– А ведь знаешь, я, когда впервые к тебе сюда пришла, подумала, что дом знакомый. И только сейчас, стала тебе рассказывать, и вспомнила: я ведь была здесь один раз, с этим самым парнем. Он здесь живёт. Вот только не помню точно в каком подъезде – в твоём или соседнем? Сева! Да ты его, может, и знаешь! Он такой заметный, ярко рыжая шевелюра. Мы его так и звали в школе – Славка-рыжий. А?
Вода, заполнив чайник, лилась уже через край. Но Всеволод не замечал этого. Медленно, через силу выговаривая слова, он произнёс:
– Нет, рыжий в моём подъезде не живёт.
И думал: «Господи, зачем нужно было такое совпадение! Как всё связано… Никуда не уйдёшь…»
Лариса тоже думала приблизительно об этом, ещё когда шла из института в общежитие: «Как всё в жизни переплетено, как одно вытекает из другого…»
Улыбка у пожилой женщины, матери Славки, была невесёлой. Она протянула ей конверт:
– Вот, Ларочка, Славик просил тебя найти и передать.
Лариса взяла с удивлением, и, не доставая письма, глянула на обратный адрес. Вместо города, улицы там было написано: п/я – почтовый ящик.
– Он что, служит в армии? – не поняла девушка.
– Нет, – ответила женщина. – Он сидит в тюрьме.
И заплакала. Сквозь слёзы сказала:
– Он порезал свою жену, мерзавку такую, застал её в постели с любовником.
– Убил? – испугалась Лариса.
– Нет, жива, слава Богу! А он страдает. Возьми его письмецо, Ларочка, ответь ему.
Читать письмо при матери она не стала. Неловко, неумело посочувствовала, попрощалась. Прочла на лекции…
– Севка, потоп устроил!
Лариса сама закрыла кран, поставила чайник на плиту. Достала конверт.
– Хочешь, почитай.
Но Всеволод, сжав зубы, качнул головой.
– Да он ничего такого не пишет! Просто гадко ему там, тоскливо, вот и вспомнил светлое время, юность, нашу компанию. Влюблён в меня был. Ну и, наверное, подумалось: а вдруг можно всё вернуть? Ведь я однажды соглашалась выйти за него замуж…
Пять лет назад, одним дождливым воскресеньем мама открыла дверь и крикнула:
– Ларочка, к тебе гость!
И она увидела Славку, с которым не встречалась больше года и который, возмужав, стал красивым парнем. Она боялась, что он станет говорить ей об Альберте, но он сразу же огорошил её предложением:
– Выходи за меня замуж!
«Издевается он надо мной, что ли!» – подумала она тогда. Но Славка, сев рядом и взяв её за руку, стал рассказывать, что тайно любил её ещё с десятого класса. Тайно, потому что видел взаимную симпатию, а потом и влюблённость её и своего лучшего друга Альку. Вот и ходил он обречено в друзьях, и так бы никогда она ни о чём не узнала. Но недавно Алька сам рассказал ему о разрыве. Он, Славка, не знает, в чём дело, но догадывается. Он всегда, даже когда у Ларисы и Альберта дело шло вроде бы к свадьбе, подозревал: родители Альки не дадут сыну жениться на ней. Для Славки не было секретом, что Грёмины-старшие присмотрели Альке невесту, дочку большого обкомовского босса – с квартирой, дачей, машиной и другими благами, хотя и у самих всё это имелось. Оно и понятно: богатство роднится с богатством. И сейчас Альберт, как послушный сын, готовится к свадьбе с этой девушкой.
Лариса слушала, как заворожённая. Не потому, что была оскорблена или огорошена. Не потому, что жалела. Она вдруг ясно поняла: всё, что делал Лёнчик тогда, в посадке, было точно рассчитано. И её отвращение, и невозможность после случившегося войти в семью, и злость, которую она обрушит на Альку. Ведь что-то такое он сказал тогда.… Все эти дни она гнала от себя то мерзостное воспоминание, заставляя забыть, не думать. А вот сейчас вспомнила – Лёнчик сказал: «Может теперь оставишь Альку в покое». Вот чего он добивался – и добился с успехом. Он и не стал бы её насиловать. Впрочем… Лариса вспомнила насмешливые и холодные глаза Леонарда, язвительную усмешку, умелые, цепкие руки… Если бы для его цели понадобилось, он довёл бы дело до конца.
А Славка всё говорил что-то, заглядывая ей в лицо. Лариса сбросила оцепенение:
– Что?
– Ты расстроилась? Всё ещё любишь его?
– Нет, Славик, просто кое-что оценила по-новому.
– Оцени по-новому меня, – сказал парень, и губы его дрогнули. – Я для тебя всё сделаю! Хочешь учиться – пожалуйста! Писать стихи и ходить в студию – пожалуйста! Я знаю, ты с Алькой не ради его обеспеченных предков встречалась. И всё-таки: со мной тебе будет не хуже, чем с ним, ни нужды, ни отказа ни в чём знать не будешь.
– Славка!
– Нет, ты не сердись. Вот послушай. У меня родители в стальцехе работают – отец у плавильной печи, а мать крановщицей. Зарабатывают очень прилично…
Да, Лариса знала, что из заводчан литейщики получают самую высокую зарплату. Но Славка Ларионов вовсе не так представлял себе благополучие своей будущей семьи. Он уже работал официантом в большом ресторане в центре города. Увидев, как Лариса вскинула брови – удивлённо и непроизвольно-брезгливо, он улыбнулся:
– Ага, понял! Ты думаешь – лакейская и крохоборская профессия? А почему у нас так к официантам относятся? Потому, что по большей части они грубы и наглы, обсчитывают и вымогают чаевые. Но это перед обычными посетителями, случайными. А перед завсегдатаями и денежными воротилами пластом стелятся.
