Нелли вспомнила свой список совпадений, но ничего не сказала.
Обе помолчали, затем Жанна потянулась за пузатым чайником и налила себе и Нелли еще по чашке. Она сама расстраивалась, глядя на печальное лицо Нелли. А между тем, горевать было, в сущности, не из чего, это было даже нелепо. Отпив глоток чая, Жанна решительно отставила чашку:
– Сказать тебе, как обстоит все по правде?
– Нет.
Нелли не желала слушать никакой правды.
– По правде, ты все это придумала и сама убедила себя в этих фантазиях. Я хочу сказать, что вся эта дурацкая «любовная история», – тут Жанна обозначила жестом кавычки, – существует только в твоем воображении. Сплошная кажимость. Ты немного замечталась, Нелли. Студентка, увлеченная своим профессором, – это же классический случай! Ладно, это не запрещается, но теперь-то пора опомниться и спуститься с небес!
– Да что ты вообще понимаешь в чувствах! – сказала Нелли, кусая губы.
Жанна только вздохнула. Как подступиться к романтику, она не знала. Все это надуманное кривляние, туманные намеки на что-то непонятное, разговоры про лунный свет и неизъяснимую тоску… Может быть, они и красиво звучат, но, как правило, ни к чему не приводят.
– Еще как понимаю, – спокойно возразила она. – Твои переживания, например, все это время интересовали только тебя. Этот Бошан не имеет ни малейшего представления о твоих великих чувствах, это же совершенно ясно, – Жанна развела руками. – Да и откуда он мог о них знать, если ты никогда не высказывалась? Сколько ты уже знакома с Бошаном? Год? Два года? Что же ты хочешь! Все, чему суждено быть, сбывается. В глубине души ты и сама чувствовала, что из этого ничего не получится. Но, конечно, это же куда проще – навоображать себе всякое, чем честно взглянуть в лицо фактам!
– Нет, все было иначе, – сказала Нелли, хотя в ней и шевельнулось сомнение – вдруг все действительно было именно так, как говорила Жанна. – Тебе это, возможно, покажется странным, но внутреннее чувство подсказывало мне, что все будет хорошо, и я только ждала…
– Ждала? И чего же?
– Какого-нибудь знака, – тихо ответила Нелли.
Жанна хлопнула себя ладонью по лбу:
– О господи! Неужели ты это серьезно? – Она как-то забыла про то, что кузина верит в приметы и знаки. А ведь Нелли и раньше была склонна выдумывать несуществующие связи между событиями, приписывать им особенное значение и в чем угодно угадывать скрытый смысл. Жанна покачала головой: – Бедная моя, милая кузиночка! Не заняться ли тебе как-нибудь правильными философами? Сартр, например, тебе очень бы пригодился. – Она сочувственно посмотрела на Нелли. – Пойми ты наконец, Нелли, никаких знаков вообще не бывает. Да и откуда бы им взяться? Только мы сами придаем смысл и значение своей жизни. Так что брось-ка ты лучше дожидаться знаков. Поверь мне, Вселенной совершенно безразлично, что мы тут творим на этой земле.
Нелли высморкалась и повыше натянула одеяло, ее все еще познабливало.
– Я считаю, что в твоей картине мира совершенно нет места магии, – заявила она наконец. – Во что-то надо же верить!
– Я верю в то, что я вижу. И нахожу в этом достаточно магии, – насмешливо улыбнулась Жанна, вставая с дивана. – Уже поздно, и тебе, голубушка, пора в постель. Не знаю уж, магия мне подсказывает или не магия, а одно я могу тебе точно предсказать: через две недели профессор Бошан уйдет в прошлое и ты сама не сможешь понять, отчего ты так переживала.
– Апчхи! – ответила Нелли. – Уж лучше бы магия.
Когда кузина ушла, Нелли, знобко поеживаясь, подошла к окну. Над Парижем взошла одинокая луна и светила так же печально, как было и на душе у Нелли. Впервые с тех пор, как она здесь поселилась, Нелли почувствовала, что хотела бы быть как можно дальше отсюда. Где-нибудь на юге, где сейчас тепло и светит солнце, а люди беззаботны и веселы. Она задернула шторы и чихнула.
Задумчивым взглядом она обвела свое жилище, за которое несколько лет назад выплатила первый взнос из денег, полученных по наследству. Спокойная спальня с балконом, просторная гостиная, в которой нашлось место для ее письменного стола и большого бабушкиного дивана, уютная маленькая кухонька, ванная с окном. Хорошая квартирка старой застройки в центре Парижа, которая принадлежала или почти что принадлежала ей. Как она тогда этим гордилась! Она установила себе режим строгой экономии, чтобы выплачивать банку ежегодные взносы, и всегда испытывала в январе чувство удовлетворения, переведя в банк очередной взнос досрочно. Семьдесят квадратных метров надежности! Но сейчас все это представлялось ей таким незначительным. Париж вдруг стал темным и холодным, удаленным на миллионы световых лет от укромной уединенности летнего вечера в парке Бют-Шомон, где она стояла перед входом в ресторанчик «Роза Бонёр» такая влюбленная и полная надежды.
– Ну, не вешай нос! – сказала ей на прощание Жанна. – Все это пройдет. Самое худшее у тебя уже позади. Ты же помнишь, что говорила бабушка: в самый темный ночной час уже занимается новый день.
