— Дашка? Ты как? — голос Матвея над головой, гулкий, как в колодце.
Даша посмотрела наверх: в полной темноте — рваные края дыры, тусклый свет фонаря, как зрачок в черном глазу. К счастью, фонарик Даши был на шнурке и теперь болтался у нее в ногах, она подтянула его, вертела лучом, озиралась, но ничего не видела — никаких стен, пола, ничего, только черное вокруг, настолько черное, что даже свет фонаря затухал и рассеивался, казалось, почти сразу. Даша увидела свои ноги, на одной из них не было сапога — слетел, когда соскользнула. Это было тревожно еще и потому, что хлопок она услышала не сразу, пол, похоже, был очень далеко.
— Что ты видишь? — снова голос Матвея.
— Ничего! Ничего я не вижу! Я сапог потеряла.
— В смысле?
— В прямом! Сапог слетел!
— Бляха-муха, сейчас мы тебя еще чуть-чуть спустим.
— Не надо! Не надо спускать! Хватит! Поднимите меня, пожалуйста!
Но веревка скользила вниз и холодная, невесомая темнота все плотнее окутывала ее, вихрилась вокруг черным дымом. А потом возникло оно — тревожное, холодное предчувствие под сердцем. Веревка снова дернулась…
— С-с-сука, держи ее!
Даша как маятник качалась во тьме, ее бил озноб. Сверху в свете фонарика протянулась рука Лешки — каким-то чудом он протиснулся в дыру и заорал:
— Хватайся! — И тут же, обернувшись, прохрипел: — Матвей, соскальзываю, держи! За штаны держи!
Даша схватилась за Лешкину руку, ладонь у него была мягкая, холодная. Он стал подтягивать ее к себе. Она вцепилась в него, обхватила за шею.
— Тихо, тихо, задушишь! Все нормально, Дашок, все окей, слышишь? Посмотри на меня, — он успокаивал ее и натужно улыбался, горячо дышал ей прямо в лицо. На лбу от напряжения вздулась жилка. — Сейчас мы тебя вытащим, сейчас… бля, больно как…
Но сверху вдруг что-то треснуло, и Лешка резко дернулся, Даша вновь сорвалась и закачалась в темноте на тросе.
— А-а-а-а!
Лешка пролетел мимо нее, его тело глухо грохнулось на пол где-то там, внизу, в темноте.
— Блин, — сверху послышался хриплый голос Матвея, — нет-нет-нет-нет… черт…
Трос дернулся и оборвался, и Даша
п
о
л
е
т
е
л
а
в
о
т
ь
м
у
— Что такое? — голос Матвея вывел ее из ступора. Она вздрогнула и затравленно посмотрела на него. Они катили на юг по федеральному шоссе. Пыльная буря была в самом разгаре, мелкие камушки и песчинки стучали по стеклам и по крыше машины. Голубоватый свет противотуманок едва рассеивал клубящиеся потоки песчаной взвеси над дорожным полотном.
— На тебе лица нет. Тебе плохо?
— Да нет, просто вспомнилось. Вьетнамские флешбэки.
Даша упала на спину и не могла вдохнуть, лежала с открытым ртом, выла. Это страшное ощущение, словно легкие схлопнулись и нутро свело судорогой, кажется, длилось целую вечность — затем диафрагма вновь сократилась, и Даша громко с хрипом, держась за горло, стала хватать воздух ртом. Попыталась подняться и тут же снова рухнула — боль в спине и ребрах слева была такая, что казалось — лучше умереть. Ее фонарь лежал рядом и высвечивал из темноты другую часть заваренной комнаты — там в грудах бетонных обломков лежал Лешка. В свете фонаря она видела его несимметрично прикрытые веки и вмятину на левом виске.
— Меня батя убьет, — пробормотал он, — что снарягу взял без спроса. Убьет меня… — Попытался пошевелиться и замычал от боли. — М-м-м-м. Ты где? Не вижу тебя.
Даша пошевелила фонарем, глаза Лешки остановились на ней, левый глаз был красный, веко опухло, бровь была рассечена, кровь заливала всю левую половину лица.
— Леш, у тебя, — Даша показала на себе, — у тебя рана вот тут.
— Ерунда, заживет, — сказал он и потрогал лицо. — Я ног не чувствую, вот это проблема. Как думаешь, насколько все плохо?
Даша молчала.
— Где там Матвей? Можешь позвать его?
Она посветила вверх на дыру в потолке, из дыры текла струя воды. Вода уходила куда-то в трещины в полу.
— Матвей! Матвей!
Тишина.
— За помощью побежал, — сказала Даша, чтобы успокоить Лешку.
— Хорошо, — прохрипел он. И после паузы добавил: — Как же холодно. Где мы вообще, можешь посветить?
Она поводила фонарем — голые серые стены, в трещинах, на полу в углу — обломки бетона, на них и упал Лешка. Она старалась не смотреть на него, чтобы не видеть его неестественно согнутые ноги и затекший глаз.
— Тут пусто, — сказала Даша. — Просто пустая комната.
— Матвей, с-с-сука. «Сокровища, сокровища». Как выйдем, я его лично сюда скину.
Даша еще раз осветила фонарем серые стены, было холодно и глухо, в углах шевелилась тьма. Даше казалось, что тьма наползает на нее, течет по стенам и полу. В ушах застучал пульс, в груди стало тесно и больно, Даша попыталась подняться, но боль вновь стрельнула в спине и в ребрах. Она заскулила.
