внимание одноклассников. Но почему-то, когда они с Ксюшей начали гулять, все остальные мальчишки стали завидовать Синицыну.
Но Илья даже тогда не сразу понял, что его Ксюша неожиданно превратилась в самую красивую девочку класса. Потому парни и поглядывали на него порой так недобро. Однако мысли Синицына в то время витали далеко. Он, как и в детстве, грезил наяву о подвигах и героях, поэтому мало замечал, что происходит вокруг.
А где-то года два назад они с Ксюшей неожиданно поцеловались. Все вышло как-то само собой. Просто. С Ксюшей всегда было просто.
Сидели слишком близко, лампа горела слишком тускло, и Илья вдруг посмотрел на Ксюшу, которая читала что-то рядом на дива-не, и понял, что очень хочет ее поцеловать. Такой родной она показалась ему в тот момент. Его внезапно переполнило чувство нежности. Илья придвинулся поближе, не отрывая от нее глаз, наклонился. Ксюша сперва удивлен-но подняла голову, но сразу догадалась (и как только девчонки вот так сразу все понимают, мелькнуло у него в голове) и закрыла глаза. У Ильи внезапно пересохло во рту, а в висках бешено застучала кровь. Пристально смотря на губы девушки, словно боясь промахнуться, он осторожно их коснулся. Замер, а потом прижался к ним сильнее. Ксюша обняла его, и Синицыну сразу стало легко. Все показалось ему таким естественным, таким правильным, что он даже улыбнулся.
Сейчас, глядя на Ксюшу, которая подскочила при его появлении, Илья сразу вспомнил о том, первом, поцелуе. И то самое знакомое ощущение охватило его вновь. Не говоря ни слова, парень подошел к Ксюше и заглянул ей в лицо. А она, как и тогда, все сразу поняла и прикрыла глаза.
Когда они оторвались друг от друга, Илья виновато прошептал девушке в ухо:
— У меня очень мало времени. Отпустили всего на десять минут.
Ксюша заулыбалась:
— Значит, выкладывай новости поскорей!
Они сели. Илья не удержался и слегка поправил у нее на коленях юбку. Слишком короткая, досадливо подумал он. А Ксюша, казалось, и внимания на это не обратила. Она сказала:
— У меня так вообще никаких новостей нет. Ребята, правда, тебе привет передавали. Ну, еще отца твоего видела. — Ксюша задумалась.
— Но об этом я, по-моему, уже вчера говорила.
— Да, но тут ты, скорее всего, ошиблась. Я потом матери звонил, и она подтвердила, что папа уехал на учения.
Ксюша почесала висок.
— Да? Странно… Готова была поклясться, что это был твой отец. — Но тут же мотнула головой: — Ладно, забудь. У тебя-то что нового? Всех уже стариков победил? А друзья как? Мне показалось, вы с этим мальчиком, как его, — Ксюша в раздумье прикусила губу, — Андрей, кажется… неплохо ладите.
При упоминании имени друга Илья погрустнел. С Андреем явно творилось что-то не то. Леваков и раньше болтуном не был, а теперь и вовсе замкнулся. Потом еще этот его вопрос про деньги. Зачем Андрею такая сумма? Если Леваков попал в беду, почему не обратился к нему?
Уж, наверное, вместе бы они что-нибудь да придумали. Друзья ведь вроде…
Размышляя таким образом, Синицын совершенно забыл, что сам не пошел к Левакову со своей проблемой, а упрямо бился над реше-нием ее один.
Ну, теперь не совсем один. С ним Пыла Ксюша.
Девушка поняла молчание Ильи по-своему.
— Ты чего? — Она погладила его по щеке. — Про своего врача вспомнил? Не бойся, я тут уже пошустрила, и, думаю, мы справимся.
— Конечно, справимся, — заверил ее Илья, хотя сам отнюдь не был в этом так уверен. — Но вообще-то я об Андрее думал. Он в последнее время всё зачем-то в город отпрашивается. И сегодня вот тоже ушел.
Не нравится мне это.
3.
Андрей снова был в больнице. Сегодня женщина выглядела значительно лучше, но Леваков ни на секунду не забывал, что сказал ему врач.
Если не сделать операцию, рецидив может случиться в любой момент.
Когда он пришел, Нина Левакова обедала. Увидев мальчика, она поспешно отставила еду, дотронулась (видимо, по привычке) до волос, поправила халат и неуверенно улыбнулась:
— Ты все-таки пришел? А я уж думала, не придешь…
Андрей положил на прикроватную тумбочку пакет с гостинцами и ответил:
— Я обещал, что приду.
Женщина закивала, боясь его рассердить:
— Конечно-конечно, ты же обещал. Как я могла сомневаться? — Виноватая улыбка блуждала на ее губах. — Андрюш, ты меня прости за прошлый раз. Я, честное слово, больше не буду плакать. Ты только приходи, — добавила она совсем тихо и чуть не расплакалась, хотя только что пообещала обратное.
Андрей нахмурился:
— Если будешь плакать, тогда точно больше не приду. Еще не хватало, чтобы ты из-за меня в реанимацию попала.
Торопливо вытерев слезы, Левакова, как примерная девочка, положила руки на одеяло.
— Нет-нет, Андрюш, я уже все. Видишь — не плачу.
Сев на стул рядом с кроватью, Андрей еще раз внимательно оглядел больную. Нет, опре-деленно сегодня ей намного лучше. Вон даже румянец появился. Или это жар? Не удержавшись, он потрогал ее лоб и почувствовал, как женщина вздрогнула. Неужели она его боится?
