Все эти суда под Андреевским флагом и масса коммерческих пароходов из всех портов Черного моря с покинувшими Родину русскими людьми, не имевшими силы жить и смотреть на страдания матери, терзаемой бесами красного ада, и не смогшими побороть эту красную силу.
Тут же на рейде в Мраморном море стояла яхта Главнокомандующего Белой армией генерала Врангеля «Лукулл». Вечером в день прихода русского флота с войсками и беженцами Главнокомандующий пригласил адмирала Кедрова на совещание, после которого встал, протянул руку Командующему флотом, горячо пожал ее и сказал: «Адмирал, армия знает, кому она обязана своим спасением! И я знаю, что я обязан только вам, что мне удалось вывести с честью армию, согласно моему обещанию, данному ей при моем вступлении.
Я никогда не забуду, адмирал, как вы один выручили меня из чрезвычайно затруднительного положения. Помните, когда мои войска, ослушавшись моего приказания, не пошли к намеченным пристаням для эвакуации, а бросились к ближайшим портам, где не нашли пароходов; какой хаос, какое смятение, какие несчастья могли бы обрушиться на голову отходящей армии, если бы не ваш энергичный приказ, заставивший всех образумиться и подчиниться моей дислокации».
Белый адмирал улыбнулся светлой улыбкой, в голубых глазах засветлел огонек счастливого удовлетворения. «Если какая-либо воинская часть не подчинится немедленно распределению их по портам и судам Главнокомандующего, то таковая не будет принята мною на корабли для эвакуации. Адмирал Кедров».
Вспоминая этот приказ и радостное сознание, как молниеносно быстро, с какою точностью и покорностью он был всеми исполнен; и ни один человек не был забыт или отброшен. Вспомнилась ночь, когда он спал, отдыхая от тяжкого труда и забот, когда вбежал взволнованный начальник оперативной части армии, просил и требовал у его начальника штаба контр-адмирала Машукова срочно плавучих средств на 50 000 воинов для их эвакуации и как, проснувшись от их голосов, он приказал: «Не на 50, а на 150 000 приготовьте корабли для эвакуации».
В Константинополь благополучно пришло на судах его флота 136 000 человек и нашли в нем свое спасение.
В продолжение многих дней в Константинополе адмирал Кедров провел в беспрерывных хлопотах и заботах о судах, командах и беженцах, об улучшении их жизни в непривычной и тяжелой судовой обстановке, о питании всех вывезенных им из России, о частичной разгрузке судов и свозе на берег на жительство многих частей сухопутных войск.
Хлопоты его увенчались успехом. На кораблях устроились с большим удобством, питание значительно улучшилось, и многие войсковые части съехали на берег. Всему этому много способствовал наш друг, французский адмирал Дюмениль, и его начальник штаба. Турецкое правительство предоставило им лагеря на полуострове Галлиполи при устье Дарданелл, где и прожили русские воины довольно долгое время.
Генералы, сухопутные офицеры, штабные дамы съехали в Константинополь, в Галлиполи, в Сербию, в Болгарию. Корпусные дамы и дети перешли в адмиральское помещение из кубрика, а затем все они переехали на удобный пассажирский пароход РОПИТа «Константин», на котором и ушли в Бизерту, после месячной стоянки в Царьграде.
В одно прекрасное тихое утро русская белая эскадра под флагом вице-адмирала Кедрова покидала воды Мраморного моря и надолго прощалась с гостеприимным Царьградом. Генерал Врангель съехал на яхту «Лукулл». На бульваре «Малых Полей» на высокой Пера, на террасах горы над красивым турецким кладбищем Кульшук-Мезаристан, откуда открываются такие восхитительные панорамы на Золотой Рог и на часть Стамбула, в роскошном кафе-ресторане, где играл симфонический оркестр, завтракали на веранде, полной света и цветов, англичане, французы, американцы – «союзники» – победители Германии.
В лорнеты, в бинокли, в подзорные трубы смотрели они с высокой и гордой Пера на великую союзницу Россию, на скромных серых боевых кораблях выходившую из Мраморного моря в узкие Дарданеллы. Самодовольная, честолюбивая, гордая улыбка играла на губах победителей; а в углах этих губ змеилось сострадание. Голубая вуаль затянула Константинополь, и он потонул в серых горах. Выйдя на простор Средиземного моря, русские корабли прошли архипелагом в Наварин, где догрузились углем и пресной водою на дальнейший поход в Бизерту.
В Наварине от «Генерала Алексеева» отвалил большой баркас, битком набитый гардемаринами и кадетами. Я сидел на руле его. На кормовом сиденье вице-адмирал Герасимов – новый директор Морского корпуса, митрофорный протоиерей отец Георгий Спасский, вновь назначенный настоятелем церкви Морского корпуса, и все офицеры-воспитатели.
Белая эскадра шла по тем же водам, где, более 100 лет тому назад, высокие подвиги адмирала Сенявина заставили победоносно греметь имя великой России. Часть эскадры шла Коринфским каналом, а большие корабли огибали Грецию. Сбор всей эскадры для дальнейшего похода в Бизерту происходил южнее острова Корфу, у берегов Кефалонии.
