— О чем ты говоришь, Ян? Ты что, переутомился? С момента вашего прибытия произошло только то, что мы наелись, напились и завалились спать. Это было здорово.
— Ты знаешь о собрании Глав Семей?
— Как будто. Они всегда заседают. Я знаю, что надули купол, прежде чем потребовали пива. Думаю, они все еще там. Но без них вечеринка прошла прекрасно. Я хочу пить.
— Кран возле двери.
«Итак, суд хранится в тайне». — Ян улыбнулся. Это все, что ему нужно было узнать. Вот она их ошибка. Если бы они убили его сразу, кое-кто поворчал бы, но и только, Ну что же, теперь им слитком поздно что-либо предпринимать. Ли вернулся и выглядел уже не таким сонным.
— Вот список, — Ян быстро записывал имена. — Это люди из моего экипажа. Хорошие ребята. И Лайос — он научился думать своей головой после того, как принял командование от Хейна. Думаю, этих людей достаточно. — Он вручил список Ли. — Не мог бы ты найти всех их и сказать, что я жду здесь. Пусть бегом бегут сюда, вопрос чрезвычайной важности…
— Что случилось?
— Доверься мне еще ненадолго, Ли. Пожалуйста. Когда все соберутся, я вам все расскажу. Это очень важно. И необходимо, чтобы все были здесь как можно быстрее.
Ли глубоко вздохнул:
— Только для тебя, Ян. Только для тебя. — повернулся и вышел. Они появлялись один за другим, и Ян сдерживал их любопытство и свое беспокойство, пока Ли не вернулся и дверь не заперли вновь.
— Кто-нибудь вас заметил? — спросил он.
— Нет, пожалуй, — сказал Отакар. — Может кто и вставал, чтобы пойти отлить, но потом, наверняка, опять ложился спать. Все тихо и мирно. Так что же случилось?
— Сейчас расскажу. Но сначала я хочу кое-что объяснить. Перед рейсом я перекинулся парой теплых слов с Хейном Риттерспатчем. Он утверждает, что я его ударил. Он лжет. У меня есть свидетель — Лайос Наджи.
Лайос попытался загородиться чем-нибудь, когда все посмотрели на него. Но отступать было некуда.
— Итак, Лайос? — спросил Ян.
— Да… Я там был. Я не слышал всего, о чем они говорили…
— Я не об этом спрашиваю. Бил я Хейна или нет, скажи нам? Лайос не хотел впутываться в это дело, но пришлось.
— Нет, ты не бил его. Хотя мне тогда казалось, что кто-нибудь из вас ударит, настолько вы оба разозлились. Но ты не бил его.
— Спасибо. Теперь еще один вопрос, но он совсем не так прост. Когда мы проезжали через джунгли, от укусов насекомых погибли дети. Всем вам об этом известно. Мне пришлось принять тяжелое решение. Я не остановил поезда, и доктор не смог осмотреть детей Возможно, я был не прав. Остановка могла их спасти. Но я прежде всего думал о безопасности всех остальных. Это на моей совести. Если бы мы остановились, доктор смог бы что-нибудь сделать…
— Нет, — сказал Отакар громко. — Ничего бы он не сделал… Я слышал. Старый Беккер вызвал его и стал орать. Но он-то из Росбахов, а те, когда на них орут, совсем стервенеют. Он заорал в ответ, что не мог ничего сделать, только ввести противоядие, а это и без него сделали. Он стыдил людей, который открыли окна, самого Беккера упрекал.
— Хотел бы я при этом присутствовать, — сказал Эйно.
— Да и я тоже, согласился Гизо.
— Спасибо. Я рад это слышать, — сказал Ян. — Причин тому много. Сейчас вы узнаете подробности двух демаршей против меня. Я знаю, что обвинения это ложные Но если Главы Семей захотят ссудить меня на их основании, я подчинюсь.
— Почему судить? — спросил Отакар. — Может быть расследование, а суд возможен не раньше, чем подтвердятся обвинения. Только так.
Остальные закивали, выражая согласие, и Ян подождал, пока не утихнет бормотание.
— Я рад, что вы с этим согласны, — сказал он. — Поэтому я теперь могу сказать, что произошло. Пока вы развлекались, Главы Семей провели тайное заседание. Меня схватили и арестовали, основываясь на этих обвинениях. Они провели суд — я при сем не присутствовал — и сочли меня виновным. Если бы я не сбежал, я был бы уже мертв, ибо таков был приговор…
Они слушали с недоверием. Потрясение сменилось гневом, как только истинная ситуация прояснилась.
— Не удовольствуйтесь только моими словами, — сказал Ян, — это слишком важно. Хейн и еще один проктор заперты, о они скажут вам…
— Я не хочу знать, что скажет Хейн! — закричал Отакар. — Он слишком много врет. Я верю тебе, Ян, мы все тебе верим, — Остальные закивали. — Ты только скажи нам, что делать. Надо рассказать людям. У них это не пройдет.
— Пройдет, — сказал Ян. — если мы не вмешаемся. Сказать людям — этого мало. Вам приходилось видеть, чтобы кто-нибудь из Тэкенгов перечил старику? Мне придется явиться на суду. Я даже хочу этого. Но лишь в соответствии со Сводом Законов. Публично. И чтобы все свидетельства оглашались. Я хочу, чтобы все было открыто. Но Главы Семей постараются это замять. Нам придется заставить их силой.
— Как?
