А дальше, опустошив шкаф и заложив книгами все бумаги на столе, Макс, словно только сейчас вспомнил, по какой причине пришел сюда, виновато улыбнулся и прошустрил к стулу. Однако когда он сел, оказалось, что стена, воздвигнутая абитуриентом, почти полностью отгородила от него психолога, оставив на виду лишь ее макушку с колосящимися на ней пшеничными волосами. Подождав пару секунд, но так и не дождавшись никакой реакции, Макс заложил ногу на ногу и громко спросил:
— У вас поесть чего-нибудь не найдется?
— Что, простите? — раздалось из-за стены.
— Я, понимаете, когда волнуюсь, всегда есть безумно хочу. Вот и спросил, может, у вас найдется чего съестное?
За стеной раздалось сопровождающееся скрипом шуршание, а затем появилась рука, которая положила перед Максом булочку с изюмом и вновь скрылась.
Недоуменно поглядев на булочку, Макс тем не менее от угощения не отказался:
— Спасибо.
— Пожалуйста, — психолог встала в полный рост, взяла сразу три верхние книги и пошла складывать их обратно в шкаф, — Я не успела, когда вы вошли, спросить вашу фамилию. А теперь, полагаю, вам уже нет нужды ее называть, — она говорила неторопливо и ласково, задумчиво расставляя книги по алфавиту, а затем аккуратненько выравнивая их.
Быстро запихнув в рот последний кусок булочки, Макс с надеждой посмотрел на психолога. Та, возможно, и заметила его взгляд, но невозмутимо продолжила:
— У вас, Максим Петрович, совершенно нормальная, адекватная даже, я бы сказала, реакция с психологической, — тут она обернулась, — и не только, точки зрения. Отмечу также смекалку, которая, безусловно, пригодится вам во время последующего обучения в стенах нашего славного училища, — закончив расставлять книги, психолог с удовлетворением осмотрела свою работу и вернулась на место, – Поздравляю, идите на медосмотр. И да, — добавила она, в то время как Макс понуро поплелся к двери, — позовите следующего.
Не успел Макаров выйти, как к нему, удивительно проворно для своей комплекции, подлетел Перепечко.
— Ну как? Спрашивала про самолеты?
Мельком глянув на Перепечко, Макс буркнул на ходу:
— Нет, булочками кормила.
— Булочками? — оживился Перепечко, — Ну, я пошел.
А Макс задумчиво побрел по коридору. Дойдя до туалета, он свернул туда и, запершись в кабинке, достал из кармана сигареты. Первое, что бросилось ему в глаза, — это отсутствие типичных для подобных мест надписей на стене и дверях. Кругом все было начисто выбелено, а сам унитаз сверкал, как скальпель хирурга. Забравшись на него с ногами, Макс закурил. Нет, в обычной жизни он эту гадость и в рот не брал.
Но здесь был случай особый. В его положении и заяц, как в одном известном фильме сказано, закурит. Видно, папочка хорошо подготовил почву к поступлению сына. Однако еще рано выбрасывать белый флаг.
Скрипнула дверь. Полукрадущейся походкой некто приблизился к кабинке, в которой засел Макс. Выразительно помолчал… и проявился:
— Здесь кто-то есть?
Голос был низким, но принадлежал явно человеку молодому. Бросив в сортир едва пригубленную сигарету, Макс нажал на слив и вышел.
Незнакомец стоял у стены, отступив назад, благоразумно предположив, что дверь сейчас откроется. Примятые, словно от шапки, волосы чуть прикрывали немного оттопыренные уши, а на носу коричневело несколько детских веснушек. Внимательно оглядев друг друга и не сделав пока однозначного вывода, ребята тем не менее расслабились.
Прищурив и без того несколько раскосые глаза, «примятый» спросил, кивнув в сторону кабинки:
— Курил, что ли?
Макс фыркнул и ничего не ответил. Разве и так не ясно?
— А вот за это и пропереть могут, — доверительно сообщил «примятый», — Если кто узнает, — добавил он после паузы.
Равнодушный, а скорее не имеющий надежды на подобную перспективу Макс подумал, что, пожалуй, слишком задержался в этом сомнительном обществе. Парень ему не понравился. Трудно даже сказать, чем именно.
Но «примятый», похоже, был настроен на знакомство, потому как удобно облокотился о стену и, выпихивая что-то языком из-под верхней губы, вальяжно продолжил:
— Да расслабься. Я вообще-то просто так — предупредить хотел. Ты зачет по физподготовке уже получил?
— У меня освобождение на три года.
— Да ну? — справедливо не поверил «примятый».
Но Макс уже ушел.
3 На медосмотре пролетело чуть больше двадцати человек. Еще столько же съехало после математики. Среди абитуриентов ходили слухи о печальной статистике, и находившиеся на финишной прямой оставшиеся счастливчики не могли не чувствовать легкого превосходства над неудачниками.
Перед экзаменом по русскому языку шло бурное обсуждение математики.
Если среди присутствующих и были желающие закрепить свои познания в области «великого и могучего», то и они, позабыв обо всем на свете и открыв рты, самозабвенно слушали рассказ Сухомлина. А тот на три голоса разыгрывал сцену, очевидцами которой накануне были почти все.
Даже Андрей, стоявший чуть поодаль, не мог удержаться от смеха, глядя, как Сухомлин складывается пополам, изображая мобильный телефон.