Там однажды вечером съехал на берег адмирал Кедров погулять и отдохнуть от своих забот. У ближайшей деревушки к адмиралу подошла группа местных жителей. Седой старик обратился к нему по-гречески, а молодой грек, сносно говоривший по-русски, переводил слова старика: «Не русский ли вы адмирал и суда, стоящие у наших берегов, не русская ли это эскадра?» Узнав, что да, старик продолжал: «А мне мой отец рассказывал, что когда-то здесь тоже была русская эскадра под командою вашего адмирала Сенявина, которая нас спасала от Бонапарта, и имя его и русских моряков до сих пор не забыты в этих местах».
Эти простые задушевные слова глубоко запали в сердце Командующего белой эскадрой и прозвучали в нем горячей благодарностью к светлому образу славного адмирала, прославившего Родину век тому назад.
Доведя свой флот до берегов Африки, вице-адмирал Кедров привел его к «тихой пристани». В глубокой бухте Каруба, за белым городом Бизертой, среди высоких гор и зеленых пальм установил он свои корабли на мертвые бочки, якоря и швартовы, у пристаней канала и берегов Белого города; заселил нагорные крепости и лагеря спасенными им русскими людьми и глубоко задумался, что делать ему дальше. Долг был исполнен. Непочатый край недюжинной энергии не позволял ему сидеть «сложа руки» на «мертвых якорях». Посоветовавшись со своим начальником штаба, контр-адмиралом Машуковым, он сдал флот и командование старшему контр-адмиралу Беренсу и, простившись с людьми и с кораблями, на французском крейсере «Эдгар Кинэ» отбыл в далекую Францию, в Марсель, в Париж, чтобы там, находясь в близкой связи с правящими кругами Франции, помогать и заботиться о своем флоте и о беженцах во всей полноте и возможности. Действительно, после его отъезда в Париж русской эскадрой заинтересовались больше, питание улучшилось, еще и медицинская помощь французских врачей подавалась всем без отказа. Белая эскадра мирно отдыхала, зная, что там, в далекой столице мира, неусыпно следит за нею любящий глаз ее Адмирала.
В Париже Командующий флотом прожил затем многие годы; ум его, вечно жаждущий новых и новых познаний, сердце бодрое и отзывчивое на каждый новый труд, с жадностью бросились в науку. На скамье студента Института путей сообщения – Эколь Пон-э-Шоссе – сидел Вице-Адмирал Российского Императорского флота, прилежно и страстно учился. В 1925 году весь курс был им окончен. В восторженном изумлении французы профессора и ученики-сотоварищи увидели имя Михаила Кедрова. Окончил первым из всего выпуска.
Это было в третий раз, когда сверкало его имя, первым торжествуя над трудом и наукой в его просвещенной и трудолюбивой жизни. Четыре года спустя этот белый адмирал стал ядром и центром Военно-Морского союза с великой и светлой задачей: «Стоять у изголовья великой больной Матери и всячески содействовать ее выздоровлению». Под это знамя и поныне слетаются со всех концов мира орлы-офицеры, верные святому долгу и страстной любви к Родине.
Б. ЩепинскийПоследние годы военной жизни воспитанников кадетских рот Морского училища[262]
Об открытии Морского корпуса в Севастополе в октябре 1919 года было написано много в морской литературе зарубежья, и из всего написанного видно, что почему-то ни сам создатель корпуса, и никто из высшего морского командования того времени не приняли во внимание того факта, что в 1919 году в рядах Добровольческой армии и на судах флота служило более 50 гардемарин Отдельных гардемаринских классов и кадет Морского училища, еще не окончивших полный курс специального или общеобразовательного классов.
Конечно, никто из моряков не мог не одобрить идеи открыть в Крыму военно-морское учебное заведение. Для сухопутных войск на Юге России существовало несколько военных училищ, тогда как для пополнения офицерского состава флота не было предпринято ничего. Правда, во Владивостоке капитан 1-го ранга Китицын принял молодых людей в гардемаринскую роту, но об этом факте мало что было известно на Юге России.
6 сентября 1919 года в газетах появилось объявление о приеме в Морской корпус по конкурсу аттестатов, без различия сословий, 130 молодых людей, окончивших среднее образование, возраста от 16 до 18 лет, в гардемаринскую роту и столько же, в возрасте от 12 до 14 лет, окончивших 3 класса среднеучебного заведения, в младшую кадетскую – 7-ю роту. К сожалению, воспитанников Морского училища, закрытого 24 февраля 1918 года, окончивших свое среднее образование, на Юге России было мало, и, напротив, воспитанников этого училища, которым осталось год или два для заканчивания образования, оказалось довольно много, возможно, более пятидесяти. Согласно тексту этого объявления, для большинства питомцев Морского училища прием в открываемый корпус был закрыт. Однако будущее показало, что только всего после четырех месяцев усиленной подготовки в созданных для них «временных классах» многие из них с успехом окончили специальные классы Морского корпуса в Бизерте, а потом университеты и высшие технические учебные заведения как во Франции, так и в других странах.