Дальше коридор поворачивал налево и проходил мимо просторной террасы, только потом уводя в нужное Скотту крыло. Он бы не удивился, пройди женщина сквозь стену. Но та повернула за угол, увлекая его за собой. Дойдя до поворота, Скотт увидел, как она убегает вперед, через залитую лунным светом галерею, знакомым детским широким шагом, только сверкали пятки, и тут Скотта запоздало озарило: он видел не призрака, а Зельду.
Его первым порывом, как у гончей, было броситься за ней. Он понятия не имел, почему жена шаталась по коридорам. Ей полагалось быть в номере; мисс Филлипс не справилась со своими обязанностями.
Скотт зашагал нетвердой походкой, ноги заплетались. Зельда была быстрее, а он ведь еще и выпил, и это были не салочки, а прятки. И она успела скрыться.
Скотт точно знал, куда она направлялась, и потому не волновался – юркнула, конечно, в номер и теперь притворяется спящей. Задыхаясь, он преодолел последний поворот. Зельда стояла посреди коридора с тяжелой стеклянной вазой лилий, выставив ее наподобие щита.
– Я закричу!
– Тише, – сказал Скотт, беря ее за руки, – все хорошо.
– Закричу!
– Все в порядке. Я отведу тебя в комнату.
– На помощь! – заголосила она. – Помогите!
Скотт подошел ближе. Зельда отшатнулась, угрожающе занеся вазу, будто собираясь бросить ее в мужа. Но вместо этого повернулась и метнула ее в дверь.
Ваза разбилась с оглушительным грохотом, осколки разлетелись, цветы упали на пол.
– На помощь! – закричала Зельда, колотя кулаками в дверь. – Кто-нибудь, помогите!
И прежде чем Скотт успел сделать шаг, отскочила и, визжа, бросилась бежать по коридору.
Скотт ринулся за ней, забыв о наказе доктора.
– Помогите! Убивают!
Какой смысл был теперь прятаться в номере? Бежала она легко и без устали, как ребенок. Однажды, еще в «Пратте», гуляя по территории больницы, Зельда увидела подъезжающий грузовик, выпустила руку Скотта и чуть не бросилась под колеса. Тогда он был моложе, а легкие – здоровее, и все равно еле успел ее схватить.
Коридор тянулся бесконечным рядом дверей, зеркал и столиков с вазами. Скотт бежал из последних сил, стараясь не терять жену из виду. Хоть бы она кричать перестала!
Он настиг Зельду, когда та судорожно дергала ручку двери. Наверное, ключ забыла. Скотт приближался медленно, стараясь не напугать еще больше.
– Так, довольно, – сказал он, пока Зельда ломилась в дверь, будто и правда спасаясь от убийцы.
Скотт взял жену за руку, но она вырвалась и дала ему пощечину. Тогда он попытался схватить ее за запястья, но поймал только одно, и свободной рукой Зельда продолжала его колотить. В самый разгар борьбы Скотт вдруг почувствовал сильный удар и отлетел к стене, упав к ногам ее спасителей – двух мужчин в одинаковых халатах.
Удар пришелся по голове, наверное, даже пошла кровь. Но не успел Скотт ощупать рану, как его рывком подняли, прижали к стене и грубо тряхнули.
– Пустите!
По всему коридору люди выходили узнать, что за шум. Стоя в дверях своих комнат, они таращились на Скотта, как на преступника. Зельда вся сжалась. В халате, со сломанным зубом, падающими на глаза волосами – ни дать ни взять сумасшедшая.
– Он сошел с ума, – сказала она. – Из лечебницы сбежал.
– Не верьте ей.
– Умолкни! – рявкнул один из мужчин, сдавив Скотту горло.
– Он меня и раньше пытался убить, потому его и упрятали.
– Неправда.
– У него белая горячка.
– Ложь!
Мужчина сдавил горло сильнее.
– Я сказал молчать!
– Я вызвала полицию, – подала голос пожилая дама.
И тут появилась Скотти.
– Это мой отец, – сказала она человеку, державшему Скотта. – В чем дело?
– Он пьян.
– Не пьян. А вот она шатается по отелю посреди ночи.
Из открывшейся двери вышла мисс Филлипс, щурясь от света. Зельда нырнула за ее спину, будто ища спасения.
– Спросите ее! – взмолился Скотт.
– Он пытался меня убить, – не сдавалась Зельда.
– Я пришел, а она по коридору слоняется. – Скотт махнул рукой куда-то в сторону лифтов.
– Зельда, это правда?
Зельда виновато отвернулась, как нашкодившая собака.
– Вам полагалось следить за ней. – Скотт повернулся к мисс Филлипс.
Та подняла руку, как учительница, призывая всех к вниманию.
– Простите за доставленное беспокойство. Это моя пациентка, и я несу за нее полную ответственность. Больше такого не повторится.
Она увела Зельду в комнату и закрыла дверь.
– Я же говорил, – буркнул Скотт, высвобождаясь из рук своих тюремщиков.
Ни один не принес извинений. Когда Скотт раздраженно их потребовал, обидчик заявил, что ему еще повезло легко отделаться. Раз Зельду уже увели, толпа стала глазеть на новую сцену.
– Пап, не надо, – взмолилась Скотти и, пока ссора не успела разгореться заново, втолкнула его в свою комнату.
– Спасибо, – сказал он примирительно и сел к столу.
Теперь, когда напряжение спало, Скотт чувствовал, что невероятно измотан – словно проиграл битву. А ведь всего этого шума можно было избежать. И как глупо все получилось!
