Как расскажешь о той поре,
Когда вдалеке от города
Мы просыпались в лесах на заре
И было сердце молодо?!
С душою дело обстояло не так —
Много горьких троп ею пройдены,
Она сгорела под вой атак
За счастье любимой Родины…
Немало было убито там
Из чувств мальчугана-воина:
Мы в бой ходили по первым цветам,
И кровью рожь была вспоена…
И все же затерянным малым щенком
В углу окопной ямы
Мы ночью твердили, грустя тайком,
Имя далекой мамы…
Но мы сохранили из детских лет
Мечту, эту спутницу сказки,
Одетую в тихий задумчивый свет
Нежности, грусти и ласки…
Нас не манили кресты и чины,
Просто, в тисках неизбежности,
Мы знали, что с детства обречены
Жить без тепла и нежности…
И мы не жалеем о том, что прошло,
Что было без нежности голодно:
Нам и в могилах будет тепло,
А вам — и под солнцем холодно!
КАДЕТУ
Здравствуй, мальчик мой вихрастый, непокорный!
Долго не видались мы с тобой,
Сотни верст исколесив дороги торной
По чужой, нерусской мостовой.
Помню я тебя совсем мальчишкой, —
Утра раннего кристальную росу…
Ты шагал в суконной шинелишке
И с пятном чернильным на носу.
Годы шли обычной чередою…
Ты мужал и, полный вешних сил,
Легкий пух над верхнею губою,
Как гусарский ус, ты теребил.
Много было вас в стране далекой,
Малышей с душой богатыря;
Вас в одно вязал девиз высокий:
За Отечество, за Веру, за Царя.
Стены корпуса — в Хабаровске ль, в Полтаве,
В Петербурге ли, в Тифлисе ль, на Дону —
Говорили вам о старой русской славе
И о том, как чтить седую старину,
Как лелеять прадедов заветы,
Шелест ветхих боевых знамен,
Имя гордое «Российские кадеты»
И с сургучным вензелем погон.
А потом тебя встречал я в ночи черной,
Что страну покрыла пеленой…
Милый мальчик мой, вихрастый, непокорный!
Первым рвался ты в неравный бой.
В небе заревном пылающей Каховки
Помню твой дрожащий силуэт:
С настоящей папиной винтовкой
Ты шагал тогда в тринадцать лет.
И, скрывая свой фальцет высокий,
Ты нарочно басом говорил.
Ты тогда боялся: ненароком
Не попасть бы с фронта к маме, в тыл.
В сапожищах ноги детские шагали,
И дорожная на них ложилась пыль…
Перекоп, Ростов тебя видали,
Степи Сальской укрывал ковыль.
О семье ты ведал понаслышке
Или слабо помнил… До того ль?
И все в той же черной шинелишке
Ты шагал, тая печаль и боль.
Не твои ли слышали мы стоны,
Твой недетский леденящий крик?
Не тебе ль кокарду и погоны
Вырезал в Ростове большевик?
Ты, кто белое святое дело
Твердо нес на худеньких плечах,
Чье замерзшее и скрюченное тело
Видел я в окопах и во рвах!
И сегодня, в вечер встречи нашей,
Мне тебя хотелось помянуть
Добрым словом и заздравной чашей,
Передать, что так теснило грудь,
И сказать: мой мальчик беспокойный!
Долго не видались мы с тобой,
Сотни верст пройдя дорогой торной
По чужой, нерусской мостовой.
Помню я тебя совсем мальчишкой,
Но ведь сколько лет-то с той поры!
На тебе нет черной шинелишки,
Серебром усыпаны вихры.
Лишь глаза, как встарь, горят задором…
И коль в эти загляну глаза,
На плечах мне чудятся погоны,
Молодые слышу голоса.
Снова в прошлое мне приоткрыта дверца,
Мы с тобой опять в краю родном,
И кадетское, как раньше, бьется сердце
Под обычным штатским сюртуком.
КАДЕТ
Что алей? Околыш на фуражке
Или щеки в ясный день морозный?
Что яснее? Яркий блеск на пряжке
Или взгляд отважный и серьезный?
Уши будто в пламени от стужи,
Но законы — и в мороз законны,
На груди скрещен башлык верблюжий,
Проскользнув под яркие погоны…
Заглянул в зеркальную витрину —
Вид гвардейский, вид отменно бравый,
Все в порядке должном, все по чину:
Ведь недаром пишутся уставы!..
Вот навстречу три улана рядом —
Офицеры, а идут не в ногу!
