Собрав всю силу воли, Мишеле попытался вырвать разум из обволакивающего его тумана, и когда в мозгу немного прояснилось, обрадовался было вернувшейся способности размышлять. Однако довольно быстро осознал, как обманчива эта свобода. Власти над своим телом он больше не имел, оно не реагировало на безмолвные приказы остановиться или хотя бы двигаться помедленнее. Ноги словно зажили собственной жизнью и, не желая более выполнять волю хозяина, бодро шагали по ступеням необычно пустынного дворца.
О том, чтобы встретить хоть одного егеря или оборотня, Мишеле перестал мечтать с тех пор, как расслышал сквозь настежь распахнутые окна восторженные выкрики и веселый смех, а небо расцвело необычайно яркими огнями.
«Дурак, — безмолвно костерил себя шутник. — Это же надо суметь так влипнуть!» Вместо того чтобы любоваться волшебным фейерверком и веселиться вместе со всеми, он удирает куда-то в неизвестность. Причем не по своей воле, хотя доказать это теперь абсолютно невозможно. И никто из обитателей Беленгора, случайно оказавшихся сейчас на пути графа Хангро, увидев злобно перекошенное лицо торопливо бегущего куда-то шутника, ни на гран не усомнится в добровольности принятого им решения.
В своей комнате Мишеле попробовал схитрить — привязать себя к колонне, написать записку или хотя бы оставить что-либо из самых ценных вещичек, но руки упорно выполняли приказ, не отзываясь на отчаянные попытки хозяина. И уже через пять минут переодетый в дорожный костюм граф Хангро, прихватив саквояж и шляпу, уверенно вышел из своих покоев. Ему удалось лишь разбросать по спальне одежду и оставить распахнутыми настежь двери, но надеяться, что кого-то заинтересует этот беспорядок, было по меньшей мере смешно.
Даже Итель вряд ли сочтет это подсказкой, ведь особой аккуратностью рыжий весельчак никогда не отличался.
— Ну вот, а говорил «упаду», — едко процедил сквозь зубы Тимул и строго скомандовал: — Иди прямо к воротам, ты уезжаешь.
И Мишеле пошел, проклиная проклятого блондина и себя самого и от отчаяния не замечая ничего и никого вокруг.
Лишь тупо, как застарелая рана, тянуло душу понимание глубины пропасти, с каждым шагом разверзающейся между ним и теми людьми, которые были ему стократ ближе по духу, чем идущий на шаг позади белобрысый сплетник.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ,в которой маги начинают действовать, а Тэри находит новую подругу
— Ир, ты что-нибудь заметил? — искоса глянул Лангорис на бывшего ученика.
Магистры потихоньку улизнули с праздника и негромко беседовали, расположившись на удобных банкетках, расставленных по просторному северному балкону.
— А ты? — За время, проведенное в землях чистопородных людей, маг стал весьма колючим и едким, подрастеряв в испытаниях простодушие и доверчивость, бывших главными чертами его характера до ухода с плато.
— По-моему, это тот бесшабашный влюбленный, но теперь его одолевает беспросветное отчаяние и ненависть. Хотя чувства прослушиваются как-то глухо.
— Он под подчинением, — по-звериному рыкнул Иридос, скребнул когтями по бархатной обивке и тут же зарастил располосованную ткань. — Но тот, на кого он сейчас злится, не имеет ни способностей к магии, ни каких-либо умений. Он просто торгаш, польстившийся на большие деньги. Не мешай, я забрасываю в обоих твоих ментальных шпионов.
— А я думал… — начал магистр и смолк.
Он давно уже понял, что бывший ученик обладает очень хорошей памятью. В некоторых случаях ее даже можно назвать злопамятностью, если дело идет о людях, которые в угоду своему ненасытному аппетиту готовы шагать по чужим головам и судьбам. Таких он не забывает ни через год, ни через десять. Взять хотя бы того дроу, который продал когда-то устроителям грязных боев несовершеннолетнюю девчонку. Тот сменил несколько домов и почти разорился, пытаясь избавиться от мерзкой иллюзорной крысы, всю ночь с громким писком бегающей по его спальне. Иридос убрал свой «гостинец» только после того, как изможденный и еле живой негодяй приехал с подарками для девушки к мосту через Палеру и три часа простоял там на коленях.
— Ты думал, нам больше никогда в жизни не встретятся жадные и жестокие негодяи? — едко ухмыльнулся глава дома ди Тинерд.
— Мне казалось, заклинания созидания тебе более интересны. Твои последние работы ученики академии изучают не ранее чем получат третью степень магистра созидания.
— Просто созидание для людей полезнее, чем ментальные шпионы, — мягко улыбнулся маг, встал и подошел к перилам. — Они уже выходят через ворота.
— Ты решил его отпустить?
— Я намерен выяснить, кто готов платить такие деньги за сведения о Зантарии и ее приближенных. Заметь, заказ был сделан не сейчас, а почти три месяца назад, и с тех пор этот Тимул упорно искал способ подобраться к королевским секретам поближе. Даже не удрал из дворца, когда нанятые врагами королевы бузотеры устроили тут побоище, хотя и перетрусил неимоверно.
— Мне тоже удалось прочесть в его сознании застарелый страх, — кивнул магистр и не удержался от осторожного вопроса: — А этого рыжика тебе не жаль?
