– А чо? – сержант схватил Логинова за руку и за предплечье и собрался, как мешок, зашвырнуть его в обезьянник, но Володя, развернувшись к нему, вывернул руку-змейку. Сержант, схватив в охапку воздух, чавкнул сапогами и, повинуясь инерции, сам заскочил в камеру. Следом за ним отправился и лейтенант, попытавшийся скрутить Логинову другую руку.
– Э-э-э, ты что! Что творишь! – крикнул мент, сидевший на месте дежурного. Он растерянно глядел на Логинова из-за плексигласового щита.
– А я ничего, ничего. Я тихо. Ты начальника отделения вызывай. Скажи, его тут погон лишают.
– Эй, Трошин, никуда, ничего, – орал лейтенант. – Сейчас мы, того. Ребят зови.
Он вновь накинулся на Логинова, но тот снова ушел от захвата. «Только б дубинкой не били», – подумал он. Сбегались синие менты, хватали, крутили ему руки, падали, снова крутили. Их было много, но он, смущенно улыбаясь, словно извиняясь, уходил и уходил, и они сваливались с него, как муравьи с гусеницы. Не били – им, казалось, самим стало весело. Ведь, что ни говори, редки развлечения на службе… Такого еще не было, чтобы целым отделением не удавалось одного совсем не буйного мужичка завалить.
Маленький лейтенант и хотел было всунуть упрямцу пару раз острым кулаком для науки, но никак не мог подобраться, а когда слона этого все же повязали, накинули на его руки-лопасти тугие браслеты, уже было поздно: свои бы не поняли, возникло у них непривычное уважение к клиенту. «Специалист, ек мать», – покачал головой капитан Сапрунов, пришедший поглядеть на удалую забаву. Да, совсем не к месту уважение это возникло. Как теперь с ним по душам разговаривать? При такой популярности в народе? Хорошо еще, дежурный дотумкал подполкана не вызывать.
– Ты бы отпустил его, Фатхуллин, – посоветовал опытный капитан прыщавому. – Что ты в него впился, как клещ? Денег ни шиша, а геморроя не оберешься. Это ж спецслужбы.
«Вот то мне и надо узнать, какие такие спецслужбы», – возразил про себя Фатхуллин. В задании, полученном от щедрого человека с редкой фамилией, ясно требовалось прощупать духа именно на этот специальный предмет – может, ксиву предъявит, может, телефонный номерок коллег сдаст, если ему как следует хвост прижать. В ожидании этого улова Логинова следовало держать за решеткой долго, а тут на тебе, отпусти.
– Какие такие спецслужбы?
– А я знаю, Фатхуллин? Тебе не все одно, какого цвета блин на макушке? Их теперь как в Рязани грязи развелось.
Капитан остался доволен отлично вышедшим у него словосочетанием «как в Рязани грязи». Он даже повторил его еще раз и ушел, усмехаясь в лениво висящие усы. Разошлись и другие участники усмирения «сидячего бунта».
– Ну что, – ехидно сказал Логинову лейтенант, – теперь как заговоришь? Один против всех всегда бит будет. Ты у меня, голубь сизокрылый, в СИЗО откукуешь, за сопротивление органам власти и правопорядка.
– Я объясню, какой ты орган и чей. А потом тебе втолкуют. Я тебе обещаю, – решил надавить Володя, пользуясь отвоеванной инициативой. В СИЗО ему не хотелось.
– Это кто ж такой мне втолкует? – поддался Фатхуллин. Он был настоящий московский мент, злой и непростой, с хитрецой и с подходцем.
– А такой, СВР называется, слышал о такой? Российская служба контрразведки, – развивал атаку Логинов.
– Нелегал, что ли? Коновалов, глянь, нелегал. Где ж документики твои, ФСБ? А потом разведка сейчас стои́т слабо. Не те годы. Слаба против нас разведка. Нет у нее «мазы».