Козырнул, но очень строгим взглядом
Проводил их. Даме дал дорогу,
Локтем ткнул штафирку-гимназиста,
Чтоб не смел смотреть запанибрата.
Козырнул отчетливо и чисто,
Повстречав с «Георгием» солдата.
Впереди краснеют отвороты —
Генерал! И старенький — бедняга.
Все равно — готовься к повороту,
Десять, восемь, шесть, четыре шага.
Повернулся, щелкнул каблуками,
Вскинул руку, вскинул подбородок,
Генеральский профиль ест глазами —
Знай, мол, наших! Я не первогодок.
Мне двенадцать! Третий год в погонах!
Третий год!!! А он уже мечтает
О блестящей форме, шпорных звонах
И себя корнетом представляет!
Да-с, корнет! А впрочем, осторожно,
Проглядишь кого и попадешься!
На бурбона натолкнуться можно,
И тогда досад не оберешься!
А доложишь в корпусе об этом —
Назовут «позором» и «скандалом»…
Хорошо, конечно, быть кадетом,
Но гораздо лучше генералом!
«ЧЕМ ЖИЛО И ДЫШАЛО КАДЕТСТВО»
1 сентября 1911 года, № 211
ПРИКАЗ
По Владимирскому кадетскому корпусу
31 августа Владимирский Киевский кадетский корпус удостоился счастья отметить на страницах своей истории великое и радостное событие — посещение его государем императором Николаем Александровичем.
В 3 часа 30 минут дня прибыли в корпус их императорские высочества великие князья Андрей Владимирович и Сергей Михайлович, а в 3 часа 45 минут дня изволил прибыть Его Императорское Величество государь император с болгарским княжичем Борисом. У парадного подъезда государь император был встречен мною, а в вестибюле Его Величество принял рапорт от очередного ротного командира полковника Зенченко.
Его Величество по пути следования в церковь изволил обратить внимание на развешенные по стенам изречения, сжато и образно определяющие отношения русского человека к Богу, царю, Родине, к своим обязанностям и товариществу; выслушав мой доклад по этому поводу, государь император изволил сказать: «Это очень хорошо».
В корпусной церкви государь император был встречен протоиереем Шепченко с крестом и святою водою. Прослушав краткое молитвословие, Его Величество осмотрел историческую святыню корпуса — икону, полученную корпусом в 1852 году в благословение от императора Александра II, бывшего в то время еще наследником цесаревичем и Главным начальником военно-учебных заведений. В церкви корпуса государь император обратил внимание на находящиеся на стенах храма мраморные доски, на которых золотыми буквами написаны имена бывших питомцев корпуса, убитых на войне и павших от руки убийц в мирное время при исполнении служебного долга.
Из церкви Его Императорское Величество проследовал в сборный зал, где были выстроены все кадеты, рота с ружьями и со знаменем при собственном оркестре. На левом фланге были выстроены преподаватели и административные чины корпуса. При входе государя императора в зал раздалась соответствующая команда, музыка заиграла «Встречу». Парадом командовал полковник Троицкий. Его Величество, приняв рапорт, поздоровался с кадетами. В ответ на приветствие обожаемого монарха грянуло 120 громогласное восторженное «ура», сменившееся могучими звуками «Боже, царя храни»; вместе с оркестром гимн пел весь корпус.
Государь император приказал перестроить кадет к церемониальному маршу. Кадеты проходили повзводно. Когда они стали в первоначальный строй, государь император, выйдя перед серединой строя, изволил сказать: «Спасибо, кадеты! Прошли молодцами. Сегодня вы мне представились в блестящем виде. Надеюсь, что и в будущем вы поддержите честь и славу родного заведения».
Затем я имел счастье представить государю императору программу литературно-музыкального отделения, нарисованную кадетом шестого класса Образковым. Его Величество, избрав несколько пьес, прослушал стихотворение «Державному вождю — кадеты Владимирского Киевского кадетского корпуса», составленное и прочитанное кадетом седьмого класса Прудкевичем:
Настал давно желанный час!
Сбылися наши упованья:
Державный вождь Руси средь нас!
Живой восторг очарованья
И счастья трепет нас объял;
Любовь к царю, любовь к Отчизне —
Вот наш заветный идеал,
Вот цель кипучей нашей жизни!
Мы юны сердцем и душой,
И не окрепли наши силы,
Но за царя и край родной
Сражаться будем до могилы.
Пройдет немного школьных лет —
И скоро в жизнь мы вступим смело,
Неся с собой один завет:
«Смерть за царя — святое дело!»
Пусть многие из нас падут
За Родину в борьбе кровавой,
Века их имя вознесут
И озарят бессмертной славой.