тогда-то займутся желанными для себя делами. И вскоре мы тоже начинаем воображать это почти мистическое время в будущем. Время, когда мы тоже не будем обязаны заниматься рутинной работой и сможем вместо нее тратить свое время на дела, которые хотим делать. А тем временем, дабы компенсировать тот факт, что мы проводим день за днем, не занимаясь тем, чего хотим, мы покупаем все новые и новые вещи. Мы надеемся, что реклама хотя бы отчасти права и что эти вещи принесут нам удовлетворенность, которую не в силах дать ежедневная трудовая жизнь. Увы, чем больше мы приобретаем, тем больше у нас счетов, а следовательно, тем больше времени нам нужно проводить на работе, чтобы мы могли все это оплачивать. Поскольку трата времени на рабочем месте – это не идеальное времяпрепровождение, которого мы бы хотели для своей жизни, больше часов, отведенных работе, приводит к более сильному чувству неудовлетворенности, потому что теперь у нас еще меньше времени остается на то, чем мы хотим заниматься.
– И поэтому мы покупаем еще больше вещей, – подхватил я. – Кажется, я понимаю, к чему все это идет. Не очень-то позитивный замкнутый круг.
– Позитивный он или нет, – отозвалась Энни, – а конечный результат заключается в том, что люди продолжают подолгу работать над тем, что не обязательно реализует их ЦС. И продолжают трепетно ждать будущего, когда им больше не придется работать и они, наконец, смогут заняться тем, чем хотят.
– Надо же, я никогда раньше так об этом не думал! – воскликнул я. – Вы точно во всем этом уверены?
Энни и Майк дружно рассмеялись.
– Джон, точно так же, как я рекомендовала вам не принимать рекламу за чистую монету, а просто видеть в ней то, чем она является, я не хотела бы, чтобы вы просто соглашались со всем, что я говорю, – ответила Энни. – Кейси сказала, вы говорили о том, что у каждого из нас есть шанс расширять свой кругозор, и именно таким способом мы познаем то, что существует. То, о чем я рассказала вам, – это всего лишь мнение одного человека. Теперь, когда вы его выслушали, вы можете посмотреть на мир вокруг себя и решить, считаете ли вы это мнение верным отчасти, полностью верным или глубоко ошибочным.
– Ну, оно определенно заставит меня думать о многом по-новому, – заметил я. – А скажите-ка мне, Энни, насчет приведенного вами примера – вы сами прошли через этот цикл?
Энни рассмеялась:
– Еще бы! Теперь я могу над этим посмеяться, но в то время мне было не до смеха. Я была по-настоящему несчастна, и мне казалось, что я не властна над собственной жизнью. Каждый день я работала по многу часов, а потом пыталась наверстать отсутствие свободного времени, балуя себя. Мне казалось, что это очень рациональный подход к жизни. Проработав все выходные, я говорила себе: значит, я заслуживаю того, чтобы побаловать себя новым нарядом, новейшим электронным гаджетом или каким-нибудь новым предметом домашней обстановки. Проблема заключалась в том, что, поскольку я работала постоянно, у меня редко находилось время, чтобы воспользоваться тем, чем я себя баловала. Люди приходили ко мне домой и говорили, как им все нравится, но я редко проводила время в собственном доме, чтобы успеть насладиться им.
Однажды вечером, разобравшись с огромной стопкой счетов, которым предстояло в очередной раз пожрать бо́льшую часть моего месячного дохода, я рухнула на кровать и уставилась в потолок. Это был единственный способ не дать себе разразиться слезами. Я осознала, что жизнь проходит мимо меня. Я проводила ее на работе, которую на самом деле не любила, и пыталась компенсировать это покупкой вещей, до которых мне, честно говоря, тоже не было никакого дела. Что еще больше усугубляло ситуацию – мой план по возвращению к приятным для меня занятиям требовал, чтобы я работала до шестидесяти лет, после чего смогла бы выйти на пенсию. Это было ужасное чувство.
– Похоже, тогда у вас был совершенно иной образ мыслей, чем теперь, – заметил я. – И что же случилось?
Энни улыбнулась и ответила:
– Случился иной образ мыслей. В тот вечер, полежав на кровати, уставившись в потолок и пытаясь понять, как я дошла до жизни такой, я решила пойти прогуляться. Я жила в большом городе, и на улицах было полно людей. Я смотрела на каждого прохожего, гадая, испытывает ли кто-нибудь из них те же чувства, что и я. Счастливы ли они? Занимаются ли тем, чем хотят заниматься? Чувствуют ли себя удовлетворенными? Под конец я зашла в маленькую кофейню, которую несколько раз видела, но ни разу не бывала внутри. К моему удивлению, там сидел один мой знакомый. Я встречалась с ним несколько раз, и мне нравилась его всегдашняя непринужденность. Он пригласил меня за свой столик, и три следующих часа, перемежаемые множеством чашек кофе, мы обменивались теориями о жизни. Когда я объяснила ему свою ситуацию, он улыбнулся и предположил, что я, возможно, слишком начиталась собственных рекламных материалов. Я сказала ему, что не очень понимаю, что он имеет в виду, и он объяснил про тот замкнутый круг, о котором я вам уже говорила. А потом сказал кое-что еще, и его слова я храню в памяти до сих пор.
