– Товарищ майор, я этот подъезд самолично проверял! Не было там собачника!
Дверь закачалась на петлях, нещадно скрипя, а они уже грохотали по ступенькам.
– Гражданин! Гражданин с собакой! Подождите!
С третьего этажа им навстречу метнулся пёс, заливаясь лаем.
– Грант! – Мужчина на лестничной площадке похлопал по ноге. – На место!
Сеттер с блестящей, густого медного цвета шерстью, тут же послушался. Хозяин ухватил его за ошейник, но смотрел настороженно.
– Вы меня? В чём дело?
Кандауров протянул ему своё удостоверение. Тот взял в руки книжечку, посмотрел, пожал плечами.
– Вы здесь живёте?
– Здесь живёт мой отец, в 21-й квартире, – ответил мужчина. – Мы же с Грантом его навещаем.
Лоскутов оживлённо подтвердил:
– Помню я этого старика. Живёт один, ходит плохо.
– А как часто вы приходите к отцу? Есть какая-то система?
– Обычно он звонит и просит, если что-то надо. Мы приезжаем. Вот, как сегодня. Почти всегда остаёмся ночевать. Но как правило – в субботу и воскресенье… Может, зайдём в квартиру?
Мужчина выглядел встревоженным. Оно и понятно: поздно вечером, в подъезде, остановили, задают непонятно зачем вопросы… Но доверие всё же проявил. Кандауров улыбнулся, покачал головой.
– Не будем беспокоить вашего отца. У нас вопрос не сложный. Навещали ли вы отца восьмого сентября, в субботу?
Мужчина отпустил ошейник, но пёс оставался спокойным, сидел, поглядывая на всех умными глазами. Спокойный тон разговора видимо внушал ему доверие. Его хозяин потёр ладонью лоб:
– Но это было почти месяц назад…
– Это была вторая суббота сентября, – подсказал Кандауров.
И его собеседник встрепенулся:
– Да, вы знаете, помню! Был у отца, как обычно был!
– Ночевали?
– Да, уехал только в воскресенье днём.
– Вечером в субботу собаку гулять выводили?
– Как всегда!
Кандауров с Лоскутовым вновь переглянулись. Майор спросил осторожно:
– Обычно в какое время выходите? Как сегодня?
– Нет. – Мужчина чувствовал себя уже спокойно и в глазах его всё больше разгоралось любопытство. – Сегодня мы запоздали почти на час, фильм хороший был.
– Значит, если я вас правильно понял, – продолжал расспрашивать Кандауров, – выходите часов в десять?
– Да, Грант уже привык, к этому времени сам в дверь скребётся.
– Вы всегда его ожидаете?
– Всегда. – Мужчина решил закурить, достал пачку, предложил собеседникам. Майор взял, капитан отказался. Он был весь как натянутая струна, понимал, что пришла удача. Кандауров наоборот, в такой ситуации становился раскованным, улыбчивым, голос звучал задушевно и мягко. Он прикурил от протянутой зажигалки, подал взглядом знак, что слушает.
– Всегда, – повторил хозяин пса. – Он у меня недолго гуляет, минут пятнадцать. Убегает куда-то, возвращается весёлый, довольный. Я подозреваю, что в это же время где-то неподалёку выгуливают сучку! – Он засмеялся, потрепал собаку по голове. – А, дружок?
Но Кандауров не дав свернуть разговору.
– Вы уверены, что именно в ту субботу, которой мы интересуемся, вы были здесь и гуляли с псом в десять-начало одиннадцатого?
– Не сомневайтесь! – мужчина словно почувствовал серьёзность происходящего. – У меня в конце августа был отпуск, я на пару недель уезжал, к деду прибегал мой сын. А как раз во вторую неделю сентября я вернулся и в субботу – сразу сюда. Как всегда с Грантом. И гулять выходили.
– А теперь, – сказал Кандауров, – я задам вам главный вопрос. Мы ищем свидетеля по одному важному делу. Возможно, в тот вечер и в то время на этой улице кое-что произошло. И, похоже, вы единственный, кто это мог видеть. Вспомните, не привлекло ли что-нибудь вашего внимания?
– Машина и женщина. – Мужчина уверенно перевёл взгляд с одного на другого. – Они вас интересуют?
… Владелец собаки, которого звали Герасимов Олег Васильевич, на следующее утро, хотя было воскресенье, пришёл в управление. И в кабинете Кандаурова ещё раз повторил свой рассказ, старательно вспоминая подробности. В ту сентябрьскую субботу было ветрено, и он, отпустив Гранта и походив немного по тротуару, закурил и зашёл в подъезд. Но стоял у приоткрытой двери, чтобы видеть улицу. И увидел. Сначала одинокую женщину в брюках, ветровке и сумочкой на плече, а потом – машину, подъехавшую и затормозившую. Эта машина сразу не понравилась ему: словно призрак, она возникла из пустоты, ехала бесшумно и медленно. Он даже загасил сигарету и напрягся. Но человек не вышел из машины, а приоткрыл дверцу и окликнул женщину. И она не испугалась. Герасимов был убеждён, что подъехавший был ей знаком. Почему возникло такое ощущение? Бог его знает! Но… да, да – тот, из машины, окликнул её по имени. Нет, Олег Васильевич точно не расслышал, но это явно было имя – Марина, Раиса… Что-то такое с буквой «р». Ведь они стояли почти рядом с подъездом, чуть не доходя, и вокруг было тихо. Говорили, правда, тоже тихо, особенно мужчина.
