Пришли в Калькутту 12 мая. Приехал русский консул, его встречали с помпой. Столица Индии и индусы произвели большое впечатление своей своеобразной культурой и экзотическими храмами, красотою мужской части населения. Наши финансы ухудшались, и потому в Калькутте пришлось взять груз джуты. Но какая разница с первым орловским плаванием; там это было средством наживы, тут только печальной необходимостью. Никакого недовольства мудрый шаг капитана 1-го ранга Китицина не вызвал, настроение было бодрое, хотя большинство чинов отряда и переменило свои политические воззрения на более левые, но это было обычным временным явлением, вызванным поражением белых армий. Списался во Владивостоке старший лейтенант Коренев, и на его место командиром «Якута» был назначен лейтенант Рыбин. Уехали в Америку старший лейтенант Веселаго[453], корабельные гарды Гарин[454] и Захарченко[455]. На место старшего лейтенанта Веселаго старшим был назначен лейтенант Булашевич[456].
12 июня отряд покинул Калькутту и отправился в Коломбо на Цейлон. Там оставались недолго, запаслись только углем и провизией для трудного перехода через Индийский океан и пошли в поход. В Коломбо остался корабельный гард Ягупов[457]. Индийский океан летом не так страшен, и «Орел» («Якут» шел отдельно) совершил это плавание в 14 суток. Все же этот переход был утомителен, так как сидели на консервах, и все были страшно рады, когда на 10-й день открылся мыс Гвардафуй. По приходе в Аден пустились на берег, хотя там почти ничего не было. Подождав своей очереди в Суэце, пошли Суэцким каналом в Порт-Саид, куда пришли в начале июля. Там нас встретили агент Добровольного флота капитан 1-го ранга Фельдман[458] и русский консул Петров, там же впервые мы познакомились с офицерами Добровольческой армии.
Вставал вопрос – что нам делать дальше? Нам предлагали идти в Югославию за грузом леса, но средства отряда подходили к концу. Не было угля, не было провизии. Чины отряда, сидевшие долгое время на консервах, оставшихся от Владивостока и частью попорченных в тропиках, стали страдать желудочными заболеваниями. Капитан 1-го ранга Китицин нашелся и отправился к командиру английского корабля, просил дать угля и провизии, грозя иначе затопить корабли. Англичанин согласился, и оба наши корабля в начале августа 1920 года пошли в Дубровник с англичанином, обещавшим фрахт. В Порт-Саиде списались старший лейтенант Дихт, корабельные гарды Г-ев, С-од и Б-ец. В Средиземном море отряд порядочно встряхнуло: заболевания не прекращались, и не доходя 2 часов до Дубровника 12 августа 1920 года скончался корабельный гард Л-ский, столь долго стремившийся в Европу к родным. Его похоронили в Дубровнике с воинскими почестями.
В Груже, где стояли «Орел» и «Якут», хорваты и сербы приняли весьма радушно. Капитан 1-го ранга Китицин ездил в Белград узнавать конъюнктуру. Оттуда же приехал контр-адмирал Шевелев[459] с миссией повлиять на чинов отряда в смысле похода в Крым. Миссия его успеха не имела: согласились ехать в Крым от корабельных гардов только Ш-ов и 2–3 от гардов и матросов. Капитану 1-го ранга Китицину стоило потом большого труда уговорить 43 корабельных гардов идти в Крым, что ему удалось только благодаря личному обаянию и авторитету. Больных пришлось отправить в санаторий (от корабельных гардемаринов С., А. и П.). Уехал в польскую армию корабельный гард Д-ский. Пришло известие, что Добровольный флот хочет взять «Орел». Капитан 1-го ранга Китицин согласился, но под условием, что чинам отряда будут выданы подъемные, которые и были получены (корабельные гарды – по 16 фунтов стерлингов). На «Орел» был прислан от Добровольного флота капитан дальнего плавания, первым помощником стал старший лейтенант Бунин. От корабелов остался Ю. – радиотелеграфистом, Л-ын – санитаром и Л-в.
Было решено отправить «Якут» с 48 желающими в Крым, а остальные 51 должны были остаться в Дубровнике. Эти мотивировали свой отказ тем, что дни Крыма явно сочтены и идти туда не имеет смысла. Большинство из них прожило в Дубровнике до весны 1924 года, а затем часть уехала в университет в Белград, часть устроилась на службу, а часть уехала в другие страны: в Америку – 8, Англию – 2, Бельгию – 2, Францию – 3, на Мальту – 2, Болгарию – 1, Чехию – 1, Эстонию – 2 и Советскую Россию – 2. Итак, выпуск разделился во второй раз. Но крепчайшее товарищество, общая для всех любовь к морской идее и безграничное уважение к личности капитана 1-го ранга Китицина, столь ярко выраженные в нашем выпуске качества, по-прежнему связывали всех его членов в одну общую морскую семью.
