– Всему свое время, Джон. Может быть, вы и думали об этом раньше, но в тот момент не были готовы прислушиваться или действовать в соответствии с этими мыслями.
Майк встал и забрал со стола две пустые тарелки.
– Давайте-ка я уберу часть посуды. Хаш-брауны будете доедать?
– Как ни удивительно, да, – кивнул я, выныривая из своих мыслей и возвращаясь к стоявшей передо мной еде. – Они слишком хороши, а я слишком голоден, чтобы от них отказываться.
Когда Майк отошел, я снова сосредоточился на том, что мы только обсудили с ним и с Энни. Переварить предстояло немало. Я размышлял об истории Энни и о воздействии рекламы. В какой степени мое определение успеха, счастья и удовлетворенности на самом деле определялось другими людьми, а не мною самим? Разобраться было непросто. Я решил, что впредь постараюсь лучше осознавать идеи, стоящие за словами со стороны.
Но вопрос о смерти – совсем иной коленкор, здесь требовался более глубокий уровень понимания. Нельзя сказать, что я жил в состоянии эмоционального отчаяния, только и делая, что тревожась о смерти, но я все же думал о ней, хотя и нечасто. Однако сама концепция – жить так, чтобы реализовать свое собственное предназначение, оценивая каждый прожитый день именно под таким углом зрения, – вызывала во мне более чем живой отклик.
«Нельзя бояться, что у тебя не будет возможности делать что-то, если ты уже сделал это или делаешь это каждый день», – сказал я сам себе.
Я пожалел, что не додумался до этого раньше.
«И все же, – размышлял я, – недостаточно быть просто знакомым с этой концепцией. Еще раз: смысл в том, чтобы действительно заниматься тем, чем хочешь заниматься».
Глава 14
Я снова вгляделся в меню.
Почему вы здесь?
Боитесь ли вы смерти?
Удовлетворены ли вы?
Эти вопросы уже не казались такими странными, как тогда, когда я в первый раз прочел их. Теперь они имели гораздо большее значение.
Удовлетворены ли вы?
«Пока не пойдешь дальше простого знания, почему ты здесь, и не начнешь работать в этом направлении, не думаю, что можно достичь удовлетворенности», – сразу пришло в голову.
– Но сделать это не всегда просто, верно? – спросила Кейси.
Я поднял взгляд. Она протягивала руку за пустым стаканом, чтобы подлить воды.
– Очень даже непросто, – согласился я. – Я тут думаю о своей собственной ситуации. Каждый день я делаю то, что умею делать. Мне за это платят. А что будет, если я спрошу себя, почему я здесь, определю, чем хочу заниматься, а потом пойму, что не умею этого делать? Или не смогу найти работу, занимаясь этим делом? Чем я буду зарабатывать на жизнь? Как я буду содержать себя, смогу ли откладывать деньги на ту же пенсию? Что, если у меня не хватит таланта на эти новые занятия, какими бы они ни были? Или если эти занятия будут вызывать у других людей только смех или неуважение?
Кейси дождалась, пока я закончу.
– Джон, как вы думаете, когда человек пройдет все этапы, стараясь выяснить, почему он здесь, и найдет верный ответ, взволнует ли его то, что он обнаружит?
Я пару секунд помолчал, стараясь представить, как это будет.
– Надеюсь, что так, – ответил я. – Если человек по-настоящему поймет, для чего он существует, думаю, это будет для него очень волнующе.
– А будет ли так же волнующе заниматься вещами, которые помогают реализовать причину существования?
Я снова помолчал. Вопросы Кейси казались мне слишком легкими. «Должно быть, я что-то упускаю», – подумал я.
– Конечно, – сказал я. – А почему нет? У человека такие занятия должны вызывать большое воодушевление, даже страсть.
– Тогда почему же вы думаете, что этот человек может потерпеть неудачу?
Я посмотрел на нее. Не успел я открыть рот, как она продолжила:
– Вы когда-нибудь встречали человека, который был бы беспредельно влюблен в то дело, которым занимается каждый день? Казалось ли вам, что ему повезло заниматься тем, чем он по-настоящему наслаждается?
Я еще немного помолчал, потом сказал:
– Встречал, хоть и нечасто. Но я действительно знаю пару-тройку людей, которые подходят под это описание.
– Хороши ли они в своем деле? – поинтересовалась Кейси.
– О да! – ответил я не без сарказма. – Учитывая, сколько времени они тратят на свое дело, еще бы они не были в нем хороши! Я имею в виду, что они читают о предмете своей страсти в свободное время, смотрят телепрограммы на соответствующие темы, ездят на всякие съезды и конференции… При таком массированном воздействии они просто обязаны быть настоящими профи.
– А разве они не устают от того, чем занимаются? – задала она вопрос.
– Нет, – помотал я головой. – Такое впечатление, что их за уши от любимого дела не оттащишь. Они словно заряжаются, занимаясь им, и…. – Я запнулся на середине предложения.
Кейси улыбнулась, глядя на меня.
– И как, им действительно очень трудно найти работу?
Еще одна пауза.