Вернувшись на место, парень спросил:
— Как ты тут вообще? Как кормят?
— Хорошо кормят, — заверила она. — Только я, честно говоря, Андрюш, плохо помню, что дают. — Она ласково на него посмотрела. — Я все о тебе думаю. Вот, гадала — Придешь, не придешь? А ты пришел.
Они молчали, думая каждый о своем и одновременно друг о друге.
Андрей думал, например, о том, какой эта женщина была в молодости.
Как, интересно, они познакомились с отцом? Бабушка никогда об этом не рассказывала. Ничего, решил он, потом как-нибудь спрошу у матери. Назвав Нину Левакову про себя матерью, Андрей не удивился.
Немного непривычно — пожалуй… Но не удивительно. А следом Андрей подумал, как они потом будут жить вместе. Если, конечно, мать захочет, поправил он себя. Только вдруг у нее кто-то есть? Леваков похолодел, но тут же успоко-ился. Да нет, непохоже. Кроме него, мать никто не навещал. Даже бабушка.
Бабушка вообще никогда ее не жаловала. Может, она считала, что мать чем-то обидела его отца? Об отце Андрей вообще мало что знал. Раньше он пытался расспрашивать бабушку, но та лишь поджимала губы и молчала. Потом Андрей перестал задавать вопросы. Может, теперь мать расскажет ему, что у них тогда произошло? Не прямо сейчас, конечно, а когда поправится. Когда Андрей достанет деньги, маме сделают операцию и жизни ее уже ничего не будет угрожать.
Деньги… А вот деньги-то он до сих пор и не достал. Андрею представилось лицо Ромки, и он закрыл глаза. Интересно, будет ли считаться преступлением кража, которая совершается ради спасения жизни? Он ведь не ради себя, а ради другого человека, почти как Робин Гуд. Смешно: ведь Макаров когда-то давно назвал его Робин Гудом. Как в воду смотрел.
Нет, так рассуждать нельзя. Андрей поморщился. Кража есть кража. И если он сможет достать с ее помощью денег, то потом обязательно пойдет в милицию и во всем признается. Но только потом, когда операцию уже сделают.
Размышляя подобным образом, Андрей подошел к училищу На КПП вместо дежурного стоял Сырников.
За всеми последними событиями Леваков успел о нем напрочь позабыть.
И вот, здрасьте, пожалуйста.
Сырников не сразу заметил Андрея, поскольку напряженно разгадывал кроссворд. Он беззвучно шевелил губами, морщился, а затем неуверенно вписывал ответ.
Андрей занервничал. Срок действия его увольнительной заканчивался через пять минут. Но где же дежурный?
Очевидно почувствовав чье-то присутствие, Сырников поднял голову и, увидев Андрея, недобро улыбнулся.
— Леваков! Какая неожиданно неприятная встреча! Как успехи в учебе?
— Он развалился на стуле. — Надеюсь, плохо? А то что-то выглядишь ты неважно. Не хочешь передохнуть? За территорией Суворовского, естественно?
Стараясь не обращать внимания на тон Сырникова, Андрей спросил:
— А где дежурный? Мне надо увольнительную отметить.
— А дежурный тю-тю. — Сырников помахал ладонью. — Будет минут через пять.
Леваков заглянул в бумагу. Через пять минут будет поздно. Но где-то здесь должна быть печать. Переступая через себя, Андрей попросил:
— Отметь мне увольнительную, пожалуйста.
Сырников приподнял брови и быстро-быстро ими зашевелил:
— Оп-паньки. А воздух славного Суворовского училища явно пошел тебе на пользу. Какие мы вежливые вдруг стали. — Он не торопясь вернулся в вертикальное положение и лениво протянул руку: — Ну, давай сюда свою бумажку.
Андрей быстро отдал ему увольнительную, нервно посматривая на настенные часы.
— Где это ты ее так извазюкал? — поморщился Сырников. — Надеюсь, не пользовался ей как сам знаешь чем?
Время, гад, тянет, взбесился Андрей и решительно подошел к столу.
— Поставь печать. — Леваков угрожающе наклонился. Но Сырников даже не пошевелился. Он делал вид, что внимательно читает. Наконец покачал головой:
— Э… друг, а ты опаздываешь.
Андрей едва сдерживался:
— Во-первых, я тебе не друг. А во-вторых, немедленно ставь печать. Я пришел вовремя.
Вздохнув, Сырников начал медленно рыться в ящиках. Может, конечно, он и в самом деле не знал, где печать. Так или иначе, враг Андрея явно прилагал все усилия, чтобы ее не найти.
Сырников все еще рылся в столе, когда вернулся дежурный. Увидев, что «сос» самозабвенно копается в ящиках, тот разозлился:
— Это что здесь такое происходит? На минуту нельзя выйти.
Не дав Сырникову ответить, Андрей подошел к дежурному:
— Мне нужно отметить увольнительную. Все еще злясь, дежурный сказал:
— Давай, где она там у тебя?
Андрей кивнул на Сырникова, и тот поспешно отдал документ. Дежурный сел на свое место, посмотрел на часы, потом на бумагу.
— Ты опоздал.
Возмутившись, Андрей покачал головой:
— Но я пришел вовремя!
Дежурный нетерпеливо отмахнулся.
— Во сколько ты пришел, будет отмечено здесь. — Он ткнул пальцем в увольнительную. — А пришел ты на четыре минуты позже.