– Поскольку одной суждено стать монахиней, а другой – остаться незамужней, к чему разрешать им беседовать с молодыми людьми?
– В самом деле… К чему?.. Это не сулит ничего, кроме дурных мыслей и грехов… и каких грехов!
– Но надо считаться с обычаями, требующими некоторой свободы, вот почему я проявляю известную терпимость. Как вы видите, я принимаю у себя не только духовных, но и светских лиц, конечно, вполне добропорядочных и рассудительных. Что делать, приходится идти на уступки, иначе прослывешь ханжой. По вечерам в гостиной появляется Инес, ей, ввиду предстоящего в недалеком времени замужества, я разрешаю вести долгие беседы с тем или другим отменно достойным человеком хорошего происхождения. Если б не она, лорд Грей смертельно скучал бы в нашем доме. Не находите ли вы, что молодой особе, наследнице майората[77], которой предстоит занять высокое положение при дворе, следует предоставить некоторую свободу?
– Полную свободу, сеньора, полную. Наследница майората! Вообразите, что ее назначат камеристкой королевы или придворной дамой императрицы, – так сможет ли она справиться со своими обязанностями, не обладая проворством, развязностью и хитростью, этими совершенно необходимыми качествами для верной службы при дворе?
– Правильно, каждую девушку надлежит воспитывать в согласии с ее судьбой. Высокое положение в свете обязывает. Тут, как говорится, строгость не всегда на месте, хотя некоторые законы следовало бы соблюдать в любых случаях жизни. Однако как повелось исстари, так и мы должны поступать, – отцы и деды умели жить лучше нашего.
– Совершенно верно.
– Но мне кажется, беседа Инес с лордом Греем слишком затянулась, пора превратить ее в общий разговор. Сеньор дон Габриэль, материнская власть не должна ослабевать ни на одно мгновение. Власть! Во что превратился бы мир, если б не было власти?
– В самом деле, мир был бы поглощен хаосом, бездной!..
Донья Мария, которая руководила беседами своих гостей, подобно опытному генералу, командующему солдатами на поле боя, велела Инес продолжать беседу с лордом Греем, а Пресентасьон вступить в разговор с Остоласой. Тем временем Асунсьон заговорила с братом; ее слова достигали моего слуха, но уловить их смысл мне не удавалось. Остоласа, Тенрейро и дон Пако с увлечением толковали о неисчислимых бедах, которые приносит современное образование, они постарались втянуть меня в свой разговор, и тут я получил возможность блеснуть своей нетерпимостью и весьма кстати пригодившимися поверхностными познаниями в этом вопросе. Вскоре я снова подошел к донье Марии, как раз вовремя, чтобы услышать, как дон Диего, отойдя от своей сестры, обратился к матери со словами:
– Сеньора, на вашем месте я не стал бы потакать сближению Инес с лордом Греем. Откровенно говоря, сеньора, мне это вовсе не по душе: вы только поглядите, моя будущая супруга готова часами, не отрываясь, слушать его и отвечать ему.
– Диего, – произнесла сурово донья Мария, – меня коробят твои суждения, свидетельствующие о низости твоих мыслей. Будь Инес твоей сестрой, ты мог бы еще выразить подобную щепетильность, но ей суждено стать твоей супругой, так не ставь себя в смешное положение. К лицу ли знатной сеньоре застенчивость и робость монашки?
Выслушав мать, дон Диего надулся и подошел к сестрам.
– Сеньор де Арасели, – сказала мне донья Мария, – такова молодежь. Мне понятны ревнивые чувства моего сына. В самом деле, беседуя с лордом Греем, Инес не замечает, как летит время. Вы, верно, не склонны вести разговоры с легкомысленными девушками, но все же прошу вас, побеседуйте минутку с моей будущей невесткой.
Бросив на Инес разгневанный взгляд, донья Мария ласково подозвала к себе лорда Грея.
Инес осталась одна, и я направился в ее сторону. В первый раз за весь вечер мне представилась возможность поговорить с Инес, и я не замедлил воспользоваться таким благоприятным случаем.
Угадав мои намерения, она первая обратилась ко мне:
– Тебя послала сюда моя кузина? У тебя есть записка от нее?
– Нет, я пришел не по поручению твоей кузины. И у меня нет никакой записки для тебя. Я пришел, чтобы увидеть тебя и из твоих уст услышать, что ты меня забыла.
– Ради бога, – сказала Инес, пытаясь скрыть свое волнение, – подумай, где ты находишься. Графиня неустанно наблюдает за мной. В этом доме надо скрывать свои мысли и все время притворяться. Почему ты не приходил до сих пор? Но скажи, кузина не передала тебе никакой записки?
– Что мне за дело до твоей кузины! – воскликнул я с сердцем. – Ты, видно, не ожидала, что я застигну тебя врасплох.
– Ты с ума сошел. Донья Мария глаз с меня не спускает.
– К черту донью Марию! Отвечай на мои вопросы, Инес, иначе я закричу так громко, что глухие и те меня услышат.
– Но ты еще ни о чем меня не спрашивал.
– Спрашивал. Но ты делаешь вид, что не слышишь и не желаешь отвечать.