– А тебе разве не то же приходится делать?
Славка покачал головой:
– Не иронизируй, я тебе сейчас что-то расскажу.
В начале лета он поехал по турпутёвке в Венгрию. Три недели жил в маленьком курортном городке Балатоналмади на озере Балатон. При гостинице работал большой ресторан, где их, туристов, кормили. Причём группы там были самые разные, не только из Союза, но из обеих Германий, Австрии, Англии, Польши. В первый же день Славка обратил внимание на официантов. Были это только молодые парни – стройные, грациозные, ловкие, как жонглёры. Они не пользовались подносами, носили, порхая между столами, по пять-шесть тарелок на каждой руке. Улыбки не сходили с их лиц, а терпению и доброжелательности, с которыми они разъясняли всё о блюдах, приборах, салфетках – можно дивиться было. Эти мальчики сразу стали любимцами всех туристов. Славик, который уже подумывал о профессии официанта, был заворожён. На другой день, на пляже, он увидел двух ребят из обслуги ресторана – у них был выходной. Лаци и Фери не слишком удивились Славкиной просьбе – стать у них стажёром. Метрдотель немного поразмышлял, но, в конце концов, согласился. Все венгры сносно говорили по-русски, объясняться не составляло труда. И вот, пока другие туристы развлекались, купались, ездили на экскурсии, флиртовали, он, Славик Ларионов, проходил практику у мастеров высшего ресторанного пилотажа. Трудился в поте лица, раз в день на часок выбегал окунуться в Балатон. Начинал с раннего утра и заканчивал после ужина, убрав зал. Уставал. Но так нравилась ему и наука, и работа, что даже усталость была в радость. Коллеги-туристы, конечно, подсмеивались, подкалывали, но не зло. А когда пришло время уезжать в Будапешт и оттуда домой, он умел всё, что умели Лаци и Фери. Даже метрдотель сказал ему об этом.
Ларисе было очень интересно.
– И что, Славик, ты сейчас работаешь именно так?
– А вот пойдём со мной в мой ресторан, сама увидишь. И знаешь, чаевые – это вовсе не зазорно, если ты не вымогаешь их у людей, а они сами дают, от души. А мне жаловаться не приходится: такие чаевые отстёгивают, что коллеги даже злятся. Кое-кто съел бы меня с потрохами. Но наш шеф меня ценит, в обиду не даёт. Я у него банкеты самой высокопоставленной публики обслуживаю. И тогда уж деньги сыплются, как из дырявого мешка. Делюсь с шефом, конечно, такой закон.
Бывают же такие повороты в жизни! Никогда не думала Лариса о Славке-рыжем, как о… Даже в голову не приходило. А в тот вечер заколебалась. Когда он уходил, не обещала скорого ответа, но и «нет» не сказала. И Славик стал приходить каждый день. Они гуляли, когда была хорошая погода, ходили в кино или сидели в кафе. Причём Славка знал очень хорошие кафе в разных районах города – уютно-интимные, комфортабельные. Была Лариса и в ресторане «Люкс», пошла туда вместе с Таней Сурковой. Славка посадил их за столик на своей стороне. Ларионов был великолепен. Татьяна ахала, глядя на бывшего одноклассника. Отутюженный, как с витрины, костюм, крахмальная салфетка на сгибе руки, неуловимое движение – и без хлопка открыта бутылка шампанского, лишь дымок из горлышка… Улыбка, жесты не угоднические, а доброжелательные, полные достоинства. Одинаково внимателен ко всем: и к скромной пожилой паре, и к молодёжной компании, и к трём уже изрядно подвыпившим холёным мужчинам в дорогих костюмах.
Побывала Лариса и у Славки дома. Он жил в своей квартире. Родители, получив трёхкомнатную квартиру, почти сразу обменяли её на две комнаты для себя и одинарку для сына. Так что обитал Славка в центре города, в старинном красивом доме на первом этаже. Большая комната, вместительный коридор, просторная кухня. Не каждая двухкомнатная «хрущёба» имела такие габариты.
Все дни, а иногда просыпаясь по ночам, Лариса думала. Она, конечно, Славку не любит. Но… он ей нравится. Но… он её очень любит. А, может, это и есть главное – быть любимой? Может – рядом её счастье? Он такой самостоятельный – профессия, квартира… Когда они сидели у него дома, Славка сказал:
– Эта квартира – настоящее богатство. Когда нам нужно будет – легко обменяем на двухкомнатную, а с доплатой, так и на трёхкомнатную.
Он сказал «нам нужно будет» и не отвёл взгляда. Он смотрел на неё, словно просил ответа. И Лариса решилась. Сказала:
– Да, я согласна.
Тогда он поцеловал её впервые и сказал:
– Завтра утром я приду, официально спрошу согласия у твоих родителей, и мы поедем сюда, в центр, во Дворец бракосочетания. Я узнавал – как раз по средам у них приём заявлений.
Он проводил её домой и в подъезде какое-то время ещё не отпускал, целуя вновь и вновь. Как и после первого поцелуя, у Ларисы каждый раз появлялось сильное желание вытереть губы и она с трудом сдерживалась. Наконец она вырвалась: