Через несколько часов после того, как в крепости Калаи-Джанги приступили к подсчетам потерь и уборке трупов, гостиницу «Барат» наводнили журналисты. Их привезли из Термеза. Страждущие со всего мира наконец-то подоспели к событиям не вслед за американскими чистильщиками и не по наводке лукавых проходимцев из числа полевых командиров. Наконец-то, обойдя американских военных цензоров, они получили и транспорт, и разрешение от генерала Дустума, намекнувшего союзникам, кто здесь теперь хозяин. Но… успели к триумфу коллег, счастливо оказавшихся в самом центре событий. Что ж, оставалось, скрывая зависть, терзать их вопросами. Однако незадолго перед тем, как трое журналистов вышли перед юпитерами, чтобы рассказать, как спаслись в кровавой бойне, излечившийся от ранения Рустам уже направлялся к генералу Дустуму. Скорая близость с женщиной — штука привычная на войне. Но понравиться женщине во время мгновенного лета любви, так понравиться, чтобы радость, а не тоска разлилась по ее телу — это, он знал, удается редким и редко. И тем труднее было ему с журналисткой, поскольку журналистка на войне — это не совсем женщина, в нее впрыснут мужской звериный яд простоты. Но Рустаму удалось. И потом, убежденная его телом, прельщенная обещанием узнать вскоре тайну, скрываемую Рустамом, она в ответ выполнила просьбу и добралась до самого Дустума, которому поведала о российском журналисте или не совсем журналисте, имеющем лично для генерала важнейшее сообщение.
Когда сотня голодных акул пера, перебивая друг друга, принялась за трапезу, охранники Дустума ввели к генералу этого человека.
Ютов находит Рустама и погибает 30 ноября 2001-го. Назрань — Москва
Руслан Ютов позвонил Миронову после взятия Кундуза. Его голос, как и прежде, прозвучал ровно и свысока, но «афганец» понял, что собеседник взволнован. Не взятие же Кундуза, в самом деле, заставило Большого Ингуша расщедриться на звонок?
— Хочу преподнести вам подарок, полковник, — все-таки перешел к главному Ютов после долгого приветствия и общих слов о новой, но уже хорошо им обоим понятной войне.
— В моем возрасте лучший подарок — это хорошая память и низкий сахар.
— Я не Авиценна, чтобы дарить то, что находится в руках Аллаха. Мой подарок иного рода. Я нашел моего молодого родственника.
— Он у вас? — встрепенулся Миронов. Если Ютов сам прибрал к рукам своего беглеца, бог его знает, захочет ли он и дальше союзничать.
— Нет, полковник. Но он был в Кундузе. Он пришел с таджиками. Но потом их пути разошлись. Так сказали добрые люди.
— Такие еще остались в тех краях?
— Добрые люди есть везде. Вам ли ни знать, полковник? Доброта — не чистота, это качество не души, а обстоятельств.
— Вам известно, куда ушел ваш неразумный родственник?
— Нет. Говорят, он искал встречи с Джумой. Говорят, хотел передать важное…
— Джума, кажется, обезглавлен и даже убит? Многочисленные свидетели опознали его зубочистку.
Ютов усмехнулся. В каком-то смысле Аллах проявил к нему благосклонность, столкнув с забавным астероидом Мироновым. Если бы время их было Вечность, он бы даже помог тому вырасти, а потом включил бы его в число планет Небесной Астролябии. Но, увы, их время не было Вечностью.
— Кундуз взят. Много пленных. Но среди них нет родственника. Молю Аллаха, чтобы он сохранил его на его путях. До встречи со мной.
— Так в чем подарок, Руслан?
Ютов запнулся. Что ответишь? Как объяснишь, отчего красное — красное?
— Жизнь — дар индивидуальный, но забота общая. И находка одного — подарок другому. Только близорукие радуются потерям другого. Конченые люди, думаю я.
— Для меня подарок уже твои мудрые слова, — изменил тон Миронов. Он был далек от того, чтобы верить в искренность Ютова, но раз Ингуш не нашел своего беглеца и решил сообщить об этом в Москву, значит, некуда ему идти после известия о Кошкине. Андрей Андреич не был бы сам собой, если бы не попытался использовать момент. Он многозначительно подмигнул Ларионову, восседавшему рядышком в кресле, как будто тот мог оценить новую комбинацию. Но Ларионов дремал, так и не допив вечернего чаю.
— Мне, Руслан, нужен человек для оперативной работы. Идей много, но ведь вокруг одни генералы да полковники. Такой у нас структурный изъян. Дай мне твоего доброго человека, чтобы можно было погонять по делам. Чтобы выездной был. И мы твоего родственника мухой навестим. Возможностями располагаем. Дай того, толкового, с которым я водку пил.
Генерал, конечно, понял Миронова — передав в подчинение Соколяка, он привязывает себя к русскому пуповиной. Это раз. И второе: за такого помощника не Миронову и его ордену платить. И то верно, откуда у них деньги на выезды.
Очень не хотелось Ютову отсылать от себя Соколяка. Особенно сейчас, когда круг сузился до самых близких, когда приходилось жить в обороне, в ожидании удара, сходного тому, что снес с ног мироновского бойца. Особый порученец Соколяк был его крохотным ФСБ, его разведкой и контрразведкой, хотя и за ним Руслан Ютов приставил ухо и глаз. Нет, отдать полковнику Соколяка, одолжить именно в это безвременье Ютов был не готов.
