Тут входит к ним паж и доносит ужасную весть: пропала леди Сигуна! И поднялись тогда среди кнехтов великие крики и вопли, ибо была леди Сигуна женой коменданта и матерью его единственного сына. Великая скорбь овладела всеми в Форт-Саваже.
И тогда сказал Каэрдэн:
— Не бойтесь, комендант. Ради вас я отправлюсь на болота и верну вам жену!
— Что вы, что вы! — еще сильнее испугался комендант. — Вы там пропадете, а я лишусь не только супруги, но и главного защитника Форт-Саважа!
Но не послушал Каэрдэн коменданта, оседлал коня и поскакал на болота.
Вот он едет по старой гати, и кружится у него голова от болотных испарений, и конь его ступает неуверенно, и жуткие звуки доносятся из глубин Морасских топей. Но ничто не в силах устрашить Каэрдэна! Натянул он поводья, пришпорил коня и поехал дальше.
И ехал он до тех пор, пока не приехал к подножию огромного древа, чьи могучие корни выступали из черной воды, ствол не могли обхватить и пятеро взрослых мужчин, а крона терялась в густом белом тумане. Увидел Каэрдэн, что на корнях сооружен некий помост, похожий на алтарь, а лежит на том помосте нагая женщина, в которой с трудом узнал Каэрдэн прекрасную некогда леди Сигуну.
Возненавидел тогда Каэрдэн друидов еще сильнее, чем прежде!
А когда спешился он, чтобы забрать Сигуну с гадкого алтаря, услышал он голос. Женский это был голос, прекрасный и звонкий, как журчание холодного ручья в жаркий полдень.
— Постой, Каэрдэн! — говорит женский голос.
— Кто здесь? — восклицает Каэрдэн, обнажая меч.
— Стыдно, Каэрдэн, — отвечает голос. — Ты не узнал родную мать?
— Что за чепуха?! — возмущается Каэрдэн. — Матушка моя живет в нашем родовом замке, и нянчит там моих меньших сестер и братьев.
Смеется голос:
— И ты, и самка, тебя породившая, и все твои братья и сестры — все они мои родные дети… Я вас породила. Я вас взрастила. Но вы, неблагодарные создания, восстали против меня, против своей матери, против Природы! И возомнили вы в своей надменной спеси, что я ваш главный враг… Глупцы, ведь я же ваша мать — а как может мать желать зла своим детям?
— Умолкни, мерзкое отродье! — вскричал Карэдэн. — Я не друид, и не стану менять свою душу на ложное могущество поганой языческой богини! Тебе не соблазнить меня вовек!
— А мне это и не нужно, — загадочно отвечает голос.
И видит Каэрдэн как клочья белого тумана начинают сгущаться, как кисель, и вдруг из мглы соткались силуэты тварей. Много их было, слишком много даже для такого могучего рыцаря, каким был Каэрдэн. Но не устрашился наш герой и отважно бросился к тварям, кромсая их верной сталью и жалея лишь о том, что не было у него факела…
— Зачем мне соблазнять тебя — когда ты сам так рвешься мне служить? — молвит голос, и еще яростнее врубается Карэдэн в гущу сражения. Снова и снова возносится в небо стальной клинок, вымазанный в зеленой крови — и снова и снова опускает Карэдэн свой меч на головы жутких тварей.
— Давай, руби сильнее, — подзадоривает голос. — Ведь чем больше в тебе гнева — тем ближе ты ко мне. Что может быть естественнее ярости бойца и жажды крови? Руби, Каэрдэн! Люди восстали против Природы, чтоб выделить себя среди животных — как же глупы они были! Не против меня бунт вы подняли — себе объявили войну. Не выиграть вам ее никогда!
Кипит в Каэрдэне бешенство боя. Рубит он снова и снова, фонтанами бьет зеленая кровь. Но что такое? Вздрогнул Каэрдэн. Замер. И схватился рыцарь за челюсть. Острая боль пронзила его десны. Ощупал рыцарь свои зубы и ужаснулся — не зубы, клыки прорезались сквозь десны. Больно было Каэрдэну, и страшно. Наполнился рот его соленой кровью, а когда посмотрел Карэдэн на свою руку — едва не вскрикнул он. Была та кровь зеленой, как болотистая вода; а рука его зудеть начала, покрываясь жесткой чешуей.
Стал Каэрдэн похож на болотных тварей.
И засмеялась тогда Природа.
— Ты проиграл, рыцарь. Как и все до тебя. Как и те, с кем ты сражался. О, немало было среди них отважных кнехтов и запуганных крестьян. Но неважно, что привело сюда этих людишек — все они стали моими слугами. Друиды были только первыми из многих…
— Нет, я не проиграл! — воскликнул (или прорычал?) Каэрдэн. — Я не позволю ложной богине завладеть моей душой! Уж лучше умереть, чем служить тебе!
Тут бросил Каэрдэн свой меч, и скрестил руки на груди, готовясь встретить смерть, как подобает рыцарю. И как по волшебству исчезли страшные клыки и когти, и кожа его перестала чесаться… Снова стал Каэрдэн человеком.
— Убить тебя? Ну что ты, Каэрдэн! Как может мать убить родного сына? — вопрошает голос. — И кто тогда спасет леди Сигуну? Неужели ты забыл о долге рыцаря? Иди Каэрдэн, я отпускаю тебя. Забирай эту самку и возвращайся в свой вонючий город, выстроенный из мертвого камня и убитых деревьев. Уходи, Каэрдэн, и помни: ты обязательно вернешься ко мне, как и должен возвращаться блудный сын.
