— Не обижай чукчей… Это тебе не понятно, что тут не Ютов раскинул сети и не он их тянет. А тот, кто тянет, тот не со дна рыбу берет. Если Назари будет зачищать след, то с Ютова и начнет! Мы должны решить, сколько отдать из того, что нам известно. И неизвестно! А если ты тину поднимешь, то Назари или те антимарксистские силы, которые скрываются за этим брендом, и тебя, и Ютова как раз съедят. Не подавятся, Василий, ни погонами твоими, ни грозными очками!
Миронов тоже обозлился. Он принял решение, а после принятия решения уже не терпел возражений. И его решение было правильным. Не по логике мысли, а по логике судьбы. Но этого не понять Васе Кошкину. Вот Балашов — тот бы мог понять. Потому и влип…
— Ютов разумен. И разумно жесток. Когда ты ему станешь не нужен, он не позабудет тебя по-русски, а уберет, аккуратно вычеркнет. Пока у нас было равновесие, он терпел. А после 11 сентября равновесие нарушено, и еще как нарушено. А ты мне про какого-то Кеглера. Что он Гекубе… Соринка в глазу. Все и без него, в силу объективных причин, не раз мною указанных, но упорно игнорируемых некоторыми особо преуспевшими по службе в период политического беспредела товарищами, решительно переменилось. И теперь генерал Ютов — наш естественный, хотя сугубо временный, союзник. В силу наличия не общих целей, но общих опасностей. Ты вспоминай, Василий, навыки выживания в геополитических катаклизмах. Сейчас некто, чье имя нам неизвестно, потенцию перевел в движение. Этому «некто» больше не нужна «серая зона», типичным представителем коей является наш оппонент Ютов. Некто вознамерился как можно шире распахнуть фронты войны и желает Большого Джихада по всей дуге кризиса. В том числе и на вотчине Руслана. А Ютову вторая Чечня не нужна. Иначе из Назрани уже шли бы «двухсотые» и «трехсотые». Руслан хочет стратегически другого. Теперь ему с ними не по пути и без всяких Кеглеров, а в силу объективных обстоятельств. Руслан должен смекнуть: время открытой войны — не его время. А если еще не смекнул, то я должен ему втолковать. Ему надо помочь, чтобы он прошел с нами всего несколько шагов. И мы будем прикрыты его политическим трупом. А иначе он прикроется нашими. Ты хоть понял, Раф?
— Вопрос имею, — Шариф отвлекся от созерцания своих аккуратно выровненных ногтей, за которыми виделась культура, сравнимая с историей ухода за английскими газонами, — чтобы убедить Ютова, нужен калым. Отдавать придется. А что нам отдавать, Андрей Андреич? Опять же погоны Васины или очки?
— Отдать бы ему акулу пера! — брякнул Кошкин.
— Молодец! Не утерял! Ютову точно нужен этот выскочка. Кеглер. Мы совершим сделку с Большим Ингушом. Деловую сделку с деловым человеком. Мы пообещаем Кеглера! И поищем Кеглера! А Ютов пусть даст нам выход на немарксистские силы, устремившиеся на родину создателя «Капитала».
— Все равно авантюра, — Кошкин распустил узел галстука, стянул его через голову и погрузил в карман.
— Любое действие без соответствующей подготовки — авантюра. А мы подготовимся. Вопрос у Рафа иной — в логике. В логике нашего пациента.
— Кто чей пациент, еще поглядеть надо.
— Хорошо. Пока оппонента. Психотип — ключ к логике. Поскольку ее определяют не факты, а цели. Факты только выправляют траекторию, как бег в блиндаж под минометным обстрелом. Чего хочет оппонент? Желания, выходящие за круг обычных, выделяют из толпы Героя, Злодея и Праведника. Что сделало из генерал-майора Ютова, имя коим — легион, Большого Ингуша?
— Деньги, Андрей Андреич. Не усложняйте. Деньги и еще раз деньги. Деньги плюс география. Скопил с Афганистана капитал, собрал банду, выстоял в лихие времена — вот и пользуется теперь географией. Как таможенник своим постом. Как кто России какую гадость — это через него. Гуманитарка — к нему. Кавказцев замирять — к нему. Вот и весь Большой Ингуш. Вся премудрость. Его давно уже «двинуть крюком» пора, как вы на редкость верно сформулировали.
— Тише, тише, товарищ будущий генерал. Ты что расшумелся? — одернул Кошкина Раф.
— А что, господин частный сектор, не прав я? Сдавать его пора, и на дно.
— Для Ютова деньги — средство. У него дальняя перспектива власти. Выборы.
— Ну и что? Вот он нас завалит и выберется. Президентов субъектов Федерации у нас не судят, как известно.
