С приходом большевиков жизнь корпуса изменилась сразу к худшему. Помимо того что погоны уже были сняты, далее околыши фуражек затянули черной повязкой, и были спороты петлицы на шинелях. Эта мера была даже необходима во избежание эксцессов. Так, в городе на стенах домов были расклеены афиши с заглавием: «Спор большевика с кадетом», под этим названием подразумевались члены Конституционно-Демократической партии, но какой-нибудь проходящий, увидев такой заголовок, не читая всего написанного, по своей невежественности, увидев кадета, в лучшем случае осыпал его руганью, а в худшем случае, что и имело место, давал ему затрещину.
Впоследствии, уже при власти гетмана, когда стало известно об убийстве Государя, – кадеты уже сами обтянули черным вторую пуговицу на мундирах в знак траура, ставя Государя на второе место после Бога. На третьем месте считалась Родина. На парадной лестнице корпуса, на первой площадке на стене находились 3 больших надписи со словами «Бог, Царь, Родина», что очень понравилось Государю, когда в 1911 году он посещал корпус.
В первый раз большевики не долго оставались у власти в Киеве. Через несколько месяцев Украина была занята немцами и установлена власть гетмана, но во время их пребывания, как и повсюду, где они ни появлялись, шли аресты, расстрелы и обыски. Корпусу тоже пришлось туго, то ли большевики не давали средств корпусу, или давали мало, но помнится, что с довольствием дело обстояло плохо.
Спасло отчасти положение наличие при корпусе своего хозяйства, главным образом огородов. Кадеты сами выпекали хлеб. При корпусе образовался «комитет служителей», образовался также и «родительский комитет», задачей которого было изыскание средств для поддержки существования кадет. Для этой цели, с разрешения властей, был устроен закрытый вечер в театре «Гротеск». Собралось много учащейся молодежи. В перерыве между танцами был устроен аукцион, продавались пожертвованные дорогие вещи. Во время аукциона в зале откуда-то появилось два матроса, у одного на шее висел какой-то золотой кулон на цепочке. Узнав, что происходит, они предложили свои услуги, и действительно, с их вмешательством, аукцион пошел усиленным темпом. Уже разыграны были почти все вещи. Наконец, дошло до последней – это была какая-то довольно большая серебряная ваза. Матрос, который вел аукцион, догнал цену на нее до большой уже суммы. Услышав одну из очередных прибавок, которые, кстати сказать, стали медленными, он повторил ее, спросив: «Кто больше?» – и, не ожидая ответа, быстро посчитал: «Раз, два, три» – и так же быстро передал эту вещь дававшему последнюю цену. Этим последним оказался его же приятель, другой матрос, находившийся рядом с ним. Никто, конечно, не протестовал. Аукцион они провели хорошо и собрали большую сумму денег. Церемонно раскланявшись, они удалились со своим выигрышем.
Возвращаясь с вечера по домам, мы были остановлены большевистским патрулем. Проверив наши документы, они скомандовали: «Бегом марш», мы кинулись бежать. Сзади раздались выстрел и смех. Очевидно, для острастки выстрел был сделан в воздух. Подобного рода вечера устраивались потом в Киевском институте и в одной из гимназий.
Кажется, в апреле стало известно, что вот-вот придут немцы, и действительно, они скоро появились. Киев вздохнул свободно. На улицы вышли толпы народа. Немцы входили без помпы, я не помню, чтобы играл оркестр. Постепенно начала налаживаться нормальная жизнь. Потом появился гетман и одновременно украинские войска, говорили, что это сформированные немцами части в Галиции.
При гетмане корпус был восстановлен и украинизирован. Кадеты носили защитного цвета погоны, закругленные кверху с буквами «В. К.», с трезубцем над ними. Кокарды были украинских цветов – голубого и желтого. Введен был украинский язык как предмет. Начались регулярные занятия, и восстановилась почти нормальная жизнь корпуса.
Так длилось почти до конца года.
С началом революции в Германии находившиеся на Украине немецкие войска начали ее покидать, но в Киеве они еще были довольно долго. Уже по всей Украине шли бои петлюровских войск против гетманских, и скоро фронт подошел к самому Киеву.
В городе начали формироваться отряды для его защиты, главным образом из молодежи. Еще раньше при гетмане почти открыто происходили запись и прием в Добровольческую армию и многие уезжали из Киева на Дон. Петлюровцы были уже очень близко.
Однажды вечером, после поверки, 1-я рота, по приказанию фельдфебеля, построилась и, несмотря на противодействие начальства, под его командой ушла на Печерск – часть города, где происходило формирование. На следующий день директор корпуса генерал Семашкевич пытался вернуть кадет в корпус, но это ему не удалось. Кадеты несли караульную службу и по охране некоторых зданий. Это были последние дни гетманской власти.
Перед взятием Киева, накануне ночью, петлюровцы захватили железнодорожный полустанок Пост Волынский, где находилось много учащейся молодежи, защищавшей подступ к Киеву, и устроили там кровавую баню. Эта трагедия хорошо описана в книге С. Лифаря (балетмейстера) «Страдные годы». Он сам чудом спасся оттуда.
