пепперони, конечно.
Я позволила себе прижаться к нему на минуту, а затем поднялась на ноги.
– Я напишу, когда буду уезжать из больницы.
Он кликнул Хэйзи, я собрала инструменты, и вскоре мы уже шагали к парадному крыльцу, возле которого были припаркованы наши автомобили. Убрав инструменты в пикап, я обернулась на дом.
– В чем дело? – спросил Шеп, проследив за моим взглядом. – Что ты там увидела?
– Пожалуй, предложу Блу разорвать наш контракт.
– Серьезно? Ты больше не хочешь покупать этот дом?
– О, я хочу его даже больше, чем прежде. Но ты спросил, что я там увидела… И вижу я беленые стены с черной отделкой. Вижу мощеную дорожку, ведущую на задний двор. Вижу качели, домик на дереве и курятник. И еще одну собаку, чтобы Хэйзи было с кем играть. Вижу малыша. Даже двух. Или трех. Вижу любовь и счастье. Я вижу дом. – Я взглянула на него и последовала за зовом сердца. – Я заключила контракт с Блу от имени «Милого дома». А теперь хочу заключить другой, на свое имя. На наши с тобой имена. Хочу, чтобы в этом доме поселились мы с тобой. Потому что если дом там, где сердце, то без тебя для меня тут дома не будет.
Я замолчала, ожидая его ответа. Все мои надежды и мечты реяли над нами, сверкая серебром, словно звезды в ночном небе.
И когда он прижал меня к своей груди – сердцем к сердцу, я тотчас поняла, что отныне в моем мире все будет хорошо. А когда Шеп поцеловал меня, я краем уха услышала, что дом у меня за спиной ликует.
23
– Отличный выбор, судья Квимби, – негромко сказала Джозефин Пиз, входя вслед за ним в отдел публицистики Баттонвудской библиотеки.
Под мышкой судья удерживал последнюю книгу Рика Брэгга, листая тем временем биографию Александра Гамильтона в суперобложке.
Мисс Джо заведовала библиотекой уже много лет и проводила в ней столько времени, что, казалось, насквозь пропиталась запахом старых книг – от нее ими пахло даже в выходные.
– Могу я предложить вам взять еще одну? – Она наклонилась за книгой, и бейджик, висевший на шнурке у нее на шее, заплясал в воздухе.
Подняв бровь, судья взял у нее книгу.
– Вам не кажется, что я для нее немного староват?
– Детские книги пишут не только для детей. Нам всем есть чему у них поучиться.
– И чему же… – он поправил очки для чтения, – может научить меня «Зайчушка-Попрыгушка находит друга»?
Текст и рисунки Блу Бишоп. Судья с минуту разглядывал обложку, чувствуя, как его переполняет гордость.
– Вам не довелось посмотреть, как Блу читала деткам на Баттонвудском фестивале?
– Нет, не довелось, – буркнул он, даже не стараясь скрыть раздражения. И почему все в этом городе считают своим долгом высказать ему свое мнение относительно Блу Бишоп?
Мисс Джо взглянула на него, прищурившись, словно на озорника, только что у нее на глазах вырвавшего из книги страницу. И судья, смущенный этим суровым наказанием, спросил со вздохом:
– И что я пропустил?
– Должна признать, я не была уверена, что девушка из семейства Бишоп – лучшая кандидатура для того, чтобы представлять на празднике «Кроличью нору». Особенно учитывая, какие в тот момент ходили слухи. Но мне всего минута потребовалась, чтобы изменить свое мнение. Стоило мне увидеть, какие лица сделались у малышей, когда она начала им читать. Поначалу детки сидели на газоне – далековато от нее, но постепенно все они подобрались прямо к ее ногам.
Покосившись на восьмисотстраничный том биографии Гамильтона, судья подумал, что к тому моменту, как мисс Джо закончит свой рассказ, он успеет его дочитать.
– Последней книгой, которую Блу успела прочесть до явления Олеты, была эта. – Мисс Джо кивнула на обложку. – История о том, как Зайчушка-Попрыгушка, одинокий застенчивый крольчонок, хочет найти друга, с которым они вместе могли бы играть. Но общаться с окружающими ей нелегко – во-первых, из-за стеснительности, а во-вторых, потому что она другая. Непохожа на остальных кроликов.
– Это как? – Судье неожиданно стало любопытно.
– Во-первых, у нее голубая шерсть, – объяснила мисс Джо, указывая на картинку с обложки. – И у всех ее близких тоже. Поэтому в обществе они держатся особняком – и не в хорошем смысле. А во-вторых, у нее, единственной из всей родни, еще и очень длинные уши. И потому ей кажется, что она чужая – и в собственной семье, и во всем лесу.
Мудрая Блу, подумал судья.
– И как же ей все-таки удается найти друга?
– Узнаете, если прочтете книгу, – улыбнулась мисс Джо. – И картинкам тоже уделите время. Блу просто поразительно удается передать эмоции своих персонажей. Никогда ничего подобного не видела.