— Дашка, ты чего? Ты чего? Эй, эй, посмотри на меня. Даша!
Даша выла, пытаясь хоть как-то справиться со стиснувшей грудь теснотой, но дыхание не возвращалось, и она захрипела, схватившись за горло.
И тут — Лешка запел:
Кошке снился страшный сон,
Будто кошку слопал слон,
И она принуждена
Жить в животике слона.
Ну, попала я впросак!
Нет мышей и полный мрак.
Ведь без окон сделан слон.
Хорошо, что это сон!
И это странно, но его голос будто развеял панику, песня сработала — теснота в груди отступила, через минуту Даша снова могла дышать.
— Что это было? — спросила она.
— Меня мама так успокаивала, когда я боялся. Пела колыбельную.
— Это колыбельная?
— Не знаю, на колыбельную не очень тянет, но это первое, что пришло в голову. Стишок про кошку. Ты как? Получше?
Даша прислушалась к ощущениям: боль в спине не ушла, но теперь хотя бы можно дышать.
— Да. Спасибо.
— Ты любишь аниме? — вдруг спросил он.
— Что?
— Аниме. Японские мультфильмы.
— Я не знаю. Я только «Дисней» смотрела. «Черный плащ» или «Мишки Гамми».
— «Мишки Гамми» — это не «Дисней», — серьезно сказал Лешка.
Даша чуть отвела от него фонарь, его левый глаз совсем заплыл и был похож на выпирающий из-под опухшего века багровый пузырь, смотреть на него было невыносимо.
— Аниме — это типа «Призрак в доспехах» или «Акира». Не видела? «Акира» клевый. Даша, говори со мной! — громче сказал он и закашлялся. — Когда ты молчишь, мне кажется, ты умерла, а это очень страшно.
— Я тут.
— Хорошо. Хочешь, расскажу тебе про аниме? Есть такое аниме «Юки». Оно про девочку, которая упала в колодец и напоролась на железную арматурину. Штука в том, что она не может умереть, и метровый железный прут теперь все время торчит у нее из груди. И там…
— Почему?
— Что?
— Почему она не может умереть?
Лешка замолчал, стало тихо, только журчание льющейся с потолка воды.
— Леш?
— А? Я просто думаю. Башка болит. Думаю, у меня сотрясение. Я не помню, почему она не может умереть. Это как-то по сюжету будет важно. Кто-то умер вместо нее, и она теперь ходит с железным прутом, понимаешь? И там, короче, очень смешно бывает. Потому что арматурина доставляет ей кучу неудобств. Например, она всегда ходит пешком, в машине для нее нет места, торчащая из нее железка слишком длинная. В одной из первых серий мультика есть сцена, где Юки осторожно пытается сесть за руль, но ничего не выходит, — Лешка хрипло засмеялся. — Это очень смешная сцена. Юки чихает и случайно выбивает арматуриной лобовое стекло. Общественный транспорт тоже не для нее, она боится нанести кому-нибудь травму. Вся жизнь Юки — это попытка приспособиться. И еще дети — соседские дети бегают за Юки и хватаются за арматурину, им кажется, это весело.
— А почему она не сходит к врачу, например? Арматурину не могут просто удалить?
Лешка снова замолчал, затем закашлялся — тихо, надрывно. Силы оставляли его.
— Я не знаю. Не помню. Кажется, это как-то объясняют в мультике, я не помню. Типа, если железку удалить, она умрет, или вроде того. Ну, понимаешь, это же аниме, они там не ищут легких решений.
Они помолчали какое-то время.
— Ты слышишь что-нибудь?
Даша прислушалась — только журчание воды.
— Нет. Почему они не идут? — жалобно спросила она. — Мы уже сколько тут лежим — час, два? Матвей давно добрался до взрослых. Где они?
— Я не знаю, — сказал Лешка. Даша тихо заплакала. Рассказ Лешки про аниме хоть как-то отвлекал ее, теперь же, после паузы, к ней вернулось осознание, что они в западне, а вслед за ним вернулась и теснота в груди, и паника, стискивающая горло.
— Даша, Даша, не плачь, пожалуйста. Не надо. Они нас найдут, слышишь? Я уверен, спасатели уже прокладывают путь через катакомбы. Мне кажется, я их слышу…
— Ты врешь, это неправда.
— Все будет хорошо. Я уверен, все будет хорошо. Лучше расскажи мне что-нибудь. Какой твой любимый мультфильм? Я бы сам рассказал, но я чего-то не могу, голова болит, и говорить трудно. — Он и правда говорил все медленнее и тише, каждое слово теперь требовало огромных усилий.
Даша знала, что по-хорошему нужно как-то подползти к нему и попытаться помочь, но не могла себя заставить. Боль в спине не отпускала, и даже смотреть на его искалеченное падением лицо было страшно.
— Я недавно посмотрела «Аладдина», ты видел? Это диснеевский мультик про мальчика, который нашел волшебную лампу…
Когда пришли спасатели, Лешка был уже мертв. Их достали лишь спустя двенадцать часов. О том, почему так случилось, Даша узнала много позже, от мамы. Оказалось, сбежавший Матвей, вернувшись домой, никому ничего не сказал. Даша с Лешкой лежали там, в темноте, а Матвей весь день делал вид, что ничего не случилось. Когда перед ужином мама спросила, где Даша, и попросила сходить поискать сестру во дворе, Матвей запаниковал и, заикаясь, стал лепетать, что у него плохое предчувствие и что он понятия не имеет, где Даша, но вчера — вообще-то подслушивать нехорошо, но он с