— Ты не понял. И выборы — не цель. Наш объект, к счастью, имеет другие амбиции. Я полагаю, он не президентом автономии хочет быть. Он не страну, а народ хочет вести. Цари от президентов чем отличались? Тем, что о наследниках думали. «Афганские» генералы наши — порода особая. Широкое, но дисциплинированное мышление, привычка постепенного преодоления рубежей карьеры умеренным сочетанием героической жестокости и знания привычек начальства. Уважение к врагу. Плюс устойчивость к алкоголю и идеологии любого сорта. Это не диктаторы по природе. Самые настоящие демократы в наших палестинах — это они и есть. Несостоявшиеся наши пиночеты национальных окраин. Рухнувшей империи Добра и Зла, — при этих словах Раф привстал и почтительно отсалютовал Миронову пивной кружкой. — А Руслан Ютов — еще и стратег, склонный к математическому мышлению. Я его личное дело как следует изучил. Автор целой теории создания множественных союзов ко взаимной выгоде всех сторон. Название говорит об особой черте в характере оппонента: теория небесной астролябии. А ты ярлык клеишь — авантюра. Сейчас все его детище поставлено под топор! Ему, как и нам, невооруженным глазом видно столкновение геоисторических пластов. И он — в середке. С исламистами ему не по пути, уж он-то понимает, что они его, с его географией и его астролябией, теперь в миг проглотят. Это даже узбеки поняли, а Ютов и подавно разберется. С Западом ему тоже трудно. Не до него пока Западу. Даже с «Хьюман Сенчури» и то какой-то Картье, ноль без палки, а помешал. Что о политике говорить тогда? У Запада своя программа, трудом и потом выверенная, распланированная на годы, утвержденная парламентами. Бюрократия! Чечни и Грузии им пока хватает, чтобы нас за ухо держать по-учительски… Только чтобы с Россией идти, да под нее не лечь, мандата мало. А народная волна — аванс кратковременный, им распоряжаться надо умело и в нужный момент. Так учил нас и Руслана Владимир Ильич Ленин. А иначе получится слава Джохара Дудаева, которая нашему объекту не нужна. И Ютов не станет спешить. Он знает, что одной жизни не хватит, чтобы крепкий дворец поставить. Для наследника старается. Ему сейчас в Большом Джихаде определяться рано… И вот что я тебе еще скажу, Василий: бастарды от сочных любовниц — хваткие ребята. И благодарные, если им отцы дают путевку в жизнь. Благодарны, умны и злы. Два поколения — это срок закрепления династий на троне. А секретарши у Ютова спелые…
— Вы, Андрей Андреевич, такой сравнительной философией пособника международного терроризма Ютова убеждать намерились? — поинтересовался Кошкин. Неожиданному скачку в рассуждениях Миронова он уже не удивился в силу многолетней привычки.
— Не собираюсь, Вася, а уже собрался. Если… Если мы найдем журналиста, то распорядимся находкой ко взаимной временной пользе. Так он должен думать. И будет думать. Будет думать, Кеглер нам столь же нужен, как ему. Весь макроскопический опыт человечества говорит за это.
Кошкин вслед за Рафом против воли улыбнулся.
Нельзя сказать, что Миронов убедил его логикой. Напротив, чем больше распалялся Андреич в своих упражнениях, тем отчетливей становилась Васе авантюрная сторона всего предприятия. Пожалуй, лишь в одном мироновские доводы были безупречны: при всех раскладах, даже сдай он Ютова со всей его депутатской шайкой тепленьким, зарываться в песок придется глубоко, на всю предусмотренную уставом глубину блиндажа. А потому в силу вступали иные правила, и вспомнилось, как в Афганистане шли они вдвоем с Андреичем через минное поле. И расположение мин вряд ли поддавалось логике, которую на ходу, от шага к шагу, вот так же увлекаясь, развивал тогдашний майор Миронов. И Васе понравилось идти впереди и слышать в спину ворчливое: «Шагай короче, что ты ходишь, как холстомер. У тебя ноги к моим вдвое». И хорошо было. Потом.
Вася улыбнулся. Он извлек из кармана наказанный им галстук, растянул угрем на столе, разгладил утюгом ладони. Он решился.
— Снова забивать стрелку? Только учтите, мои ребята теперь в стороне. Теперь пусть господа частники потеют.
— А то частники не потеют! — окрысился Раф. Из-под припухших век мигнули желтые быстрые маячки. Миронов заметил их и возрадовался. Не только Ютову приходится искать союзников. Кого — по идее, кого — по интересу, кого — за деньги, а кого — по родству элементов судьбы. Как тут без Шарифа…
Миронов ушел раньше, озадачив поручениями. Кошкину надлежало аккуратненько, чтобы «кого не надо» не растревожить, «пробить» по спецканалам журналиста, нарисовавшегося в нужном месте в ненужное время. Легко сказать «аккуратно»!
Рафу предписывалось провести оперативные мероприятия по подготовке встречи с Ютовым.
— Ну что? Тебя-то что привело в этот сумасшедший дом? — Кошкин невидящим глазом уперся в опустевший мироновский стул.
— Так я в нем родился, Вася! Забыл? Где нас еще так оценят, как не в родной психушке? Мне хорошо здесь. Как и деду Андреичу. Опять хорошо.
— А если станет плохо?
— Жена думает, в Европу поедем. В Прагу. Пусть думает. Но я против. И деньги нужны, и Люба моя тут, с ней что?
— Ты что, всерьез припал? А ведь учил тебя Андреич: женщин всегда на одну больше, чем требуется. Если придется выбирать, с кем останешься, старик?
Раф не ответил. Кошкин в их молодые годы был красавчик, в Балашихе девки все его были. Да что Балашиха… Если б только Андреич знал… А вот теперь…
Кошкин угадал мысли Шарифа.
— Ты тоже не помолодел. Хотя тебе к лицу, — без злобы согласился он, — всему, видать, свое время, а общая мера одна.
— Нет. Просто в одной жизни упрятаны несколько. Только от предыдущей до следующей дотянуть нелегко, потому что ничего о ней не знаешь. Плывешь, как мореман без карты. Считают, у теток бабье лето… Так оно и у нашего брата есть, я понял. Для тех, кто дотянет. У Андреича уже бабий декабрь покатил. А я боюсь дожить, когда его занесет снегом. Вот тогда конец Родине.