– Мы не понимаем друг друга, – смущенно ответила Инес, теряя самообладание под упорным взглядом доньи Марии. – Ты будешь приходить к нам каждый вечер. Здесь надо держаться крайне осторожно. Вздохнуть и то нельзя, не испросив разрешения у сеньоры. Будь благоразумен, Габриэль, дон Диего тоже следит за нами. Делай вид, будто мы говорим о религии или о картинах, что висят на стене, наконец, об этой трещине на потолке. Здесь надо все время держать себя в руках. Не говори с таким жаром. Улыбнись, посмотри на стены, скажи: «Какие прекрасные полотна! Вот Дафна и Аполлон».
– Надо стать актером, чтобы бывать в этом доме?
– Да, здесь необходимо играть, как на сцене, Габриэль, надо притворяться, заметать следы.
– Однако лорд Грей не притворяется.
– Ты дружен с лордом Греем?
– Да, и он мне все рассказал.
– Он тебе сказал… – смутилась Инес. – Какое безрассудство! А ведь я просила его соблюдать величайшую осторожность… Ради бога, Габриэль, ни одним звуком, ни одним жестом не дай понять другим то, что тебе говорил лорд Грей. Как неосторожно с его стороны. Пожалуйста, забудь все, что он тебе сказал. Это он привел тебя сюда?
– Нет, я пришел с доном Диего. Я хотел от тебя самой услышать, что ты меня больше не любишь.
– Что ты говоришь?
– То, что ты слышишь. Я знаю, это так, но мне надо услышать «нет» из твоих уст.
– Ты его не услышишь.
– Уже услышал.
– Ради бога, Габриэль, сделай равнодушный вид. Подними глаза кверху и скажи: «Какая ужасная трещина на потолке!» Так ты думаешь, я тебя разлюбила? Я бы этого не сказала. А что ты делал все это время? Был в осажденной Сарагосе? Жизнь там показалась бы мне раем, я не видела бы доньи Марии.
– Все это время я жил лишь мыслью о тебе. И если я делал усилие, чтобы подняться по ступенькам общественной лестницы, то мной руководило только желание если не дотянуться до тебя, то по крайней мере составить себе такое положение, которое даст мне право смотреть на тебя, не вызывая чьих-либо насмешливых замечаний.
– Обманщик! Ты тоже научился притворяться. За все это время ты ни разу не вспомнил обо мне… Но не подходи так близко. Осторожнее, не бери меня за руку. Кажется, будто под перчаткой у тебя огонь. Донья Мария следит за нами.
– Я не умею притворяться, как ты. Я люблю тебя всем сердцем, Инесилья, и не одним, а двадцатью сердцами, ведь одного сердца мало, чтобы любить тебя так, как я люблю… Скажи мне честно и откровенно, скажи, ты заслуживаешь такую любовь?
– А как же? – ответила Инес с улыбкой. – Конечно, я заслуживаю твою любовь и даже в тысячу раз более сильное чувство, ведь я ее добилась и заплатила за нее недешево. Но вы не видите, сеньор дон Габриэль, – прибавила она, повышая голос, – эту огромную трещину на потолке?
– Инес, если ты говоришь правду, повтори свои слова еще раз, и повтори громко. Я хочу, чтобы тебя услышали донья Мария, дон Диего и все эти чучела.
– Молчи. За то, что ты так долго не приходил, ты заслужил… ну, скажи сам, чего ты заслужил?
– Я уже достаточно наказан муками ревности, безумной ревности, истерзавшей мое несчастное сердце.
– Ревности? К кому?
– Ты еще спрашиваешь? К лорду Грею.
– Ты с ума сошел, – проговорила она поспешно; слова срывались с ее уст быстрые и невнятные. – Сказать такое!.. Возможно… что этот человек причинит мне большое горе.
– Ты любишь его?
– Ради бога, говори тише, притворись равнодушным.
– Я не умею притворяться. Я не получил, как ты, воспитания в школе лжи. Я умею говорить только правду.
– Ты сказал, я люблю лорда Грея? Мне и в голову это не приходило.
– О! Что делать, чтобы поверить в это? Под руководством доньи Марии ты научилась так мастерски притворяться, что твои мысли скрылись от меня под непроницаемым покровом, а когда-то я умел не только читать их, но даже угадывать. Исчезло светлое сияние, окружавшее тебя прекрасным ореолом чистоты. Твои слова уже не звучат с прежней божественной ясностью, в которой никто из смертных не смел усомниться. И меньше всех я. Теперь, Инес, ты можешь убеждать меня и клясться, а я… что поделать? Я не поверю тебе. Будь тысячу раз проклята донья Мария, научившая тебя притворству!
– Если ты не владеешь собой, наш разговор не может продолжаться, – прошептала она взволнованно, затем громко добавила: – Сеньор дон Габриэль, эти эстампы с Дафной и Аполлоном, с Юпитером и Европой так легкомысленны, что мы решили заменить их изображениями святых, которые уже заказаны в Севилье. Но что ты сказал о лорде Грее? – продолжала она тихо. – Что я люблю его? О, этот человек принесет мне много горя! Он ни перед чем не остановится. Это было чистое безумие. Я скомпрометирована. Габриэль, прошу тебя, позабудь все, что тебе рассказал лорд Грей. Забудь и никому, даже своему исповеднику, не признавайся. Согласись, что он обаятелен, и нет ничего удивительного, если его фантазии волнуют и будоражат душу… Но не говори об этом. Пожалуйста, молчи.
– Ты вправду его не любишь?
– Нет.
– Он любит здесь, в этом доме, другую?