На встречу с полковником Большой Ингуш отправился в спокойном духе. Все, что он мог сделать, было сделано, а что касательно удачи – то судьба не могла от него отвернуться.
Встреча в «Рэдиссоне»
В большом холле-баре «Рэдиссона» народу было много, не говоря уже о ресторанчиках, пристроившихся по периметру и отгороженных стеклянными стенками. Москва гуляла. Москва чеченская, Москва еврейская, Москва русская. Девочки, мальчики, бычки, фраера и шмары, дяди, папы, мамки – в этом ковчеге всякой твари было как минимум по паре.
Но ребятам Васиным внутри, в затемненной поднебесной «Славянской» было неловко, неуютно. Да и от цен на пиво и на кофе начинало ломить в зубах: «командировочные» начальник обещал после выплатить, а пока рассчитываться приходилось из своего отнюдь не пухлого кармана.
– Ладно, вам ли киснуть, – подбодрил их Кошкин, напомнив, что остальная группа поддержки и наблюдения расположилась снаружи, на подступах к гостинице. А там, на подступах, холодно и сыро.
Миронов сидел за столиком один. Когда в главный вход «Рэдиссона» вошел Ютов с охраной и проследовал быстрым шагом по коридору, Андрей Андреевич пил свой второй джин и ощупывал ус, подрезанный поутру и неловко. Они узнали друг друга сразу – Руслан, скорой ощупью скользнув по посетителям, направился прямо к «чеченцу». Два охранника-кавказца прошли за ним, двое остались стоять ближе к выходу.
– Здравствуйте, полковник, – сухо сказал Ютов Миронову. «Вымпеловец» выглядел куда моложе, чем ожидалось по биографии и фотографии. – Пересядем?
– Здравствуй. Давно тебя, героя, не видел живым. Все только в газетах. Но редко, редко, преступно редко.
– Судя по всему, достаточно часто, чтобы вы не потеряли интерес ко мне. Слишком часто, полковник. Я учту это в моих планах. Ведь только плохой воин не учится в ходе битвы! Я готов учиться и у вас. Хотя мы с вами теперь по разные стороны перевала, полковник. Что вы хотите от меня и что можете дать мне? Но вы ведь понимаете разницу, Миронов, – вы и я!
Он выдержал паузу, подождав, когда у собеседника поглубже отложатся его значительные слова, и продолжил:
– Давайте сразу к делу. Вы должны предложить мне что-то очень важное. Я создаю структуру, я строю большой дворец, а ваш замок уже лопнул, развалился, вы остались в прошлом, Миронов. Вы, ваш «Вымпел», все ваше государство. Вы остались без идеи, без своей религии, а, как говорил великий Тамерлан, государство без религии – что дом без дверей, куда может войти и где может править всякий презренный смерд!
Ютов говорил громко, не опасаясь ничьих ушей, потому что знал: в Москве теперь везде говорилось всякое, что уж тут тогда в «своей» «Рэдиссон-Славянской»! Тем не менее собеседники пересели, Миронов понял, что Ютов все же не желает попасть на заранее подготовленную прослушку.
– Руслан, вы допускаете принципиальную ошибку: мы не в прошлом, мы – всегда. И теперь – как никогда. Поймите, Ютов, когда была система, которая подняла, кстати, вас, таких, как вы, мы оставались в тени, пока вы шли наверх. Мы – неприкосновенный семенной запас. Нет, мы – иммунная система. В обычной жизни мы не нужны. В нас потребность возникает, когда организм болен. Но мы – носители. Религии. Мы – память, в нас запомнен генный код государства, и оно восстановится по нашему образу и подобию.
– Какая у вас может быть идея, полковник? Какая у вас религия, когда мы покупаем вас не за миллионы, мы покупаем вас за водку! Вы, Миронов, обречены жить в доме, где хозяйничают поганые смерды. Иначе вы не предложили бы мне эту встречу!
– Вы вспомнили Тамерлана, генерал, я же напомню Бисмарка. Многие знают, что он не советовал воевать с Россией, но мало кому знакома указанная им причина. Бисмарк был умнейшей души человек, ведал, что говорил – не воюйте с ними, иначе Русь выкинет такую дурь, что Западу с его мышлением и вовек не расхлебать ее своей чайной ложкой. И это Запад, Ютов, так что же хотите вы? На что рассчитываете? Покупая, развращая, окуривая нас, вы ни на шаг не приблизите царство совершенства, как выразился один мой знакомый писатель. Кстати, из умных, потому что трезвых. Наша вера проста – это интересы России. Ваш Соколяк говорил о Небесной Астролябии, а вот мы, офицеры «Вымпела», – Миронов посмурнел и приподнялся со стула, и вместе с ним приподнялись и охранники Ютова, и Васины люди в зале, и кое-кто из других посетителей бара, – мы расходимся в разном, но этот вопрос понимаем конгруэнтно. Равенство понимания достигается сродством условий формирования и интенсивными умственными упражнениями. Мы, Ютов, не Астролябия, мы, можно сказать, ложа. Мы не у власти, но мы всегда близки к власти, мы говорим на одном языке и с одной целью. Мы – везде. И еще: мы способны к воспроизводству. Мы не уйдем в небытие, не оставив наследников, мы заботимся об этом всей нашей мужской силой солдатского гена. И вы это знаете, Ютов. Иначе не приехали бы на эту встречу! Мы – враги, генерал, по вашей воле враги, но ни вы, ни мы не готовы к последней решительной битве. Поэтому мы встретились здесь. Такова, как говорится, объективная реальность наших дней. Суровых и интересных.
