— Я и есть ребенок. — произнес я второй раз за вечер. — Их восприятие естественно. Что плохого-то?
— Плохо то, что твои слова имеют меньший вес, нежели слова взрослого. Твои родные — неплохие люди, даже очень хорошие. Но они еще долго будут воспринимать тебя как несмышленыша, коим они тебя помнят.
Томас предположил, что родные и дядюшка мне попросту не поверили бы, вздумай я им все рассказать. Да, они бы к моим словам может и прислушались. Но попросили бы предоставить доказательства. А из доказательств у меня только Том, которого предъявить я, по понятным причинам, не могу. Так что я бы не сумел подкрепить свои слова фактами и все сочли бы, что у меня просто слишком развита фантазия.
Но мужчина продолжил свою мысль. Допустим, я бы действительно на него сослался. Сам Томас ничего такого в этом не видит, он бы охотно подтвердил мои слова. Однако родители его не знают, а потому априори не будут ему доверять. А Женя — видел, думает, что мой напарник его преследует. И не поверит ему поэтому.
— А если им показать при помощи камня то же, что видел я? — выдвинул я идею.
— Родители ничего не увидят — у них нет твоего дара, так что камень просто усилит имеющиеся у них способности. Возможно, увидит Александра — ведь ее сила, в некотором роде, связана с интуицией. И совершенно точно увидит Евгений — то, что бусины способны влиять на его психику, я уже проверил, когда сон ему посылал.
— Так в чем проблема?
— В том, что я перед ним засветился. И в том, что рядом твоя семья. Он и так мне не доверяет, а тут его недоверие объединится с их неверием… Это не тот случай, где минус на минус дает плюс. Но я поговорю с ним, когда вы улетите, обещаю.
— Куда ты его на этот раз запихнешь?
— Подумаю над этим сегодня. Но обещаю тебе: ни один дядюшка не пострадает.
Я улыбнулся, но все же решил еще раз настоять на своей идее.
— Но может мне все-таки поговорить с ним? Он теперь добрый и понимающий, он же помощь предлагал. А это и есть помощь — если он смоется куда подальше и не станет заглядываться на маму.
— Неизвестно, как именно он будет вести себя после этого по отношению к твоей маме.
— То есть?
Томас заявил мне, что психика гуманоидных созданий — удивительная и непознанная вещь. Впрочем, об этом он мог бы не говорить. Я тоже гуманоид и сам прекрасно знаю, что у нас в мозгах порой что-то непостижимое творится. Но, по словам мужчины, эта самая психика способна сделать финт ушами, которых у нее нет, и привести к непредсказуемым последствиям.
Евгений в данный момент может и вовсе не интересоваться моей мамой, как и она не интересуется им. Но если я расскажу, как будут обстоять дела в будущем, эти двое могут начать приглядываться друг к другу. Не из вредности — просто им станет любопытно: а что же они могут найти в объекте такого, чтобы влюбиться? И найдут же — во всяком случае, Евгеша точно заметит, что мама и хороша собой, и добрая, и умная. Да и сам парень неплох. Так что, стремясь предотвратить их любовь, я могу ее и спровоцировать.
— Конечно, они, как честные люди, будут запрещать себе подобные мысли и чувства… Но запретный плод сладок, Оксинт. Если ты не хочешь такого будущего, а ты его не хочешь, лучше молчи. Это вторая причина, по которой нужно сохранить тайну грядущего.
— А первая?
— Я уже говорил. Евгений относится к тебе как к ребенку. Иначе не стал бы предлагать свою помощь едва ли не с порога. Он считает, что у тебя милые детские проблемы. Так, проблемки, с которыми он, крутой взрослый, справится даже не моргнув. И серьезные вещи, о которых ты с ним попытаешься поговорить, не поймет и не воспримет.
— Ну что ты такое несешь? Он относится ко мне с уважением. И потом, помощь могут предложить и взрослому.
— У взрослого, милый мой, спросят, нужна ли ему помощь. Предполагается, что человек созрел морально, умственно, эмоционально и физически для решения своих вопросов. На его территорию с помощью не вламываются так бесцеремонно, как на детскую. И оставляют за ним право согласиться или отказаться, если кто-то захочет внести лепту в его труд. Тебе же помощь навязывают. Так сделал Евгений. И каюсь, так сделал я.
Удивленно глянув на Томаса, я попросил объяснений. Он вернулся в самое начало нашего знакомства и признал, что в тот момент мне никак не помогал. Скорее он помогал Вселенной и своему будущему. Да, он запрещал мне что-то делать, но это была не помощь, а борьба за жизнь всех, кто будет после нас.
— Я слишком боялся за будущее — с одной стороны. С другой понимал, что тут тебе помощь не нужна. Ты взрослый парень и сам должен пережить то, что узнал. Позднее я стал помогать тебе неосознанно: когда выслушивал тебя, позволял спускать пар и даже грубить. Я понимаю, что это в тебе говорит горе. И понимаю, что нельзя все в себе держать, а я лучше всех подходил на роль своеобразной боксерской груши.
Поэтому Том и терпел все мои выходки. Но, повторюсь, это была помощь неосознанная. А вот осознанное желание помочь возникло в нем тогда, когда мужчина узнал, какую роль в жизни моей семьи сыграет Евгений.