– Прости, что так вышло, – произнес Скотт со вздохом и ощупал мягкую шишку, уже вздувающуюся на голове.
– Стоило бы привыкнуть, – пожала плечами Скотти.
– На Рождество все было иначе. Хорошо еще, что ее нашел я. Чего ей взбрело в голову…
– А как ты там оказался? – спросила Скотти.
Вопрос застал Скотта врасплох. Он ответил не сразу, и дочь скрестила на груди руки, как прокурор.
– Выпил капельку в баре наверху. Кто же знал, что такое случится?
На его оправдание Скотти укоризненно кивнула.
– Пойду посмотрю, как они там. – Скотт встал и прижался ухом к двери, надеясь, что любопытствующие уже разошлись. Через шум, похожий на шепот моря в раковине, он различил приближающиеся мягкие шаги и три коротких стука в соседнюю дверь.
– Мистер Фицджеральд? – спросил официальный голос.
– Сиди здесь, – велел Скотт дочери, расправляя на себе пиджак и приглаживая волосы.
Стучавший оказался не полицейским, а охранником отеля. Полноватый британец с тонкими усиками и дешевым зубным протезом. Поступила жалоба, даже несколько жалоб, надо сказать.
Скотт принес извинения. У жены расшатались нервы. Больше не повторится.
Отелю также был нанесен определенный имущественный ущерб. Придется обсудить это с управляющим.
– Разумеется, – сказал Скотт. – Я все улажу. Благодарю вас.
Он подумал, что все обошлось легче, чем можно было ожидать – охранник быстро смягчился, но утром после завтрака со Скоттом пришел поговорить управляющий и вручил ему счет за пребывание в отеле, в который не забыли внести и двадцать долларов за разбитую вазу. «Кавальер» – семейный бизнес, объяснил управляющий назидательно, как банкир. Такое поведение недопустимо в этих стенах. Скотту вежливо, но твердо объяснили, что надо съехать.
Вместо одного пасхального ужина пришлось гостить в Норфолке у сестер Зельды все выходные, заняв старые детские. Скотти такому повороту не обрадовалась, а Зельду вновь посадили на успокоительные, так что дни напролет она ходила сомнамбулой. Скотт ничего не писал и не брал в рот ни капли до тех пор, пока не отправил Зельду с мисс Филлипс в больницу, а Скотти не посадил на поезд в Нью-Йорк. Потом сам сел в самолет, опрокинув перед тем пинту пива, и гадал, что же напишет в отчете мисс Филлипс. За завтраком в Канзасе выдул вторую пинту, а к дозаправке в Альбукерке решил жениться на Шейле. И сразу же позвонил из телефона-автомата сообщить ей об этом.
– А ты про развод-то жену спросил?
– Да, – соврал Скотт.
Приехав встречать его в аэропорт, Шейла поняла, как он пьян. Пришлось сознаться, что ничего он Зельде не говорил. Завезя Скотта домой в «Сады», она попросила его больше ей не звонить.
– За наших будущих бывших жен! – поднял Боги тост, глядя на Мэйо. Скотт поддержал.
Снова оставшийся один, Скотт безвылазно сидел дома в халате и шлепанцах с твердым намерением наконец-то закончить сценарий. Днем он не притрагивался к спиртному, однако погода располагала к мечтаниям. Джоан Кроуфорд больше хотела показать свободолюбие героини, чем стремление отомстить; сложность состояла в том, чтобы придать образу драматизма. Испробовав дюжину вариантов, Скотт остановился на том, где муж возвращается в особняк просить прощения и узнает, что жена уезжает в Европу, на этот раз навсегда. Слуги спешно зачехляют мебель, вещи уже отнесли в «Роллс», машина готова ехать.
– Можешь писать мне письма, – говорит жена, проходя мимо.
– Куда же их слать?
– В Лондон, Париж… – Она машет ему рукой. – Без разницы.
Скотт еще не закончил эту сцену, как позвонил Стромберг. Студия закрывает картину. Майеру она изначально не нравилась, а цензоры ее все равно никогда не пропустят. Скотту и дальше будут платить, Стромберг подберет ему другой фильм, но сейчас можно взять неделю отпуска и отдохнуть.
– Ты ведь не видел еще, что я написал!
– Уверен, что получилось прекрасно. Я тоже разочарован. Увы, так бывает. Если тебя это утешит, мисс Кроуфорд тобой очень довольна. А сейчас нужно развеяться. Поезжай на пару дней в Палм-Спрингс и возвращайся со свежей головой.
Скотт не стал говорить, что и так только что вернулся из отпуска или что ехать ему не с кем. Повесив трубку, он снова сел за кухонный стол, словно не было никакого разговора со Стромбергом, словно новости были пустыми слухами, и стал колдовать над сценой, следя за последовательностью каждой реплики, пока мало-помалу не довел ее до конца.
Следующие несколько дней, понимая, что другого шанса закончить сценарий у него не будет, Скотт трудился над последними правками, словно боясь не успеть в срок. Даже после того, как он вручил изумленной секретарше Стромберга готовый сценарий, мозг продолжал перебирать ниточки сюжета, и, чтобы успокоить то, что осталось от его профессиональной совести, Скотт стал читать Китса. Когда это не помогло, он постучался в дверь Боги и Мэйо. В три пополудни в четверг их не оказалось дома, как не было ни Дотти, ни Алана, ни Дона Стюарта, ни Бенчли – все работали, а ему платили за безделье.