Вот как о дальнейшем рассказывает мичман А-ов: «12 октября утром мы расстались. Из-за плохого угля «Якут» шел скверно. Нам, корабельным гардемаринам, в большинстве приходилось стоять в кочегарке или же выгружать шлак. 14-го прошли Корфу и 15-го в полдень стали на якорь в Патрасе. Ночью «Якут» прошел узким Коринфским каналом, затем – Пирея, обогнул Грецию и пошел на Север в Салоники. Стояли там от 18-го до 21-го. Город грязный. Идет дождь. Погрузились патронами для армии Врангеля. К 8 часам утра 23-го вошли в Дарданеллы. Старенький «Якут» почти не двигался вперед против течения и ветра. Все нас обгоняют. Рано утром 25-го были в Константинополе и стали по собственному усмотрению поближе к городу. Мылись и приводились в порядок. Еще приняли массу никуда не годных гранат, патронов и т. д. Несколько корабельных гардов и гардов были переведены на катер «Инженер», маленькую посудину, и привели его в порядок. Командиром был назначен корабельный гард Ч-ко. С этим катером на буксире пустились 5 ноября в далекий путь.
В Босфоре все шло ничего, но при выходе в Черное море попали на большую встречную зыбь. «Инженер» начал плясать на буксире. Боялись за него, а потому отпустили обратно, так что бывшие на нем так России и не увидели. Подняли на «Якуте» Андреевский флаг и взяли курс на Севастополь. 9-го подошли к нему. Был поднят парадный флаг, выдраена медяшка. Днем посетил нас вице-адмирал Кедров. 11 октября перевели большую часть корабельных гардов на «Генерала Корнилова» (как надежную силу). Несли там караул у денежного сундука. Выполняли всякие поручения и стояли сигнальные вахты. Готовились эвакуироваться (эвакуация уже была объявлена). 14-го к нам сел Врангель, и около 4 часов мы вышли из Севастополя в Ялту. Некоторые корабельные гарды были для связи на французских судах, например М-кин на «Арабе». 19 октября были в Константинополе, где главнокомандующий в подтверждение приказа № 77 капитана 1-го ранга Китицина произвел (приказ от 11 декабря 1920 года) корабельных гардемарин в мичманы.
Во время эвакуации погиб на «Живом» мичман Вл. Скупенский[460]. Там же в Константинополе встретили наш корпусный праздник на «Якуте» даже с живым гусем. К тому же времени мичман П-й, Г-ов и И-ель уехали в Югославию. Большинство оставшихся сидело на «Корнилове». Достали парусник «Великая княгиня Ксения Александровна» (раньше была у мореходов). Привели его в порядок своими средствами. В Константинополе наши были разбиты уже по большему числу кораблей. С «Корнилова» съехали все. Часть пошла на «Якуте», часть на «Ксении», а часть на французских судах для связи. В 10-х числах декабря пошли в Бизерту. К-ский и Д-ев тонули на «Бар-ледюк», задержались в Пирее, и уже на купце прибыли в Бизерту. «Ксения» шла на буксире с командой из гардов. «Якут» очень бедствовал, но энергия наших спасла корабль. Это был последний поход выпуска. Всего в плавании он пробыл около 750 дней.
В Бизерте русские суда были в карантине. Личный состав проходил через госпиталь. На форту Джебель-Кибирь под Бизертой шла работа. Создавался Морской корпус, составленный из наших Владивостокских гардов и гардов и кадет из Севастопольского Морского корпуса. Много в общую работу вложил капитан 1-го ранга Китицин, назначенный помощником директора, и наши мичманы. Большинство из них состояло на должностях отделенных начальников и младших офицеров, по учебной, хозяйственной и административной части. Работа шла, и наши показали себя с хорошей стороны, но все же их было слишком много и корпус был перегружен. Мысль о создании классов приветствовалась нами давно.
В конце мая были созданы Офицерские Артиллерийские классы на «Генерале Алексееве», в который были зачислены 10 наших мичманов, и Офицерский класс подводного плавания с 11 нашими. Там занимались, несли службу, ходили под парусами, съезжали на берег, и всюду показали себя с лучшей стороны. Но все время над эскадрой висел дамоклов меч в виде лишения пайка, то есть сокращение личного состава. Жизнь и занятия в корпусе вошли в норму. Устраивали вечера и торжественно встретили корпусный праздник. «Ксения» плавала под парусами с гардами и кадетами. Тогда же пришла печальная весть о смерти корабельного гарда Гедле[461] и застрелился мичман Юзефович[462]. В Бизерте мы встретились с нашим сотоварищем по выпуску подпоручиком Сербуловым[463], не ходившим на Восток вследствие ранения.
Но вот занятия в Офицерских классах оборвались, и слушатели были списаны в лагерь, а затем разъехались на работы. В это время разрешился вопрос с поездкой в Чехословакию. Он уже был поднят давно. 11 марта 1922 года целая партия мичманов и гардов рассталась с русской эскадрой и Морским корпусом, и отправилась в Чехословакию. По дороге остались мичман Д-сен, С-ов и М-ин. Капитан 1-го ранга Китицин уехал в Америку. По прибытии в Чехословакию часть отправилась в Прагу на юридический факультет, часть в Пршибрам в Горную академию, а большинство в Брно. Теперь многие уже кончили. Те из наших, кто в 1920 году вернулся во Владивосток, были произведены там в мичманы и получили следующие назначения: Д-ов – штурм. офицером на «Диомид», Б-ый – там же ротным командиром, Н-ов – штурм. офицером на «Патрокл», а И-ский – на «Улисс». Мичман. Александр С-ов дрался с красными на бронепоезде и был ранен, а Н-ов вдруг сделался большевиком и ушел в сопки. С падением правительства почти все эвакуировались и перешли на положение беженцев.