И вот тут надо вновь вернуться к личностям тех, кто организовал бои в Бухаресте 22–25 декабря.
Сразу же после революции говорилось, что за боями в Бухаресте стояли сотрудники секуритате и некие «террористы». Под террористами понимались мобильные вооруженные группы, которые появлялись в самых неожиданных местах и устраивали стрельбу. В постреволюционные времена предполагали, что террористами могли быть арабские или иранские боевики, которых секуритате накануне событий завезла в страну. Напомним, что последний зарубежный визит Чаушеску был именно в Иран.
Однако в 1998 году была выдвинута новая версия тех событий. Главный военный прокурор генерал Дан Войня заявил, что никаких террористов не было, а была спланированная диверсия руководителей армии, которые пытались таким образом «отмыться» от возможных обвинений в причастности к событиям в Тимишоаре, а также оправдать поспешное уничтожение Чаушеску.
Более того, Войня заявлял, что и Илиеску может быть привлечен к суду в качестве обвиняемого за участие в организации диверсии. Якобы Илиеску был непосредственно причастен к гибели 80 человек в районе бухарестского телецентра. Отметим, что тогда же прокурор Войня инициировал уголовное преследование за причастность к чаушесковским репрессиям в Тимишоаре генерала Стэнкулеску и ряда его соратников.
Войня не сумел доказать причастность армейского руководства к деятельности так называемых «террористов». Равно как и противоположная сторона не смогла найти окончательных аргументов для обвинений в адрес секуритате. Таким образом, либо обе стороны — армия и секуритате — были в равной мере причастны к провокациям, либо их в Бухаресте стравливала какая-то «третья сила» — скорее всего, иностранного происхождения.
Выделим и еще одну особенность обсуждаемых «послереволюционных» событий. Все обвинения в адрес Илиеску и отличившихся в революцию генералов звучали в период правления Эмиля Константинеску. Различия между Илиеску и Константинеску состояли в том, что Илиеску был социал-демократом, воспитанным в среде партийных аппаратчиков реформистского толка, а Константинеску — либералом из числа бывших диссидентов.
Однако был и еще один нюанс. В 1998 году в адрес Константинеску выдвигалось обвинение в сотрудничестве с секуритате во времена правления Чаушеску. Это обвинение не было доказано, но и опровергнуто оно тоже не было. И не исключено, что репрессии против генералов, которые прекратились после повторного прихода Илиеску к власти в 2000 году, были местью каких-то сегментов секуритате, делавших ставку на Константинеску.
В любом случае, нельзя не понимать, что операция такого масштаба требует согласованного осуществления нескольких типов действий.
Прежде всего, нужны действия собственно идеологического характера.
Нужно оформить естественное недовольство одних силовых групп другими силовыми группами, придав этому недовольству проартикулированный характер и доведя его чуть ли не до уровня войны субкультур. Причем достаточно накаленной войны. Той, которая имеет место в случае межэтнических конфликтов. Это непростое занятие. Разжечь гражданскую войну трудно. Такой конфликт — еще труднее. Да, предпосылки для него всегда есть! Но попробуйте сделать эти предпосылки достаточно внятными и накаленными.
Нужны и организационные действия. Что значит внести подобную идеологию и даже субкультуру в соответствующий контингент? Это значит проводить весьма специфическую политработу. А как ее проводить? Рядом — контрразведчик. Значит, людей надо собирать тайно. А что значит собирать тайно? Их надо отбирать, следить за тем, чтобы не доносили. Все это охранять от посторонних глаз. Причем глаз достаточно профессиональных. Такого рода мероприятия должны быть осуществлены по отношению к большому количеству людей. Они должны носить массированный характер.
ЭТО ПО СИЛАМ ТОЛЬКО ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ.
Организационные и идеологические действия, соединенные в одно целое, — это что такое? Политическая война! Прошу еще раз вдуматься: рассмотренные нами задачи не под силу обычному военному контингенту, пусть даже и «специального назначения». Не его это профиль, совсем не его!
Как натравить красных на белых, понятно. И то это делается не мгновенно и не с помощью людей, привыкших стрелять или даже руководить военными операциями. Но как натравить военных на комитетчиков, распалив их до соответствующей степени? Конфликта интересов мало. Надо выработать и планомерно насадить… принцип разделения «свой — чужой», в котором «свой» — в одних погонах, а «чужой» — в других.
Короче, вы можете представить себе, что армия или ее специальные части в августе 1991 года будут атаковать Лубянку, сравнивать ее с землей, затем охотиться за разбежавшимися комитетчиками по всей стране, свозить их и расстреливать?
Для того, чтобы армию или какие-то ее части на это подвигнуть, нужна полноценная политическая организация, которую надо в этой армии разместить. И это должна быть мощная и эффективная организация. И не просто организация, а тайная организация. Причем такая, которая не только раскачает контингент (то есть соединит идеологию и организационную деятельность), но и направит его нужным образом (то есть добавит к рассмотренным компонентам деятельности деятельность собственно оперативную).