Взял тогда Каэрдэн свой плащ, укутал в него леди Сигуну, усадил ее в седло перед собой, а уезжая, выкрикнул:
— Ты права, лже-богиня! Я обязательно вернусь, и принесу с собой огонь! И тогда ты узнаешь, чем гнев человеческий отличается от звериной ярости!
И всю дорогу до Форт-Саважа звенел в ушах Каэрдэна звонкий смех Природы.
Резня в Форт-Саваже
Возвратившись в Форт-Саваж, вернул Каэрдэн коменданту супругу, чем несказанно обрадовал его, а сам продолжал пребывать в задумчивости и тоске.
Печалится Каэрдэн, вспоминая, что твари, им сожженные, были когда-то людьми. И думает он о том, как бы ему победить Природу. Собрался он было испросить совета о премудрого Игнатиуса, но не успел.
Ушел маг вслед за осчастливленным комендантом и сказал тому:
— Прошу великодушно меня простить, но должно нам проверить леди Сигуну, как проверяли ранее всех вернувшихся с болот.
— Ах, право, с этим можно подождать! — возразил комендант. — Ведь леди Сигуну спас доблестный рыцарь Каэрдэн, а это значит, что не успели подлые друиды свершить над нею свои ритуалы!
— Как знать, как знать, — пробормотал себе под нос Игнатиус и добавил: — Не бойтесь, уважаемый комендант, нам нет нужды прижигать плоть леди Сигуны огнем. Придумал я заклятье, разрушающее чары Природы и друидов и позволяющее заглянуть под ложную личину. Но должен я опробовать свое колдовство, и если вы позволите…
Тут отстранил Игнатиус коменданта и начал совершать пассы над телом Сигуны.
Странная перемена случилась тогда со всеми, кто был в комнате. Сначала Игнатиус побледнел и осунулся, и пот выступил на его лбу. Потом подействовало заклятье, и кожа Сигуны всего лишь на миг, но превратилась в чешую, а во рту показались острые иглы клыков. А вслед за тем вздрогнул комендант, сгорбился и голову повесил.
Догадался комендант, что опоздал Каэрдэн и не спас Сигуну от чар Природы. Опечалился старый рыцарь и приказал сжечь бесчувственную Сигуну, ибо больше ничего нельзя было с ней поделать.
Сложили на главной площади Форт-Саважа костер, в центр которого вздымался столб. А к столбу этому привязали тварь в облике леди Сигуны, и созвали народ посмотреть, как будет она корчиться в языках пламени.
Кричат люди, проклинают Природу и друидов болотных. Переполнены их сердца яростью. Устали люди жить в страхе и взалкали возмездия Природе.
Один Каэрдэн стоит молча и поддерживает обессиленного мага. Да еще комендант беззвучно рыдает, обнимая пятилетнего сына.
Тут подносят факел к пирамиде дров и вспыхивает жаркое пламя. Приходит в себя Сигуна и начинает взывать о пощаде. Но нет милосердия в сердцах людей. Злобно смеются они над корчами твари; но та не спешит сбрасывать личину и верещать по-животному. Плачет Сигуна, и умоляет избавить ее от мучений, но глухи к мольбам горожане. Радуют их муки создания Природы. Приятны их взорам ожоги, уродующие белую кожу Сигуны, ласкают их слух надрывные крики. Веселятся люди.
Противно Каэрдэну смотреть на них. И еще противнее ему смотреть, как мучается Сигуна. Много тварей сжег Каэрдэн, но никогда еще не видел, чтобы хоть одна из них могла так долго сохранять человеческий облик. Спрашивает Каэрдэн у мага:
— А не могло ли случиться так, что ошибка была в твоем заклинании, премудрый Игнатиус? Доводилось ли тебе испытывать его на человеке, ни разу не бывавшем на болотах?
Молчит Игнатиус. Не отвечает Каэрдэну.
А спустя малое время умерла на костре леди Сигуна, задохнувшись дымом. И увидели все, что и после смерти сохранила она человеческий облик, что просто немыслимо для твари, сотворенной Природой. Ужаснулись тогда люди содеянному ими, а сильнее прочих ужаснулся Игнатиус.
Загомонили люди, зароптали. Стыдно им стало. Сожгли на их глазах безвинную женщину, а они этому не помешали. Стоят люди молча, друг другу в глаза не смотрят. Не знают, что им теперь делать.
И вдруг комендант как закричит:
— Это он виноват! — и указывает пальцем на Игнатиуса. — Это он нас заколдовал! Он не маг, а друид!
Молчит Игнатиус. Не отводит ложные обвинения. Молчит, и сил набирается. А народ кричит:
— Это маг виноват! — и снова ярость возвращается в сердца людей, наполняя их уверенностью. — Сжечь его! — кричат люди.
Берется Каэрдэн за меч, чтобы вразумить озверевшую чернь, и снова слышит смех Природы.
— Спасибо тебе, Каэрдэн, что впустил меня в ваш мертвый город. Спасибо, что подарил мне так много новых слуг. Ты хорошо поработал, мой сын Каэрдэн. Я довольна тобой, — и опять смеется женский голос в голове Каэрдэна.
Стискивает Каэрдэн рукоятку меча, и чувствует, как начинает зудеть его кожа и болеть десны. Не обнажает Каэрдэн клинка.
А толпа окружает Каэрдэна и Игнатиуса, как ранее твари окружали рыцаря на болотах.
Тут выходит вперед Игнатиус и вздымает руки к небу. Отшатывается толпа. Дрожат руки у мага, и лицо его покрывается холодным потом — но собирается с силами маг и выкрикивает заклинание, после чего падает замертво.
А потом случилось следующее. Каждый, кто был на главной площади Форт-Саважа (а были там и кнехты, и ремесленники, и крестьяне), вдруг увидел, что окружают его твари, и глаза их пылают злобой, а людей среди них и вовсе нет, если не сч