— Раньше было: «Преподаватель лопух, но аппаратура при нем», а теперь: «Тут-тук, это я, твоя эсэмэска». Препод, конечно, все просек, подходит к этому «Эйнштейну» и говорит: «Дай-ка я модель твоего телефона посмотрю». И все… — с вещами на выход.
Думать надо было, а не считать экзаменаторов идиотами, — усмехнулся Синицын. Еще бы, использовать такой старый прием, как «звонок другу». Даже в обычной школе учителя прогрессивно отлавливают всех любителей мобильных подсказок. А уж в Суворовском и подавно. Совсем пацан без понятия.
— А говорят, — похожий чем-то на Лео ди Каприо в период нежной юности парень понизил голос, — говорят, что вчера человек двадцать отсеяли.
Синицын его успокоил:
— И сегодня столько же отсеют. Конкурс в этом году большой.
Не замеченный за дискуссией преподаватель русского языка, уже какое-то время стоявший в открытом проеме кабинета, повысил голос:
— Экзамен начнется через пять минут. Если кто-то не успеет к этому времени сесть и приготовить письменные принадлежности, будет считаться неприбывшим.
Разом примолкнув, мальчики гуськом и в полной тишине, в которой каждый думал, что остальные слышат стук его сердца, прошли мимо экзаменатора.
С первой минуты диктанта Андрей испытал облегчение. Но затем вновь насторожился и на всякий случай пробежал глазами уже написанный текст. Да нет, вроде все просто. Даже слишком просто, а значит, должен быть какой-то подвох. Нервно погрызывая ручку, он не сразу понял, что кто-то постукивает его по спине — сперва легонько, а затем все активнее. Откинувшись назад, Андрей шепотом спросил:
— Чего?
— Ты как последнее слово в этом абзаце написал: с двумя «н» или с одной? — громко прошипело сзади.
— С одной, — одними губами ответил Андрей и вернулся к своему листу.
— Погоди, — больно пихнули его пальцем под лопатку, — точно с одной?
— Точно, — чуть громче подтвердил первоначальную версию Андрей и тут поймал на себе подозрительно сверкающий взгляд экзаменатора.
Заметив, Что абитуриент смутился, довольный своей проницательностью преподаватель кивнул ему:
— Абитуриент, встаньте.
Нехотя положив ручку на стол, Андрей поднялся.
Какую-то секунду преподаватель в задумчивости смотрел сквозь него (зацепив краем глаза экзаменационный лист провинившегося), а затем так же ровно махнул неизвестному собеседнику Андрея:
— Вы тоже.
«Примятый» (Макс его сразу узнал) шумно, но быстро вытянулся за Андреевой спиной.
— Ваши фамилии?
— Леваков, — обреченно ответил Андрей.
— Абитуриент Сырников, — отбило дробью сзади.
Остальные мальчики инстинктивно пригнулись к столам и напряженно ожидали развития событий. Преподаватель остановился сперва перед Сырниковым, снизу вверх про-сканировал его, отошел к Левакову, повторил операцию. Затем подошел обратно к доске, но не повернулся лицом к аудитории, а продолжал стоять спиной и, заложив руки за спину, перекатывался с носка на пятку.
— И кто из вас мне объяснит, что это было? — Пауза. — Надеюсь, что было это совсем не то, о чем думаю я. А я думаю, что два молодых человека, которые собираются стать курсантами Суворовского училища, разговаривали во время самого ответственного вступительного экзамена. Но, может, я ошибаюсь?
Попал как кур в ощип! Андрея так и подмывало оглянуться и посмотреть на товарища по несчастью. Ему, поди, еще хуже. А этот, гестаповец — нет, что б сразу их взашей прогнать, стоит, наслаждается, как будто подполье накрыл. И уже практически без страха ожидая приговора, Андрей перенес тяжесть собственного веса на левую ногу.
— Никто из присутствующих не рискнул обменяться репликами, поэтому в аудитории по-прежнему было по-экзаменационному тихо, хотя привычный скрип ручек о бумагу тоже отсутствовал. И только из-за окна изредка долетали будничные звуки города.
— Я все-таки хотел бы получить ответ на свой вопрос, — через плечо оглянулся на мальчиков преподаватель.
Неужели он всерьез рассчитывает, что мы вот так возьмем — и сами сдадим себя, удивился Андрей. И тут-то как раз Сырников вдруг заговорил:
— Он у меня списать просил. Я не дал.
Андрей сразу выпрямился. Хотел что-то сказать, но не сказал и только быстро зыркнул на экзаменатора, который теперь полностью переключил внимание на него.
— Это так, абитуриент Леваков?
Ну, скажи, скажи ему — настаивало подсознание. До чего же противно… Даже смотреть на жука этого — и то противно, не то что рот открывать после того, как он воздух испортил.
— Хорошо. — Экзаменатор сел на место и вновь взял в руки текст диктанта. — Мы и так достаточно внимания уделили этой истории. Абитуриент Леваков, пересядьте за первую парту и имейте в виду, что я снижаю вам оценку на один балл.
Пересаживаясь, Андрей все же не удержался и бросил взгляд на Сырникова. Тот уже уселся на место, взял ручку и теперь внимательно следил за преподавателем, всем своим видом демонстрируя, что ничто, кроме экзамена, его не интересует.