— Я не спрашивал тебя, насколько нужна помощь, а просто решил действовать еще до того, как ты узнаешь о проблеме. Но и когда посвятил тебя, тоже не спросил, и…
— И сейчас посыпаешь голову пеплом без повода. — перебил я его. — Существуют ситуации, когда даже взрослого спрашивать не будут. Вряд ли если ты увидишь, как кто-то тонет, то станешь уточнять, справится ли он самостоятельно. Скорее всего, тут же бросишься в воду, чтобы его спасти. Я тону, ты меня спасаешь. Все в порядке.
— Ты знаешь, я совсем не умею плавать. — вдруг покраснел Том.
— Я тебя научу. И да, вероятно, твои аргументы недалеки от истины. Поэтому я не буду ничего говорить Жене до отъезда. Но когда мы вернемся, он уже должен знать. Томас, я каждый день как на иголках.
— Понимаю, мальчик. Дернул же его мацтикон выбраться! Но ничего: у нас есть два дня, и я решу эту проблему. А ты постарайся отдохнуть на Нибиру.
На том мы и порешили. Я отправился домой, по пути удивляясь: неужели Том приревновал к Жене? Он этого не говорил, конечно. Но так явно противопоставлял себя ему и старался выступить в выгодном, в сравнении с дядюшкой, свете… Возможно, мужчина и сам этого не понял, но его определенно тревожит, что рядом со мной появился еще один взрослый, которому я доверяю больше, чем ему, и к которому привык быстрее.
Однако если это и правда так, я Томаса в очередной раз не понимаю. Во-первых, зачем ему это соперничество и право быть моим наперсником? Я вроде не наследный принц, чтобы биться за место в тени моего трона! А во-вторых, вот Том вроде умный, однако порой дурак дураком! Невзирая на то, что в последнее время его акции выросли в моих глазах, близким другом мужчина мне никогда не станет.
Дело в том, что первое впечатление все-таки самое въедливое. А он меня при знакомстве сильно напугал, в чем потом сам раскаивался. К тому же именно он подтвердил мои страшные подозрения насчет мамы. На заре некоторых цивилизаций гонцов, которые приносили плохие вести, казнили. Я понимаю этот механизм: надо было на кого-то спустить всех собак. Вот и я спускал на Тома. Тем более, своим поведением он мне давал повод это сделать.
А еще я ему все-таки полностью не доверяю. Невзирая на то, что склонности к телепатии у меня нет, принадлежность к нашему уникальному роду дала всем его представителям возможность чувствовать людей. Это даже не эмпатия, не интуиция, а какой-то внутренний радар. И радар мне подсказывает, что Томас чего-то не договаривает, что-то скрывает. Я могу его спросить напрямую, но вряд ли получу ответ.
Так что безоговорочно доверять я ему не стану, пока не пойму, что он скрывает. Носом чую, это как-то со мной связано! Хотя я и Евгеше не доверяю целиком и полностью — только родителям. Но все же дядюшка мне более симпатичен, несмотря на то, что я смутно помню его предыдущую версию. Однако того Евгения и этого я не воспринимаю как одного человека — настолько парень изменился.
В любом случае ревность Тома даже забавна. С одной стороны. С другой — как бы он в ревнивом порыве не сотворил с нашим гостем какую-нибудь гадость. Звучит, конечно, фантастически: взрослый человек и вдруг станет соревноваться с другим взрослым за внимание малолетки? Однако то, что у Томаса кукушка улетела далеко и надолго — это факт. А сумасшедшие способны на все.
У меня же нет никаких рычагов влияния на него, когда мы улетим на Нибиру. Впрочем, мы сможем переговариваться при помощи камня. И я надеюсь, мужчина помнит, что если он причинит вред нашему гостю, мне это очень сильно не понравится! Если ему так нужна моя лояльность — пусть постарается сохранить ее тем, что не отвертит Евгеше голову в наше отсутствие.
Когда я пришел, мама еще укладывала Антея. Я же быстро проделал все свои вечерние ритуалы, а после с ощутимым удовольствием отправился в постель. Сегодня я лег даже раньше обычного, и когда придет мама, немного поболтаю с ней, а потом усну. Завтра мы договорились встать немного попозже. Все равно телепортационную платформу для нас приготовили только на полдень. Так что впервые за несколько недель я наконец-то высплюсь!
Хотя обычно накануне поездок, праздников или других будоражащих событий я очень плохо засыпаю, сейчас не сомневался в том, что Морфей придет ко мне быстро: настолько я измотан. И действительно — мама посидела со мной всего минут пять, как я почувствовал, что засыпаю. Надеюсь, ночь будет спокойной, и никакие сны, в особенности кошмарные, меня не потревожат.
В конце концов, я ребенок, о чем уже дважды за вечер говорил. А дети растут именно во сне. Я же со своим дефицитом рискую не то, что до отца не дорасти, а даже дышать в пупок своим сопланетникам. Так себе перспективка, честно говоря!
Глава тридцать первая. Забытый камень
Я проспал! Такое со мной, честно говоря, случается очень редко. Обычно я просыпаюсь даже раньше звонка будильника, а если сильно устал — то вместе с ним. Но сегодня я не услышал бодрых трелей, расслабился и в итоге встал аж на час позднее, чем собирался. И то, если бы не сестра, спал и дальше.