При входе петлюровцев в город все защитники его были сосредоточены в центре города в Педагогическом музее, на Большой Владимирской улице. Петлюровцы хотели взять его штурмом, но подоспели немецкие войска и их оттеснили. Учащихся отпустили по домам, а остальных немцы вывезли в Германию.
Петлюра недолго пробыл в Киеве, и через несколько месяцев большевики снова, уже во второй раз, его заняли. Опять настало тяжелое время.
Корпус был переименован в гимназию Св. Владимира. Занятия продолжались кое-как. Воспитателей приказано было называть по имени-отчеству, но, несмотря ни на что, дисциплина в корпусе не нарушалась. Сами кадеты ее поддерживали. Кое-как дотянули до весны. Занятия были закончены раньше времени. Кадетам выдали удостоверение в том, что они прослушали курс такого-то класса. Все, кто мог, разъехались. В корпусе осталось незначительное количество кадет, которые не имели никакой возможности вернуться домой. Их свели в интернат, и потом они должны были, оставив здание корпуса, жить в частных домах.
Здание корпуса было занято большевиками, и в нем поместились красные курсанты. На этом жизнь корпуса в Киеве закончилась.
С приходом летом 1919 года Добровольческой армии в Киев воскресла надежда на то, что корпус сразу же возродится, но этому не суждено было сбыться. Большинство старших кадет поступили сразу в Добровольческую армию. Одна батарея была полностью укомплектована киевскими кадетами.
Здание корпуса находилось в запущенном состоянии. После пребывания в нем красных нужен был всеобщий и полный ремонт. Все стены были разрисованы красными звездами и испещрены большевистскими лозунгами. На приведение здания в порядок потребовалось бы много средств и времени, но это все было преодолимо и не эта была главная причина.
Самое главное заключалось в том, что счастье изменило Добровольческой армии. Наступление ее на Москву захлебнулось. Большевики, сосредоточив большие силы, перешли в контрнаступление, и Добровольческая армия начала отступление по всему фронту.
Осенью стало видно, что положение было очень серьезное. Фронт приближался все ближе и ближе, и в начале декабря 1919 года начальник военно-учебных заведений генерал Лайминг[149] отдал приказ Киевскому корпусу эвакуироваться в Одессу.
О предстоящей эвакуации были оповещены как кадеты, проживавшие в Киеве, так и персонал корпуса, и все пожелавшие эвакуироваться собрались в назначенный день в здании корпуса.
3 декабря (ст. ст.) был подведен состав в несколько вагонов почти к самому корпусу, который находился около вокзала, и сразу же началась погрузка.
Во время погрузки на соседних путях остановился бронепоезд кажется, «Офицер». Из него выскочил мой одноклассник и товарищ Сергей Якимович[150] – георгиевский кавалер уже, но, к сожалению, нам с ним не удалось перекинуться даже парой слов. Я был занят погрузкой, а он, вероятно, не мог отлучиться. Встретились мы с ним потом, уже в Югославии.
Ввиду того что имущество корпуса было все разграблено, погрузка прошла довольно быстро. Корпусные цейхгаузы были пусты. Я помню, как однажды, выйдя из дома, я увидел приближавшуюся по улице кавалерийскую часть, и глазам своим не поверил, увидев на конях кадет. Оказалось, что это были красные курсанты, стоявшие в здании корпуса. Они облачились в кадетские шинели и фуражки, на которые нацепили красные звезды, вместо кокард.
Итак, к вечеру 3 декабря погрузка была закончена. Погрузились около 130 кадет и около 20 воспитателей с семьями. В товарных вагонах были нары в два яруса. В одном из вагонов была походная кухня. Заведующим довольствием был полковник барон Гейкинг[151], который два дня кормил нас вкусным борщом. Опасаясь нападения на поезд местных большевиков или порчи ими пути, часть кадет была вооружена винтовками. К счастью, в пути ничего не случилось. Поздно ночью был прицеплен паровоз, и наш состав тронулся. Прощай, наш родной Киев!
В Одессу мы прибыли 5 декабря. Нас разместили в здании Одесского кадетского корпуса и отвели нам большой зал на верхнем этаже, где мы, кадеты, и устроились. В конце зала стояла конная статуя, если не ошибаюсь, Петра Великого, за ней, у самой стены, как раз поместилась моя кровать, и я находился как бы в отдельной комнате. Мы, киевляне, были зачислены на довольствие в Одесском корпусе и столовались после кадет-одесситов. Потом, когда нас распределили по классам, мы завтракали в одно время с одесситами, но продолжали, кажется, ужинать по-прежнему отдельно.
Начали посещать занятия, и постепенно жизнь наша стала входить в норму. После занятий отправлялись к себе и жили своей отдельной жизнью и своими традициями.
Вскоре после прибытия в Одессу был наш Киевский корпусной праздник. В этот день утром пришла к нам делегация кадет Одесского корпуса и поздравила с нашим праздником. Кормили нас вполне прилично; единственно, что отравляло нам жизнь, – это был холод, который стоял в нашем большом зале.