– Будет у нее «маза». На все твои три звезды хватит, чтобы замазать. Вот тебе документ, видишь? – Логинов протянул зеленую журналистскую книжечку.
– Ну и что? Что вы мне тут суете?
– А то. Знаешь, кто под журналистским прикрытием работает? Видишь вкладыш аккредитации? «Немецкая волна», иновещательное средство. Тут ребенок в такой крыше разберется.
На Фатхуллина, казалось, это подействовало. И верно, кто еще под журналистской крышей сидит и так ловко руки ломает? Ему и впрямь стало не по себе от мысли, что в нехорошее дело втравил его щедрый знакомец Юрий Соколяк. Нелегалы – они и в России нелегалы, и во все времена, как ни кудахтай. А тут уже не Ельцин, тут уже главный нелегал их, «Вован» во как взлетел! Выше всякой крыши. Дела.
– А вы позвоните коллегам. Позвоните. Пусть приедут. Штраф за вас заплатят, да и заберут. Нам вы без особой надобности, но за порядок мы отвечаем. Пусть заберут. Телефон скажите, вон дежурный разом и отзвонит. Коновалов, дай лист бумаги.
Логинов задумался. Лейтенант струхнул, это видно. Но кому звонить? Кто среди ночи махнет за ним к черту на куличики? Балашов? Этот приедет, да только какой из него нелегал? Как говорит Маша, только кисляк нагонит. Сама Маша? Эта тоже приедет. И сыграет как надо, и сразу смекнет, что по чем. Был бы он и впрямь нелегалом, он бы ей позвонил. Но он звонить не будет. Аристократизм, так его.
– Ну что, решились? Или так, снегу намело? Пургой, то есть.
– Думаю. Людей серьезных из-за вас напрягать западло.
– Западло, не западло. Жаргончик у вас какой-то… легальный. Не пей, не дебоширь, тогда никого и напрягать не придется. Мы адекватных сюда не тащим. Ладно, думай, жду я.
«Нет, не поверит он Маше. Миронов. Миронов или Кошкин». Оба предлагали, если что, обращаться к ним, но одалживаться просьбами о себе страсть как не хотелось. Однако из приемника пора было выбираться. Логинову, по большому счету, все равно было, кому из них звонить. Простой номер Андрея Андреевича он держал в голове.
– Ладно, отведи меня к телефону.
– Я сперва сам. А то, может, ты и впрямь журналист. Этот, как его, Бабицкий. Зачем нам мировой скандал? Давай номер.
Андрей Андреевич взял трубку сразу, будто ждал звонка Фатхуллина.
– Из милиции? Какое отделение? Как фамилия? Да, слушаю вас, докладывайте, лейтенант, что привело вас ко мне в столь подходящий для сновидений час. Логинова? Владимира? Что могу сказать? Лейтенант, вы разговариваете с полковником, так что давайте условимся, что говорить будете вы. Или дайте мне майора Логинова.
Миронов сразу смекнул, в чем дело, и через час майор разведки Логинов был передан в руки полковника Миронова, сотрудника Аналитического центра российского ФСБ. Лейтенанту Фатхуллину были показаны и визитки самых диковинных силовых структур, о которых мент едва слышал и от названий которых у него заныло в животе, так он старался запомнить их для Юрия Соколяка.
– Хорошо, цел остался, свечку впору ставить, – сказал Миронов Володе, усаживаясь в такси. Тот не мог разобрать, то ли «старик» сердится, то ли просто шутит для нервного облегчения. Но выяснять не стал, утомился он порядком.
– Немцы денег дали, – только и ответил он.
Еще до того, как Миронов, обложившись визитками да корочками, помчался за Логиновым через всю столицу, Фатхуллин отзвонил Соколяку. А отправив Логинова восвояси, поспешил доложиться повторно, чтобы не выпустить из головы всей собранной на фигуранта информации.
– Аналитический центр? «Антитеррор», говоришь? «Вымпел»? Интере-есно. Спасибо тебе, дорогой. Не позабудет тебя родина. Как ты ее не забыл, – успокоил Соколяк Фатхуллина.