Однако и это не все. Нельзя добиться успеха в подобного рода затеях, не осуществляя параллельно с идеологической, организационной и оперативной деятельностью еще и деятельность собственно игрового характера. Хотя бы простейшую — то есть ту, которая называется «раскол элиты, которую надо уничтожить». Еще это называют «разводка» или…
Анализ румынских событий показывает, что существенной предпосылкой к успеху разгрома румынских чекистов стал именно раскол самих чекистских элит, сложная игра этих элит против своего руководства, противоречивость позиций самого руководства. И весь тот климат, который не позволял состояться мобилизации, одновременно претендуя на жесткость. Но что такое элитный раскол внутри некоего спецслужбистского комьюнити с политическими претензиями? Как он устроен? Какова его тонкая структура? Как он функционирует?
Все эти вопросы в сущности и побудили меня к написанию этой книги. Все, что я делал до сих пор, — общая часть исследования. Оставаясь в рамках общих рассуждений, я не раскрою тему. И потому пора переходить от методологии к применению метода.
Часть 3МЕБЕЛЬ ИЛИ ПАРАПОЛИТИКА?
Глава 1. «О, эта мебель!»
Вот уже много лет я начинаю день с прочтения информационных сводок и развернутых комментариев к оным. Каждое утро на мой стол ложится пухлая папка разнокачественных материалов. Если вы делаете нечто день за днем на протяжении многих лет… Если вы это делаете с незатухающим интересом и достаточно дисциплинированно… Короче, у меня уже сложились особые отношения с этой папкой. Я чувствую, где именно — в конце ее, в начале или в середине — расположен важный для меня документ. Я чувствую, когда в папке есть что-то важное, а когда она, что называется, пустая. И я в каком-то смысле верю этим своим неформализованным ощущениям. Конечно, «доверяй, но проверяй». Ну, так я и проверяю. Но и доверяю тоже.
Не верьте никому из тех, кто долго и упорно работает с информацией, что отношения их с этой странной субстанцией являются сугубо формальными. В этих отношениях всегда присутствует особый привкус. Те, кто его не чувствует, просто не могут работать. А те, кто придает ему избыточное значение, быстро превращаются в психопатов и конспирологов. Задача как раз и состоит в том, чтобы пройти по лезвию бритвы. То есть сухо и рационально обрабатывать материал и при этом понимать, что материал-то тоже тебя, так сказать, немножечко «обрабатывает».
Короче говоря, в одно прекрасное утро мне на стол положили очередную папку и я вытянул из нее какую-то бумажку, в которой описывалась банальная история в духе нашего не вполне банального времени. Того самого, для описания которого я уже использовал цитату из «Иосифа и его братьев» («…Будем честны до конца и в ладу с современностью и продадим Иосифа»).
Когда я говорю, что выловленная мною бумага описывала историю в духе нашего времени, то я имею в виду именно наше — крайне скверное — время. То есть время, которое любую историю превращает в занудный сказ о том, «кто, сколько, у кого» и так далее. Подчеркну еще раз, что меня в принципе не интересует, «кто, у кого, как, когда и сколько». Потому что если этим начнешь интересоваться, то опаскудишься или свихнешься. Ибо окажется, что «все, у всех, постоянно». И, что главное, на любом поприще.
Бумажка, которую я выудил, повествовала о том, что именно происходит на мебельном поприще. А происходило на нем то же, что и на любом другом поприще. И потому я должен был отбросить бумажку и начать читать следующую. Но я ее не отбросил. У меня не было никаких рациональных оснований для этого. А иррациональные были. Они состояли в том, что я выудил из папки именно эту бумажку.
Ну, выудил и выудил. Я же не стал созывать совещание, требовать, чтобы меня посвятили в нюансы мебельных операций. Я только сделал где-то пометку и положил бумажку в ящик письменного стола. А на следующий день я прочитал ее снова. Потом опять. Потому что какое-то шестое чувство подсказывало мне, что речь идет не о мебели. То есть в буквальном смысле слова речь шла именно о ней. Но к буквальному смыслу слова все не сводилось.
Шел 2000 год. Несколько месяцев назад прошла инаугурация В.Путина. Страну лихорадило в предчувствии крупных и крупнейших скандалов. В воздухе пахло перераспределением реальной власти и собственности. На кону стоял вопрос о нефти, газе и много о чем еще. Мебелью больше… Мебелью меньше… Какой у меня был резон обратить на это внимание? Но я обратил внимание. Я стал почему-то наблюдать за этим самым мебельным салоном «Три кита» и даже зашел в салон, благо по дороге. Салон как салон… Хорошая мебель… Соответствующая публика… Все в духе нашего времени.