– Тем, кого я знаю, – нет. Они обладают таким запасом знаний и относятся к своим занятиям с такой страстью, что все обращаются к ним за советом, а то и стремятся вовлечь их в собственные начинания.
– Я бы еще предположила, что это очень позитивные и энергичные люди, – добавила она. – Вероятно, им совершенно не нужно сбегать в отпуск, чтобы «перезарядиться».
Я помолчал, переваривая замечания Кейси. Интересный способ смотреть на вещи! Какой была бы жизнь, если бы я всегда делал то, что хотел делать? Если бы всегда тратил свое время на то, чем страстно увлечен?
– А как же деньги? – спросил я. – То, что ты хорош в какой-то сфере или много о ней знаешь, не означает, что ты будешь много за это получать. Положим, найти работу ты сможешь всегда, но хорошо ли она будет оплачиваться? – Я даже немного воспрянул духом, придумав следующий аргумент: – В конце концов, кто знает, какого рода занятия конкретный человек сочтет удовлетворительными!
– Понимаю, – кивнула Кейси. – Что ж, давайте подумаем о наихудшем возможном сценарии в том, что касается денег. Человек мог бы жить жизнью, в которой он каждый день делает то, что определил как дело, помогающее реализовать цель его существования. Однако он не зарабатывает «много» денег. Бог ты мой, какая это была бы трагедия! Вообразите себе последствия. Вы обнаруживаете, что вели такой образ жизни, который всегда реализовывал вашу ЦС. Вы провели всю свою жизнь, занимаясь тем, что хотели делать, – это следствие того, что вы выяснили для себя, почему вы здесь. Но вот вы достигаете возраста 65 лет – и не имеете достаточных сбережений… И что же тогда делать? – вопросила она, и голос ее был полон насмешливого драматизма. – Полагаю, вам все равно пришлось бы заниматься тем, чем вы хотите заниматься. Точно так же, как и раньше. Вот уж трагедия так трагедия!
Я рассмеялся.
– Кейси, когда вам того хочется, вы умеете быть неотразимо саркастичной!
Она вернула мне улыбку:
– Я просто стараюсь убедиться в том, что полностью понимаю вашу линию мышления.
– Понял, понял. Это в пару к истории про рыбака, которую поведал мне Майк. Зачем дожидаться возможности делать, что хочешь, если можно заниматься этим прямо сейчас?
– И это, и кое-что еще. Помните свой разговор с Энни о том, почему некоторые люди покупают вещи?
– Конечно, мы говорили, что некоторые люди стремятся заработать больше денег, чтобы иметь возможность купить больше вещей. Они надеются, что приобретенные вещи удовлетворят их, поскольку они не занимаются каждый день тем, что хотели бы делать. Но опасность заключается в том, что, чем больше они покупают, тем больше им приходится работать, чтобы оплачивать свои покупки. Если не проявить осторожность, это превращается в порочный круг.
Я умолк. Было такое ощущение, что я что-то упустил. Я взглянул на Кейси, но она лишь ответила мне прямым бесхитростным взглядом.
– Это как-то связано с наихудшим возможным сценарием, верно? – спросил я. Кейси кивнула.
Я на мгновение задумался.
– Полагаю, первый вывод – человек в наихудшем возможном сценарии всегда мог бы выбрать какое-то другое занятие.
Кейси лишь снова кивнула, так что я продолжил:
– Это ведь наихудший возможный сценарий, но, очевидно, есть и сценарий получше. Человек может зарабатывать много денег, занимаясь тем, чем хочет заниматься, и реализуя причину, по которой он здесь.
И снова Кейси кивнула.
Я все еще не добрался до звена, которого, по моим ощущениям, недоставало. Откинулся на спинку диванчика и отпил воды. Я уже был готов попросить о намеке, как тут до меня дошло:
– Может быть, деньги становятся менее значимыми? Я имею в виду, это, конечно, зависит от человека и от обстоятельств, но возвращаясь мысленно к разговору, что состоялся у нас с Энни, я вспоминаю, как недоумевал, почему люди вообще работают. Когда мы с Энни разговаривали, мы говорили о том, что отчасти причины, по которым люди работают, заключаются в поисках удовлетворенности.
– Можете привести пример? – поинтересовалась Кейси.
– Ну, причина, по которой работаю я, – это чтобы зарабатывать деньги. Деньги мне нужны, чтобы платить за то, что я покупаю. Когда я думаю обо всех тех вещах, которые покупаю, мне кажется, что я самую малость похож на тех людей, о которых говорили мы с Энни. Многое из того, что мне принадлежит, – это вещи, которые помогают мне на некоторое время сбежать от реальности, вещи, которые помогают мне расслабиться и начать лучше относиться к своему окружению. Но вот что мне интересно: сколько из них мне понадобилось бы, не будь у меня необходимости «сбегать» или «сбрасывать стресс»? Если бы я всегда занимался тем, чем хочу заниматься, то в моей жизни должно было бы быть меньше того, от чего хочется сбежать, – и, вероятно, куда меньше стресса, который надо сбрасывать. Я не говорю, что ушел бы жить в хижину в лесах, но мне интересно, варьируется ли представление человека о категории «много денег» в зависимости от того, в какой степени он живет жизнью, реализующей его ЦС.