Однако свиньи скоро оказались силой, с которой пришлось считаться колонистам. От них страдали посевы и стада. С появлением овец у свиней быстро развилась любовь к свежей баранине, и они стали без стеснения охотиться на ягнят, принадлежавших колонистам.
Раздосадованные поселенцы соединились для защиты от общего врага; возникли целые общества для истребления свиней. Все мужчины, способные носить оружие, принимали участие в этой войне, а государство платило по шесть пенсов за хвост каждой убитой свиньи.
Читателю, незнакомому с условиями жизни, существовавшими в обширных пустынных странах при их заселении, все это может показаться россказнями путешественников. Но, чтобы убедиться, какую важную роль играли дикие свиньи в экономической жизни страны, достаточно познакомиться с колониальными архивами ранней эпохи.
У меня на памяти иск некоего Окслея, иначе Гранта, поданный в местный суд. Это было ходатайство о возмещении убытков, причиненных потерей стада из четырех тысяч ягнят, порученного гуртовщику для продажи. Защита возражала, что, в то время как гуртовщик гнал ягнят на рынок, с гор спустились дикие свиньи и пожрали все стадо. После судебного разбирательства, продолжавшегося несколько дней, суд присяжных оправдал обвиняемого, найдя, что он не имел возможности спасти ягнят, погибших «по воле провидения». Протоколы этого удивительного дела хранятся в канцелярии у судебного регистратора, где с ними может познакомиться всякий желающий. Из этого видно, каким ужасным бичом были в те времена дикие свиньи.
Однако доброе старое время, когда охотник, проснувшись на заре, мог найти дичь чуть ли не у дверей своего дома, — миновало безвозвратно. Свиньи начали переводиться, теснимые надвигающимися волнами поселенцев. Охотник, желающий испробовать свою отвагу в стычке с кабаном, должен отправиться в дикие, ненаселенные места, где свиньи до сих пор встречаются в изобилии.
Дикий новозеландский кабан, водящийся в глубине острова, происходит от домашних животных; однако с течением времени он приобрел некоторые отличительные черты дикого зверя. Поджарый, длинномордый, длинноухий, с подтянутыми боками, вышиною в добрый метр и весом сто двадцать кило, покрытый рыжевато-бурой шерстью и темносерой щетиной, с острым хребтом, крепкой, как железо, кожей и мощными клыками кабан является весьма опасным противником.
Читатель, знакомый с охотой на кабана по экспедициям, которые снаряжают в Индии с участием конных охотников и толпы шикари, и по облавам, предпринимаемым в лесах Европы, где запуганного и наполовину ручного кабана гонят под ружья и стреляют по нем из безопасного места, — найдет в Новой Зеландии совершенно иную обстановку, придающую охоте крайне своеобразный характер.
Животные, встречающиеся в пустынных областях внутренней части острова, по всей вероятности, никогда не видали человека и, не имея понятия о его смертоносном оружии, не выказывают ни малейшего страха. Здесь нет надобности подстрекать животное раной, чтобы заставить его вступить в бой. В большинстве случаев оно бросается в борьбу с горячностью, не уступающей пылу самого охотника.
Лошадей для этой охоты не требуется. Среди изрытых водой оврагов и глубоких, заросших кустами ущелий человек может пробираться, положившись на свои собственные крепкие члены.
Мое первое знакомство с «капитаном Куком» произошло около тридцати лет назад. Встреча была совершенно непредвиденная и, хотя вначале содержала элементы настоящей трагедии, под конец приняла в высшей степени комический характер.
Дело было в начале семидесятых годов. Я предпринял вместе с товарищем, Джимом Блэком, экспедицию в горы. Мы искали золото. Припасов мы захватили с собой на два месяца, но у нас слишком быстро вышел запас «консервированной собачины», и мы остались без мяса. Молодые здоровые люди, с аппетитом, обостренным зеленым простором и свежим горным воздухом, мы не имели ни малейшего желания питаться небесной росой или твердыми, как камень, сухарями с чаем.
Среди валежника и в заросших кустами оврагах было сколько угодно диких свиней. Захватив с собой устарелое кремневое ружье и складной нож, мы отправились в путь, чтобы пополнить свою кладовую запасом свежей свинины.
Наши мечты, конечно, не шли дальше полугодовалого поросенка или небольшой свинки. Мы не собирались охотиться и не имели желания встретиться со старым, сильным кабаном. Полагаясь на свое счастье, мы надеялись добыть дичь без боя. При нашем вооружении и без собак о серьезной схватке не могло быть и речи.
Поднимаясь на холмы, поросшие кустарником, спускаясь в темные глубокие лощины, переползая на четвереньках овраги, усеянные скалами, мы пробрались в места, где полянки носили свежие следы кабанов. На маленькой прогалинке нам попалось три или четыре поросенка и молодых свинки, очевидно, отставших от стада. Пробравшись осторожно в обход сквозь густой кустарник, мы успели убить чудесную молоденькую свинку, не привлекши внимания взрослых кабанов, которые могли бродить поблизости.