Что была за машина? «Москвич», новый, цвет трудно определить, фонарь от подъезда далеко, вообщем – тёмного цвета. Человек в машине был один. Но Герасимов со всей определённостью утверждать не стал. Ему казалось, что один. Женщина владельца машины узнала, потому что поздоровалась. А потом вроде бы отказалась поехать, отрицательно покачала головой. Но тот ей стал что-то говорить, она раздумывала, но всё же села. Сначала подёргала заднюю дверцу, та была заперта. Водитель снова сказал ей что-то, она обошла машину и села рядом с ним. Да, дверку раза два попыталась закрыть неумело, тихо. А потом, наверно, сам владелец профессионально хлопнул – негромко, но уверенно. Когда «Москвич» уехал, Олег Васильевич, успокоенный – знакомые люди, всё в порядке! – снова закурил, а тут и Грант прибежал.
… Тогда же, сразу у подъезда, провели эксперимент. Кандауров и Лоскутов стали на то место, где находилась машина, Герасимов – у приоткрытой двери. Над подъездом лампа не горела, как и в ту сентябрьскую субботу, утверждал Герасимов. И видно его не было, если, конечно, не вглядываться слишком пристально. Человек в машине, разумеется, этого не делал…
Знакомый! Убийца был знаком Климовой! Догадка эта, посетившая Кандаурова ещё в самом начале расследования, подтвердилась. Он не сомневался – в машине и был убийца, он же и привёз потом тело своей жертвы к дачному полустанку. Пытался ли имитировать несчастный случай? Ведь оставил при убитой сумочку. Если бы забрал – затруднил бы опознание, но не оставил бы сомнение в преднамеренности свершившегося.
Знакомый… Тут Викентий вспомнил свой разговор с Тимофеем Романовым на кладбище. Парень ему рассказал, между прочим, об одном человеке, близком друге Климовой. Когда Тимофей вернулся в город после своих артистических и супружеских злоключений, он был в угнетённом состоянии. И Лариса Алексеевна, угощая его чаем на своей кухне, очень откровенно, с грустью и юмором, поведала ему свою любовную историю. Несколько лет она встречалась с одним человеком. Сначала оба они были свободны, но получилось так, что женился он на другой девушке. И только после этого понял, что любит Ларису. И она любила его, но у него сначала один ребёнок родился, потом другой. В конце концов он решился, начал дело о разводе. Она, казалось, должна быть счастлива. Но она уже знакома с Всеволодом Климовым… «Невозможно объяснить, Тимоша, – рассказывала Лариса Алексеевна, – я скажу банальность, но это было как удар молнии. Всех лет любви к тому, другому, всех страданий и переживаний словно бы не стало. Существовал только Всеволод и нужен мне был только он… Это к тому, дружок, что жизнь непредсказуема».
Тимофей не знал имени того человека. Лариса Алексеевна называла его «Граф» и, смеясь, рассказывала, что и тот звал её «Маркиза». Но парень помнил, что познакомились они тогда, когда Лариса Алексеевна, сразу по окончании школы, работала на машиностроительном заводе. Граф работал с ней в одном цехе. Установить его имя не составило труда. Кандауров узнал, что Валерий Григорьевич Сарматов уже давно, окончив институт, разведясь с женой, а потом вновь оформив брак с нею же, всей семьёй покинул город. И сейчас работает главным специалистом на судостроительном заводе в городе Николаеве.
Глава 11
Когда рано утром знакомый силуэт всадника стремительно промчался мимо замка, маркиза увидала, как граф, чуть натянув поводья, махнул ей шляпой с белым пером… Она улыбнулась и стала надевать синий халат. Была половина восьмого утра – начало рабочей смены. Лариса стояла у своего стола, а Валерий прошёл по центральному проходу. На ходу повернул голову и приветственно поднял руку.
Встретились они позже, при дворе короля.
– Маркиза, – сказал он, – сегодня утром я видел, как из окна своего замка вы улыбнулись мне. И я был счастлив.
Лариса, опираясь спиной на его рабочую тумбочку, смотрела, как ловко крутил он ручки станка, как потом снимал деталь, в секунду замерял её и складывал в ряд. Подошёл мастер, спросил что-то. Граф состроил недовольную гримасу, сказал ей:
– Ох уж эти мне повара! Надоели. Но они стараются угодить вам, обед должен быть отличным.
– О нет, граф, сожалею. Сегодня я приглашена к королю.
– Тогда позвольте, я подгоню свою карету в двенадцать, и мы поедем вместе?
– О лучшем провожатом я и не мечтаю…
В полдень начинался перерыв. Если Лариса и Валерка шли перехватить что-нибудь по-быстрому в буфет, это значило – «у королевы». Если в свою цеховую столовую – «у короля». Была ещё центральная столовая в другом конце завода. Туда, «за Ла Манш», в Лондон, ездили редко: английский король слыл не очень гостеприимным. Да и дорога небезопасная – бури, кораблекрушения…
Граф работал на шлифовальном станке в одном конце цеха, она – в другом, контролёром. У него было хорошее зрение, и часто, через весь цех, он смотрел туда, где стоял её стол. Однажды попросил:
– Маркиза, заезжайте в мой замок, когда будет свободное время.
Ларису не удивили ни слова Валерия, ни просительная интонация его голоса,