«Трудность, – сказал он, – в том, чтобы осознать, что нечто удовлетворяет нас потому, что мы лично определяем это нечто как удовлетворительное, а не потому, что кто-то нам об этом сказал».
В тот вечер, добравшись до дома, я села и стала размышлять о том, что меня удовлетворяет и почему. Поставила перед собой задачу подумать о том, как я хочу проводить каждый день. А вскоре уже задавалась вопросом, почему я хочу проводить каждый день именно так. Со временем этот образ мыслей и привел меня сюда, – закончила она.
Я перевел взгляд на стол. Энни указывала на меню.
Почему вы здесь?
– А потом? – спросил я.
Энни снова рассмеялась.
– Ну, Кейси, наверное, уже объяснила вам, что, как только задаешься вопросом «почему я здесь», все меняется. Не вдаваясь в мучительные подробности, могу сказать вам, что с того вечера я стала другим человеком. Это начиналось медленно, с того, что я каждую неделю стала тратить немного больше времени на себя. Я перестала баловать себя «вещами» в качестве компенсации за упорный труд – и вместо этого начала баловать себя, занимаясь тем, чем хотела заниматься. Каждый день я непременно старалась хотя бы один час заниматься тем, что мне по-настоящему нравилось. Иногда это было чтение романа, который приводил меня в восторг. Иногда – долгая прогулка или спортивные игры. В конце концов один час стал двумя, а два разрослись до трех. Не успела я оглянуться, как уже полностью сфокусировалась на тех делах, какими хотела заниматься, на занятиях, которые реализовали мой ответ на вопрос «Почему я здесь?».
Глава 13
Энни повернулась к Майку.
– Вы уже обсуждали вопрос о смерти?
– Вопрос о чем? – переспросил я, внезапно ощутив неслабую такую тревогу.
Энни улыбнулась и снова указала на меню:
– Второй вопрос.
Я опустил взгляд.
Боитесь ли вы смерти?
Я уже почти забыл о том, что в меню были еще вопросы. После того как меня столкнули с первым, я не был уверен, что готов размышлять об остальных.
– Они связаны друг с другом, – пояснил Майк.
Опять он читает мысли! И как раз тогда, когда я начал думать, что это место – нормальное кафе. Хотя, догадываюсь, на самом деле я ни разу такого не подумал.
– Что вы имеете в виду под словом «связаны»? – спросил я.
– Боитесь ли вы смерти? – подхватила Энни. – Большинство людей боятся. Между прочим, это один из самых распространенных человеческих страхов.
– Не знаю, – пожал я плечами. – В жизни многое надо сделать, и я не хочу умирать до того, как мне представится возможность испытать все, что я хочу. Но смерть – не то, о чем я думаю каждый день.
– Люди, которые ни разу не задавались первым вопросом и не предпринимали шагов к реализации своей ЦС, занимаясь тем, чем они хотят заниматься… – Энни на миг замолкла и поглядела на меня. – Эти люди боятся смерти.
Настала моя очередь помолчать. Я переводил взгляд с Энни на Майка и обратно.
– Вы хотите сказать, что большинство людей каждый день думают о смерти? Не уверен, что это так. В смысле, я уж точно не каждый день о ней задумываюсь.
Майк улыбнулся.
– Нет, это не совсем так. То, о чем мы говорим, имеет место главным образом на подсознательном уровне. У большинства людей концепция смерти не маячит на переднем плане мыслей. Но подсознательно они понимают, что с каждым прошедшим днем становятся ближе к моменту, когда у них больше не будет возможности заниматься тем, чем они хотят заниматься в жизни. Поэтому они страшатся того дня, который существует где-то в будущем, когда у них уже не будет этого шанса. Они страшатся того дня, когда умрут.
Я задумался над тем, что он сказал.
– Но ведь это не обязательно должно быть так, верно? Я имею в виду, если человек спрашивает себя, почему он здесь, выбирает те дела, которыми хочет заниматься и которые реализуют его ЦС, и на самом деле занимается ими, то с чего бы ему бояться смерти? Нельзя же бояться, что у тебя не будет возможности заниматься чем-то, если ты и так занимаешься этим каждый день?
Энни улыбнулась.
– Действительно, нельзя, – мягко проговорила она и встала из-за стола. – Приятно было познакомиться с вами, Джон. Боюсь, мне нужно вернуться к моему другу, но я получила удовольствие от нашего разговора.
Я привстал, и мы снова пожали друг другу руки.
– Я тоже рад. Спасибо, что поделились со мной своими прозрениями.
Она развернулась и пошла к дальнему столу, а я сел обратно на диванчик. Мои ощущения изменились. Я не очень понимал, как именно, но чувствовал, что только что узнал нечто такое, что еще долго не утратит своей ценности.
– Вы в порядке, Джон? – спросил Майк. – Вид у вас несколько ошеломленный.
– Просто думаю, – отозвался я. – То, что говорили вы и Энни, обладает глубоким смыслом. Меня удивляет, что я не слышал этого раньше и сам об этом не думал.