Новый день принес с собой головную боль и озноб, что не предвещало ничего хорошего. Нелли не пошла на факультетский праздник в честь Рождества (что уберегло ее, по крайней мере, от влюбленной речи профессора, которую он завершил веселым «Tanti auguri!»[42]) и не поехала в Локронан, где в последние годы всегда проводила рождественские праздники с кузиной Жанной в окружении многочисленных бретонских родственников, собиравшихся в доме с синими ставнями, в котором прошло ее детство.
Все праздники она лежала в кровати, сотрясаемая жутким кашлем, и предавалась размышлениям об упущенных возможностях и разбитых мечтах. Но через три дня после того, как колокола собора Нотр-Дам возвестили наступление нового года, а Нелли впервые встала после болезни, она вдруг сделала загадочную находку, которая ознаменовала совершенно новый поворот в ее жизни.
Жанна, разумеется, не согласилась бы, что посвящение, найденное в книге, было знаком судьбы. Нелли, напротив, была совершенно убеждена в том, что это так, – посвящение было знаком.
9
Всегда, когда у Нелли что-то в жизни не ладилось или возникали какие-то непреодолимые трудности, она принималась за уборку квартиры. Потому что если ты в состоянии навести порядок в мелочах и все расставить по местам, то и с крупными проблемами все как-нибудь утрясется. Никогда нельзя допускать, чтобы внешние обстоятельства управляли тобой, потому что тогда ты в конце концов совсем запутаешься.
Нельзя сказать, чтобы у Нелли на полках и в ящиках царил какой-то особенный беспорядок, чтобы на стульях и креслах валялась разбросанная одежда или письменный стол был сплошь загроможден бумагами так, что не видно и столешницы. У Нелли были свои слабости, но ее никак нельзя было назвать неряхой. Однако за последние тревожные недели мусор все-таки накопился. В маленькой кухне большая плетеная корзинка, в которую она складывала упаковку от продуктов, – Жанна, перед тем как уехать в Бретань, обеспечила ее солидным запасом питания, – была уже полна до краев. Надо было помыть ванну, да и паркет в комнатах пора было натереть.
В начале января Нелли встала с кровати, и, когда она, все еще покашливая, открыла балконную дверь, нос ей пощекотал солнечный лучик, прошмыгнувший сквозь серые тучи. Нелли вдохнула свежий утренний воздух и с удивлением поняла, что ей стало лучше. Голова не болела, ломота в теле прошла, и впервые за все время после того злополучного декабрьского дня она, проснувшись, не подумала о Даниэле Бошане в первую же минуту.
Нелли сварила себе кофе, оделась и решила, что пора посвятить день уборке. Нельзя все время киснуть без дела. Когда вокруг будет восстановлен порядок, возможно, пройдут и мрачные мысли.
Она застелила кровать, выбросила коробочки из-под лекарств в корзинку для бумаг, вынесла мусор, старые газеты и пластиковые бутылки во двор, где стояли мусорные баки, помыла стаканы и тарелки, вытерла на полках пыль, пропылесосила берберский ковер в гостиной, до блеска натерла специальной жидкостью овальный обеденный стол, спрятала одежду и обувь, которую давно не надевала, и почувствовала, что настроение у нее заметно улучшилось. Вот чем хороша физическая работа, в отличие от умственной: ты сразу видишь результат и можешь почувствовать удовлетворение.
В детстве Нелли, когда ее спрашивали, кем она хочет быть, отвечала, что хочет стать продавщицей книжного магазина, как ее мама. Книжная лавка под названием «Дикая гортензия» и «Салон чая», которые держала ее мама в Кемпере, были совершенно особенным местом с солнечно-желтыми стенами и голубой дверью, по бокам которой цвели разросшиеся кусты ярко-голубой гортензии. Бывать там любила не только девочка, но и покупатели, заходившие туда за книжками и отборными сортами чая. А если захочется и найдется свободное время, то можно было посидеть в уютном салоне со свежеприобретенным романом или художественным альбомом, наслаждаясь ароматным чаем à la rose[43] из тонкой фарфоровой чашки с кусочком gâteau au chocolat[44]. В восемь лет для Нелли не было большего удовольствия, как расположиться с книжкой и большим куском шоколадного торта на любимом диване под одним из двух высоких окон чайной комнаты и погрузиться в мир фантазии.
Сейчас в двух комнатах, в которых прежде блаженствовали книголюбы, находился магазин одежды, в котором продаются рубашки для рыбалки, капитанские фуражки и водонепроницаемые куртки и плащи. И разумеется, сине-белые полосатые тельняшки, которые заезжие туристы с удовольствием покупают в качестве сувенира из Бретани.
Приехав в Париж и поступив в университет, Нелли, знакомясь с окрестностями Сорбонны, обнаружила там, к своей радости, «Крылатого муравья». Этот бывший книжный магазин со странным названием был расположен в тени церкви Сен-Жюльен ле Повр, и там можно было приобрести чай тридцати четырех сортов. Он являл собой чудесное тихое пристанище среди суматохи Пятого округа. Этот маленький чайный салон с голубой дверью на улице Фуар, всего в нескольких шагах от знаменитого книжного магазина «Шекспир и компания», сразу бросился Нелли в глаза благодаря своему сходству с «Дикой гортензией». Никаких гортензий тут, правда, не было, зато можно было выбрать к чаю вкусный десерт, кроме того, это было восхитительно обставленное помещение, где все стены были увешаны зеркалами, картинами, а главное, уставлены книгами, которые можно было посмотреть, сняв с полки. Устроившись тут как-то в ноябрьский день за квадратным мраморным столиком между двумя светлыми, увитыми цветочными гирляндами колоннами, Нелли обнаружила в меню даже свой любимый чай.