— Я кастовал на него универсальный щит, — хмуро усмехнулся Иридос. — Пришлось изобрести. Как ты знаешь, страх за своих домочадцев давно превратился у меня в стойкую паранойю, теперь я ни одного оборотня не выпускаю за Палеру без этого щита.
— А когда сюда вел? — живо заинтересовался Лангорис.
— Всех закрыл, хотя ведьмы и пытались взбунтоваться.
— Могу представить. А что у тебя в нем намешано?
— Все. От ментальной защиты до магии металлов. Я наконец-то сдал ее Дэгерсу на пятую ступень.
— Но тогда этот рыжий скоро освободится от подчинения, — встревожился Лангорис, — и попросту убьет торгаша.
— Я же сказал, что запустил в него ментального шпиона? Вот этого малыша мой щит не тронет. А я смогу с его помощью давать Мишеле указания и подсказки. Кстати, он начал ненавидеть свой цвет волос, считает его причиной отказа своей возлюбленной.
— Бедолага, — вздохнул Лангорис. — Но я не стал бы менять ему внешность.
— А я ему все же помогу, когда он вернется. Каждый должен сам осознать глубину своих заблуждений. Иначе никогда до конца жизни так ничего и не поймет.
— Как мы будем за ним следить? — заинтересовался появившийся на балконе Вирденс, услышавший последние фразы.
— Никак. Мой шпион посылает мне сигнал на шар. Если все спокойно, то короткий, раз в два часа, а если случится событие, входящее в тревожный список, то немедленно. Ну а шар я давно связал со своей пирамидкой магистра, и он тут же находит меня. И указывает точное место, откуда получен сигнал.
— А где он возьмет столько энергии? — забеспокоился Вирденс.
— Из щита. Я же сказал, что уже параноик? — усмехнулся Иридос. — Поэтому всегда вливаю в щит раза в три больше магии, чем необходимо. Но хранится она не на виду, чтобы не насторожить и не спугнуть врагов, а до времени в амулетах и украшениях, надетых на подопечного. Разумеется, я все время работаю над этой связкой щитов, идею которых почерпнул у сумасшедшего ментала и с тех пор улучшаю и развиваю.
— Тогда я иду домой, нужно поспать, — поднялся с банкетки Лангорис. — С утра пораньше приведу магов прямо в Карстад, проверим дворец и поставим защиту. Кстати, Ир, ты не хочешь побеседовать с сиреной?
— Анэри сама с ней разговаривает, — беззаботно отмахнулся дракон, вслушиваясь в события, происходящие где-то далеко. — А я хочу немного погулять вокруг поместья. Извини, Вирденс, но лучше мне идти одному.
— Да я ничего и не сказал, — возмутился магистр.
— Зато подумал, а я сегодня без щитов, — огорченно глянул глава дома ди Тинерд. — Извини еще раз. Я знаю, как неприятно, когда кто-то копается в твоих чувствах и понимает сокровенные желания. Но я отсеиваю все личные переживания, ловлю лишь эмоции, которые касаются меня. Вот учитель уже три раза огорчился, сочтя меня язвительным и жестким, а Таил, между прочим, только вчера выговаривал, что дети из меня веревки вьют.
— Из тебя совьешь, — растерянно фыркнул Лангорис и поспешил нажать на камни портального браслета.
В следующий момент исчез и Иридос, а Вирденс, подойдя к перилам, несколько минут вглядывался в освещенный волшебным сиянием парк. Тальзийцы радуются этой диковинной для них красоте как дети, даже не догадываясь, что магам легче осветить таким способом все поместье и присматривать за ним с помощью своих магических обзорных шаров, чем запускать в кусты кучу следилок и поисковиков. Хотя и поисковики хороши, когда мало магии или магистров. Но в этот раз плато не собирается экономить ни на чем. Ни сама Зантария, ни ее подданные пока не догадываются, какая беда надвигается на ее полуостров. Повезло тальзийцам, что когда-то Вирд позвал в гости необщительного и опасливого полукровку и исподволь вник во все тяготы его сложной судьбы. И просто не смог не помочь, а со временем начал считать их беды своими, хотя вслух об этом никому и не говорил. Да и зачем? На плато не принято хвастать, если сумел помочь друзьям или простым людям, и хотя он уже много лет живет в человеческих пределах, от истин, принятых и осознанных на родине, не откажется никогда.
С башни раздался размеренный звон колокола, и Вирденс, вернувшись в кресло, создал туманный шар и первым делом осмотрел ворота. Решетка была уже опущена, и егеря торопливо и слаженно задвигали засовы ворог и закручивали огромные винты. А где-то там, в темноте, легкомысленный шутник и затейник граф Хангро шагал сквозь ночь впереди пристально следившего за ним приятеля, уже подсчитывающего барыши от продажи ценных, как он надеялся, сведений.
— Тебе скучно? — Беззаботно смеющаяся жена магистра из Дройвии непринужденно присела на подлокотник соседнего кресла и отпила глоток легкого игристого вина, гордости виноделов Руфота. — Или приболела? Так скажи, постараюсь помочь, я ведьма.
— И ты так спокойно в этом признаешься? — изумленно уставилась Тэрлина на яркую красавицу с золотистыми локонами, собранными на затылке под гребень, украшенный редчайшим