– Адресок не просветить? Минутное дело! – услужливо предложил лейтенант.
– А и просвети. Просвети, раз минутное. Что ж ты визитку-то не взял? Там и адрес, наверное, имелся, а?
– Взял. Взял визитку-то! А адресов на ней нету. И телефоны все кривые, все не те. Я уже звонил по одному. Верное дело, нелегалы.
– Та-ак. Может, и впрямь подпольщик? Да ты не части, ты мне продиктуй номерочки, будь ласков. Что? Громче говори, а то слышно тебя, как из Нижнего Тагила. Вот то-то. Диктуй, записываю…
Соколяк нервничал и приговорочками да прибауточками успокаивал себя. Фатхуллин был ему неприятен.
В чреве пятницы уже была зачата луной суббота, она шевелилась, ворочалась, напоминала о своем скором и радостном появлении на свет, но Юрию Соколяку выходных не обещалось. Не упуская из вида Логинова, ему предстояло разобраться с новым загадочным персонажем, обозначенным им как Полковник. Плевал он на все эти «Антитерроры», на «Вымпелы», расплодившиеся, что маслята после дождя, но вот «Аналитический центр» прозвучал свежо и серьезно, точно в тему. Не нужен был в их с Русланом Руслановичем делах этот Аналитический центр.
Бывший майор ГРУ Гена Мозгин в субботу и воскресенье отдыхал по-московски, как настоящий отец семейства: в субботу – с любовницей, в воскресенье – с детьми. На то они и даются гражданские выходные. Но в понедельник на работу пришел рано, свеженький, выбритый, пахнущий хорошим одеколоном. Будто и не пил совсем. В самом благодушном настроении он приступил к прослушиванию доставленных с объектов «П» и «И» субботних и воскресных пленок. Собственно, если быть точным, с пятничного вечера писала машина. Трудилась дорогая вещь, как и они, в кредит. Гене наказали реагировать на ключевые слова «швейцарец», «Логинов», «Картье», «гуманитарка» и так далее – всего таких ключей было штук двадцать в связке, не больше. А зачем больше? Тогда уж не кредит, а благотворительный фонд у них получается, если по полной чистить. Но ключевые слова не мелькали, и Гена для развлечения слушал вздохи, матерок, бульканье, наставления какому-то лейтенанту. Кто-то кому-то позвонил, кто-то оказался полковником в «Антитерроре». Нет, во все вникать – уши увянут. Так, клиент оказался не алкашом, а майором. Ну и что? Хоть маршалом, елки-палки. Телефоны, телефоны… Нет, все, что не о девках, ей-богу, скука. Скука, господа. Тупым концом, не сразу, до Гены дошел знакомый скелет телефонного номера. Стоп, стоп, назад, майор Мозгин. Это что за фокус такой? Нет, ошибки не было, объект явственно записывал и повторял вслух офисный номер Гениного шефа, Рафа Назаровича Шарифулина. К ключам это отношения уже не имело, и Мозгин принялся вызванивать Рафа по мобильному и домашнему, чертыхаясь по поводу привычки начальника лишь к полудню первого рабочего дня недели появляться в материальном мире в качестве одухотворенного тела.
Соколяк два дня форы провел в трудах праведных и в путешествиях. В гостинице, после ночной беседы с Фатхуллиным, он поспал лишь пару часиков и сорвался в город, так что Гене Мозгину по объекту «П» и слушать ничего не пришлось, умная машина в тишине сама отключалась, экономя его бесценное время. Соколяк, несмотря на свои не юные годы, был мужчина современный, так что первое, что он сделал, идя по следу Миронова, – это посетил интернет-кафе. Изрядно «подглюченная» утренняя тусовка круглосуточного кафе на Тверской поначалу не по-доброму поглядывала на сухонького, с проседью, чужака, но вскоре смирилась и перестала замечать его.