Поспешно разрубив мясо и положив его в мешки, мы взвалили их на плечи и пустились обратно к лагерю. Путь наш лежал по дну оврага, в полувысохшем речном ложе. В одном месте дорога огибала вершину высокой скалы; выбравшись из речного ложа, мы стали карабкаться по узкой тропинке. Прямо под ногами зиял провал метров в тридцать глубиной; над нами поднимался отвесный утес.
Помню, мы с наслаждением размышляли о предстоявшем ужине. Джим только что успел сообщить мне, как надо поджаривать свиные котлеты на вертелах из сырых палок.
Неожиданно из-за ближайшего выступа скалы выбежал огромный кабан. Увидав нас, он остановился в изумленной позе шагах в десяти, поднял морду с длинными, острыми клыками и потянул ноздрями воздух. Ветер донес до него запах свинины, которую мы несли. Глаза его загорелись, налились кровью; щетина на спине поднялась, словно зубья грабель. Вид его был грозен и способен на каждого навести страх…
Свернуть с узкой тропинки ни человеку, ни зверю было некуда. Отступить назад мы не могли, а кабан собирался двинуться вперед. Мы молча сняли с плеч мешки, положили поклажу на землю и приготовились к самому худшему.
— Вот так оказия! — пробормотал Джим у меня за спиной и в тот же миг отважно выпалил из своего старого мушкетона.
Заряд прогремел по коже кабана, словно град по железной крыше. В следующий момент зверь ринулся на нас, подобно тарану…
Я быстро вскарабкался на корень дерева, нависший над моей головой. Послышался крик, стук камней, шум падения тяжелых тел… Оглянувшись, я успел увидеть, как Джим с кабаном покатились стремглав с крутого откоса и скрылись в глубине невидимого водоема, откуда послышались громкий плеск воды и дикие крики…
Цепляясь за корни и кусты, я кое-как сполз на тропинку, раздвинул руками ветви и отшатнулся в изумлении. В середине пенящегося водоема, около двух метров глубиной, кружились с неимоверной быстротой Джим с кабаном. Сцена была так забавна, что я не мог удержаться от смеха…
Джим крепко ухватился руками за задние ноги кабана, словно за рукоятку тачки. Тем временем зверь, волоча за собой Джима, плавал кругом и визжал во всю мочь, напрасно стараясь повернуться и растерзать его. Время от времени Джим с проклятием, прерывавшимся на середине, скрывался под водой. Кабан также поминутно захлебывался, заливаясь пронзительным визгом, когда Джим вздергивал его задние ноги.
Взглянув в мою сторону мокрыми глазами, Джим увидел меня.
— Что вы хлопаете глазами, как сова! — крикнул он. — Убейте его скорее! Иначе я…
Конец его фразы был заглушен плеском воды, в глубине которой снова исчезла рыжая голова.
Я спустился по скале к водоему, схватил Джима за плечи и вытащил на твердую почву, прежде чем изумленный кабан успел обернуться и пустить в ход клыки.
Скалистые края водоема были слишком высоки, чтобы животное могло выбраться из воды без посторонней помощи; мокрый кабан продолжал плавать кругом, отчаянно визжа, в то время как мы сидели на берегу и размышляли, как его убить. Старое ружье лежало на дне водоема; мы не могли приблизиться к животному настолько, чтобы нанести сильный удар ножом; в конце концов решили побить его камнями из речного ложа. Способ этот был, конечно, недостоин настоящего охотника, но у нас не было другого. Не могли же мы предоставить кабану утонуть в водоеме!..
Охота на «капитана Кука» большею частью кончается рукопашным боем. Опытные охотники, отказавшись от ружья и рогатины, предпочитают выходить на кабана лишь с ножом и томагавком — оружием, которым можно пользоваться с успехом в непролазной чаще полутропических лесов.
Револьвер тяжелого калибра дополняет снаряжение охотника.
Главным условием успеха является наличие двух хорошо натасканных собак. Новозеландская охотничья собака весьма своеобразна. Будучи помесью дворовой собаки и шотландской овчарки с местной породой, теперь исчезнувшей, она отличается беззаветной отвагой, большой выносливостью и огромной силой. Правда, она несколько тяжеловата, но зато изумительно проворна, а крепостью зубов не уступит бульдогу.
Обязанность собак состоит в том, чтобы схватить кабана с двух сторон за длинные уши и, стиснув их, как клещами, прижавшись стальным телом к его дымящимся бокам, не давать освободить голову и пустить в ход клыки. Таким образом собаки должны держать кабана до тех пор, пока один из охотников, продравшись сквозь чащу, не подберется достаточно близко к барахтающимся животным, чтобы нанести зверю меткий удар, который сделает его неспособным к дальнейшей борьбе.
В то время как кабан делает отчаянные усилия сбросить вцепившихся в него собак, с силой ударяясь о стволы и бешено катаясь по земле, охотник выжидает удобного случая для нападения. Как только кабан в борьбе подымет переднюю ногу, охотник должен с быстротою молнии всадить нож в мягкую часть пониже плеча. Если это не удается, кто-нибудь из охотников пересекает кабану подколенные жилы задних ног, чтобы он охромел, или ударяет томагавком в поясницу и валит на землю.