Наступила тишина. Все ждали, готовые помочь. Но удастся ли им продвинуться достаточно далеко? Ян инстинктивно понимал, что если бы они задумались о том, куда идут, они бы остановились. Но сейчас, действуя в едином порыве праведного гнева, они на это не способны. И уже не смогут повернуть назад. Они думали уже революционно, а теперь им предстояло совершить революционные дела. Он взвесил свои слова:
— Без энергии ничто не движется. Эйно, как проще всего вывести из строя движители? Снять программные блоки компьютеров?
— Слишком долго, — проворчал инженер, погружаясь в техническую проблему и не сознавая масштабов преступления, которое они обсуждали. — Я бы посоветовал вставить в управление разъемный контакт-заглушку. То есть поставить заглушку на оба конца, и снять кабель. Дел — на пару секунд.
— Прекрасно. Затем сделаем вот что. Обездвижим заодно и танки. Перенесем кабели в шестой танк — один из самых больших. Затем поднимем все и объявим, что случилось. Пусть начинают суд хоть тотчас же. Когда все закончится, поставим кабели обратно и вернемся к работе. Что скажете?
Последний вопрос не звучал настойчиво, хотя это была самая важная проблема из всех. Бесповоротное решение, обратного пути уже не будет. Пойми они, что возьмут сейчас в свои руки всю энергию этого мира, они передумают. Секундное колебание, и он проиграет. Они были техниками, механиками, и никогда не раздумывали о подобных вещах. Они лишь хотели исправить заведомо неправильное. Послышались крики согласия. Затем они занялись согласованием различных технических вопросов. Лишь Гизо Сантос не присоединился к общему возбуждению и сидел, глядя на Яна широкими, умными глазами. Ян не дал ему задания и вскоре остался наедине с молчащим офицером связи. Тот заговорил, лишь когда все вышли:
— Ты знаешь, что делаешь?
— Да, и ты тоже. Я ломаю все правила и создаю новые.
— Более того. Будучи сломаны, правила никогда больше не восстановятся в прежнем виде. Главам Семей это не понравится.
— Я знаю. И я могу подобрать слово для этого, если ты не решаешься. Это — революция.
Молчание затянулось, наконец Ян произнес, глядя в мрачное лицо собеседника:
— Да, это так. Тебе не по вкусу эта идея?
Губы Гизо медленно растянулись в широкую улыбку:
— Не по вкусу? Я думаю, она замечательна. Ведь революция неизбежна, как сказано в работе «Класс, труд и вечная борьба».
— Я никогда о ней не слышал.
— Да и многие не слышали, я думаю. Мне дал ее один человек с кораблей. Он сказал, что это — книга-невидимка, нигде не значится, но существует.
— Ты на опасной дорожке…
— Я знаю. Он сказал, что еще может привезти, но больше я его не встречал.
— Не сложно догадаться, что с ним случилось. Так значит, та со мной? Это превзойдет все мои ожидания.
Гизо схватил руку Яна обеими руками.
— Навсегда. Каждый шаг — вместе.
— Хорошо. Тогда ты мне поможешь в одном деле. Я хочу, чтобы ты пошел со мной в кладовую, где заперты Хейн и его подручный. Они готовы были привести смертный приговор в исполнение, и оба знают о тайном суде. Они — наши свидетели.
Когда они шли в кладовую, кое-кто уже потягиваясь, просыпался. Дверь в караулку была полуоткрыта, как ее оставил Ян.
Но дверь кладовки была распахнута настежь, а оба проктора исчезли.
Ян быстро оглянулся. Везде было пусто.
— Где они? — спросил Гизо.
— Неважно. Они подняли тревогу. И нам нужно опередить их. Попытаемся вывести их из равновесия. Пошли.
Они бежали, не обращая внимания на изумленные взгляды, тяжело топая по пыли к танкам. Они были не тронуты. Ян перешел на ходьбу, тяжело дыша.
— Пока мы впереди, — сказал он. — Действуем, согласно плану.
Они забрались в шестой танк и завели двигатель. Этот танк представлял собой последний механизм, который мог двигаться. Ян провел его по Центральному Пути и остановил перед надувным куполом. Люди уже проснулись, но отключение движителей и танков прошло гладко. Поначалу конспираторы действовали скрытно, стараясь не попадаться никому на глаза, но потом заметили, что никто не обращает на них внимания. Для них это были лишь техники, выполняющие очередные неотложные задачи. Как только это выяснилось, они стали переносить кабели открыто, окликая друг друга таинственными возгласами. Это занятие казалось им очень захватывающим.
Но не Яну. Он сидел за пультом управления танка и смотрел на охраны, следя за первыми из мужчин, приближающимися с комплектами кабелей. Кулак его медленно и незаметно опустился на панель рядом с ним. На экране появился второй техник, за ним третий. Гизо сидел наверху в открытом люке и передавал Яну кабели.
— Готово, — сказал он. — Что мы теперь должны делать?
— Тебе и остальным надо находиться в толпе. Я думаю, это лучше всего. Мне не нужны ни конференции, ни попытки заговора на столь ранней стадии.
— Для других это самое подходящее, но нужно, чтобы кто-нибудь был рядом с тобой.
— Тебе не следовало бы, Гизо…
— Я знаю. Я доброволец. Что дальше?
— Все очень просто. Мы соберем людей.
Сказав это, он нажал на кнопку сирены и держал ее, не отпуская. Раздался яростный визг, то слабеющий, то усиливающийся. Не услышать его было невозможно. Спавшие — вскочили, приступившие к работе — бросили все и устремились к танку. Когда толпа заполнила Центральный Путь, Ян выключил сирену и снял со стены мегафон. Гизо ждал его наверху, лениво привались к дулу пушки.