– Интересы России? – Ютов поднял стрелочки черных бровей. – Какое отношение имеет к ним Италия? Если вы не представляете государство, то интерес к ним – это только деньги. Так я понимаю.
– Вы, генерал, помогаете нашим врагам. Я так понимаю.
– Я веду свои дела, полковник. Я не воюю с вами. Врагов и друзей вы создаете себе сами.
– Что же, что же… Тут ваша правда. Пожалуй. Пока. Давайте тогда поговорим не как враги. Поговорим как возможные партнеры – когда-то я ведь с духами так и говорил!
Миронов посмотрел на Ютова и успокоился – в конце концов, то, что происходило сейчас, было не сложнее и не страшнее того, что он делал в афганских кишлаках пятнадцать лет назад, договариваясь с людьми Масуда. Он вспомнил, как вырастить в душе, как вызвать в себе чувство видения во враге «не врага». И Ютов уловил это, но не обиделся, а сделал своим цепным псам едва заметный знак. Те отошли и сели неподалеку.
– Поговорим.
– Да, поговорим по двум, так сказать, пакетам. Первое. Я хочу получить иностранцев. Я готов отдать вам за это одного вашего знакомого. На то, чтобы договориться по этому пункту, у нас имеется день. От силы два.
– Так. И второе?
– Давайте сперва попробуем первое. От простого к сложному.
Ютов задумался. Подошел официант. Ингуш посмотрел на бокал Миронова со свесившимся через грань лимончиком и тоже заказал джин. Ничего не поделать, полковник увлекал его. Хотел бы он иметь такого в «своих».
– Ладно. Если мы договоримся по пункту два, то я попробую посредничать при освобождении иностранки. Только для этого мне, конечно, понадобится Соколяк. Я слышал, он знаком с реалиями, у меня же – только имя.
– А Картье?
– Миронов, разве вы будете просить в оружейной лавке пиво? У нас ходили слухи, что швейцарец пропал в горах. Бросил спутницу и ушел с чеченцами. Врут, наверное. Кто там сейчас разберет.
Ютов посмотрел в глаза Миронову долгим взглядом, черным, как ноябрьская озерная вода. Андрей Андреевич понял этот взгляд. Что же, с точки зрения тактики их сложного бизнеса Руслан Русланович, увы, все делал верно. Увы для швейцарца Гаспара Картье.
– Итак, ваш пункт номер два, полковник?
– Скорее, это ваш пункт два, генерал. У меня есть в кармане боевые солдатики некоего Назари. Я хотел бы знать, как обойтись нам с этим предметом. Я хотел бы услышать ваше предложение.
– Мое предложение – ваша жизнь. Ваши жизни.
– Большая цена, Руслан. Но не достаточная. Жизнями так не торгуют, жизни обменивают только на жизни. Иначе ненадежно получается. К тому же все мы под Богом. У вас ведь и дети есть? Да и, наконец, на нашей стороне целая обойма прессы. Моя жизнь застрахована легкомысленной пишущей братией, когда вредной, а когда и полезной.
– Миронов, скажите, почему если вы – такие, то армия ваша, простите советского генерала, в таком дерьме?!
– А потому, что Россия только в народных войнах побеждает. Потому что ни нефть, ни территории не поднимают наш боевой член до настоящей грозовой силы. У нас побеждают не умом, не опытом, у нас побеждают миром. Но вы – вы нас еще до этого не довели. Может быть, Назари, его Великий халифат у наших границ доведет? Но тогда и вы, и Запад, и «пиндосы», все, кто с ним заигрывает – вы все вспомните о Бисмарке.
– Может быть, полковник, может быть. А может и не быть. «Бы» – понятие не военное. Я готов был купить у вас молчание, но теперь вижу: вы не согласитесь.
Андреич покачал головой.
– Ну вот, видите? Тогда что? Говорите.
– Я скажу прямо. Так в данном конкретном случае нам выйдет боком проще. Хм. От вас я хочу знать, кто, как и куда. Мы возьмем их, и выведем вас из игры. Мы гарантируем вам непричастность, мы даже прикроем вас по делу о фонде «Хьюман Сенчури», но вы – вы сольете нам афганцев. Это не ваш гешефт, Ютов, вы же знаете их не хуже меня, этих арабских безумцев. Вам с ними не по пути.
– Я думал, вы уже взяли их, Миронов, – облегченно вздохнул Ингуш.
– Если наша беседа пройдет не гладко, сегодня вечером будет взят и обработан ваш тепленький мидовский медвежонок. А завтра я сообщу вам, что он рассказал при первом плотном допросе.
– Но тогда послезавтра случайно выпадет из окна разведчик Масуда полковник Карим.
Миронов вздрогнул. Это не прошло мимо взгляда Ютова. О бывшем разведчике Масуда он успел навести справки, однако отправлять весточку Назари и Джудде спешить не стал. Только дал через связных знать, что Северные что-то знают о планах большого джихада, вроде бы замысленных его великим воином. Что-то, не более. Остальное должно стоить денег или большего, чем деньги!
Андрей Андреич мгновенно овладел собой:
– Да, это будет большая утрата для Ахмадшаха, генерал. Бессмысленная жертва войны. А ведь мы говорим о мире? Я предложил вам путь…
– Как я могу быть уверен, что если афганцы окажутся у вас, то вы оставите чиновника в покое? Он мне, как у вас говорят, не брат, не сват, но не хочется быть неблагодарным.