— Найдите человека, мы сделаем его выездным, — ответил он.
— Жаль. Яд убивается противоядием из того же яда.
— Верно. Ожидая укуса змеи, не расстаются с капсулой, где хранится яд.
После этого разговора Ютов собрался в путь. Дорога его лежала все-таки в Турцию. Там ему предстояло встретиться со старым деловым партнером Мехметом Огюлем. Ныне Огюль владел сетью отелей, казино и всяческих «культурных» притонов от Анкары до побережья Эгейского моря. А начинал на афганском «белом золоте» — тогда этот товар легко можно было перекинуть в Турцию через Узбекистан самолетами авиакомпании, принадлежащей генералу Дустуму. Все, все связано в мире. Ручеек от золотого потока отвел себе и Большой Ингуш. Сделал он это с умом, как и все, за что брался. Прямое участие в трафике он вроде бы обошел: через него осуществлялись безналичные расчеты «порошок-услуги» в доступной ему сети, но сам товар не проходил через его территорию. Люди Огюля отвозили наркотики через Турцию в Азербайджан и Армению на пункты обмена. Вскоре Огюльв стал на ноги и оторвался от чужих дел. Как сообщили тогда Ингушу, турецкий МИТ[33] решил поддержать предпринимателя. За определенные услуги.
Ютов ушел в сторону, трансферные гостиницы, где пахло МИТом, перестали вызывать его интерес. На них можно было делать деньги, можно было идти и в политику, но не в Небесную Астролябию.
И вот теперь Ютов ехал в Турцию за услугой. Связь турка с МИТом и с узбеками могла вывести его на Рустама. Там же, в Турции, можно провести давно положенный ему отпуск. Неделю, месяц, два. В надежном тихом месте. Пока не развяжется бечева, связавшая его жизнь с жизнью далеких людей, ушедших из чужой страны и чужого времени в столь же чужое время и столь же чужую страну.
А Соколяк оставался вести дела. Не стал Большой Ингуш забирать и охрану. Чтобы не думали, что генерал и депутат надолго покинул страну. С собой Ютов взял только пятерых бойцов. Кортеж из трех автомобилей — как водится, ютовского «мерседеса» и джипов сопровождения, готовился к отъезду. В последние недели Большой Ингуш ездил мало, и осмотры проводились с особой тщательностью. Автомобили проверялись во внутреннем дворе, специальная экспедиция прокатывала маршрут, и уже затем выдвигался кортеж. Иногда он уходил первым, иногда менялся местами со лжегруппой. Но в аэропорт Ютов выдвинулся без кортежа, без проверки дороги на фугасы. Никто не мог знать, что генерал направляется именно туда…
Люди, посланные по заказу Одноглазого Джудды, никак не могли подступиться к Ютову. О подкупе его охраны нечего было и думать, возможности подловить его на маршруте, не подставив себя под «мертвый угол», они также не видели. Для этого необходимо было знать, где проедет объект, вдумчиво подготовиться, телефонные разговоры прослушать, за курьерами проследить — а тут глухо все. Русские верно говорят: глухо как в танке. Но они терпеливо ждали в дозорах случая, который предоставит им Аллах, потому что не позволит же он за их верную веру сидеть на чужой земле до самой старости!
Кортеж Ютова вылетел из ворот его крепости, и наблюдатель передал напарнику эту весть, а тот на мотоцикле проследовал за тройкой. Когда стало ясно, что путь ведет в аэропорт, мотоциклист сделал звонок, и из укрытия на парах туда понеслась обтрепанная «трешка» БМВ, обычная в этих все еще российских краях. Мотоциклист краем глаза успел узреть Ютова, входящего в депутатский зал. До взлета ближайшего рейса оставалось двадцать минут. Даже билеты приобрести не было никакой возможности. «Барахалла, ай барахалла», — похвалил Ютова мотоциклист. Борт уходил на Баку.
— Все, возвращайтесь, уходит. Нам отпуск, — сообщил по связи мотоциклист тем ребятам, которые спешили к месту на «трешке».
— Куда уходит? Если уйдет, тебе, нерадивый ишак, такой отпуск будет, что лучше не думай. Узнал, куда? — немолодой, злой хорожец Атовулло учуял, что рано сходить со следа.
— Один рейс ближний. На Баку. Туда и уходит. На Москву через два часа пойдет.
— Иди, ишак, с улыбкой. С деньгами иди в справочную. Иди узнай, не на частном ли своем он летит?
Мотоциклист, повинуясь приказу, бросился в здание вокзала. Людям еще от Джудды было известно, что Руслан Русланович держит в аэропорте частный самолет.
— На ходу его снимем! — крикнул хорожец водителю. Тот обернулся и посмотрел на главу группы с недоумением, но, получив оплеуху, прижался к рулю и погнал в обход аэропорта.
— Козе за соколом не угнаться, — вымолвил третий, до той поры молчавший член экипажа. Он был старшим по возрасту, и потому Атовулло, хоть и слыл более умелым и опытным исполнителем всяческих диверсий, не стал прибегать к тому же аргументу, что и в короткой дискуссии с водителем.
— Снимем с глиссады. Если ишак этот узнает, чем летит.