– Это правильно. Не нужно выворачивать наизнанку старую историю, ничем хорошим это не закончится.
– Я понимаю. Не зря же вы столько со мной возились – кое-чему научился. Но влюбиться в его талант – почему бы и нет? На пару минут я представил себя в роли его импресарио – о, как бы я раскрутил Рэйвена!
– Нисколько в этом не сомневаюсь. Тем более что ты сможешь воспользоваться моими связями. Так почему бы действительно не заняться этим? Потом, когда…
– Я не хочу даже думать об этом «когда»!
– Дорогой, но ты же знаешь, что…
– Не хочу этого знать.
Я только вздохнул. А потом подумал: так вот зачем звала меня Ловчая Птица Иоланда! Пусть мне не придется долго наслаждаться ее пением, но Анджея вполне можно ей доверить. Птица впорхнула в мой номер в одиннадцать, как мы и договаривались. Я извинился, что принимаю гостью лежа на диване, потом мы некоторое время присматривались друг к другу. Без боевой енотовой раскраски Иоланда выглядела очень мило: выразительные брови, яркие глаза, улыбка на губах. От нее шла теплая волна участия, любопытства и нежности. Да, Ника можно понять: именно такая живая, теплая и нежная девушка способна растопить его внутренний лед.
– Расскажи мне, девочка, как тебе живется, – наконец решился я заговорить. – Не могу ли я чем-нибудь тебе помочь?
– Сейчас хорошо. Но помощь все-таки нужна. Знаете, я ужасно застенчивая!
– Тебе это мешает?
– Очень! Правда, наши не верят в мою застенчивость, да и мне с ними почему-то очень легко…
– И с Ником?
– Он, по-моему, куда больше стесняется. Поэтому у нас с ним ничего и не получается. Но мне это даже нравится, правда. Это так волшебно! Все эти взгляды, случайные прикосновения, мурашки по коже… Волнение, надежды, предвкушение! Живешь, как на роликах мчишься. По радуге. В общем, я жду, когда он раскачается. Вы думаете, не напрасно жду?
– Конечно, нет. А по поводу твоей застенчивости я хочу вот что сказать: на самом деле это своеобразная защита. Просто у тебя очень сильная интуиция. Ты не можешь себе объяснить, что не так с каким-то человеком, а интуиция говорит, что не стоит с ним связываться.
– Правда? Мне это в голову не приходило. Спасибо! А вот еще… Не знаю, как объяснить… Странное ощущение, что… Например, если я сегодня вернусь домой, мне будет казаться, что на самом деле я осталась тут с вами. Словно меня две штуки! Хотя я понимаю, что одна.
– Знаешь, каждый человек представляет собой множество… личностей, сущностей, как ни назови. Сложное многослойное и многогранное устройство. И с разными людьми мы тоже разные – ты ведь замечала, правда? Ну вот. Есть, конечно, такие железобетонные люди, что всегда одинаковы, но это вовсе не означает, что внутри их не прячутся другие личности. До поры до времени. В тебе много эмпатии. И много любви к миру. Любви очень энергичной, деятельной, ты вкладываешься в общение полностью, именно поэтому и возникает ощущение, что часть тебя осталась с собеседником.
– Интересно… Похоже, так и есть.
– И еще. Ты принадлежишь к тому типу людей, которые с трудом вписываются в чужие рамки и правила, ты вечная странница среди чужих миров. Единственный выход – и ты его уже нашла сама! – создавать собственный мир и населять его теми людьми, которые тебе подходят. Ваше кафе как раз и есть такой мир.
– Вы думаете? Как интересно…
Мы проговорили почти пять часов. О жизни и смерти, о любви и ненависти, предвидении и сострадании, о снах и фантазиях – и даже о варенье! Успели и кофе выпить, и пообедать. Но одной темы избегали – Иоланда не хотела говорить о своих отношениях с матерью. Я не настаивал, хотя видел, как важно развязать этот узел. Но времени совсем не было, а работа долгая. Ни дня не хватит, ни недели. Ладно, в крайнем случае пообщаемся по скайпу. Но я все-таки попросил:
– Дорогая, сделай одну важную вещь. Важную для тебя. Пожалуйста, подумай и запиши все свои претензии к маме. И попытайся сама объяснить, почему она так поступала. Это раз. Второе – попытайся вспомнить все радостные события, связанные с мамой. Когда все соберешь, пришли мне. А потом мы поговорим. Хорошо?
Иоланда вздохнула и кивнула. А потом я позвал Анджея:
– Хочу вас еще раз познакомить. Посмотрите друг на друга, дети.
Они посмотрели – Иоланда с радостным любопытством, Анджей настороженно. Я молчал. А Иоланда все поняла – шагнула к Аджею, заглянула ему в глаза и сказала:
– Не бойся. Со мной можно дружить. Хочешь, буду тебе сестрой? Всегда мечтала о брате.
Анджей неуверенно улыбнулся:
– Боюсь, я не очень умею быть братом…
– А я – сестрой. Но вместе мы научимся. Ты подумай, как здорово: у тебя будет близкий человек, которому можно позвонить посреди ночи и проболтать до утра. А можно встретиться и гулять целый день, не сказав ни единого слова, потому что все и так понятно. Человек, который всегда будет на твоей стороне.
Я затаил дыхание, сделав вид, что меня тут вообще нет. Анджей был смущен и растроган, а Иоланда вдруг взяла и обняла его. Мальчик помедлил, а потом тоже обнял «сестру» – так и вцепился. Подозреваю, хотел скрыть подступившие рыдания. Все-таки Анджей очень одинок. Я-то не в счет.
– Ну вот, видишь, это не смертельно, – улыбаясь, сказала Иоланда, когда они расцепились. – Со мной интересно, правда! А если ты будешь хорошо себя вести, я покажу тебе свою улитку.
– Улитку?! – изумился Анджей. – Надеюсь, это не что-то неприличное?
Иоланда захохотала:
– Улитка – это просто улитка! Я нашла ее в салате. Назвала Маней. А потом потеряла, представляешь? Она малюсенькая, но храбрая – как-то выбралась из банки. Я так расстроилась. Но она вдруг нашлась сама. Смотрю, а она ползет по подоконнику!
– Маня – вовсе не имя для улитки! – решительно заявил Анджей, а я с облегчением закрыл глаза и сказал:
– Идите, дети. Поговорите об улитках в другой комнате. Я отдохну немножко.
Я действительно задремал и очнулся от того, что Анджей присел на край дивана.
– Что, нам пора в аэропорт? – спросил я, беря чашку с чаем, которую он принес.
– Еще есть время. Но, может быть, вы решили задержаться? Я могу поменять билеты, если хотите.
– Задержаться… Я думал об этом. Но знаешь, какая странная вещь: раньше я всегда точно чувствовал, что следует делать, а сейчас, когда я взвешиваю на внутренних весах эти две возможности – уехать сейчас или задержаться, – ни одна не перевешивает. А что ты думаешь? Если хочешь, задержимся.
– Со мной та же история. Я одинаково хочу остаться и уехать. С одной стороны, Иоланда…
– Прости, что я так бесцеремонно навязал тебе подругу, – сказал я. – Словно вы с ней – два младенца в песочнице. Но у меня так мало времени…
– Ну что вы! Я очень рад. И благодарен. Сам бы я не осмелился, а Иоланда мне сразу понравилась. Удивительно теплое существо, правда? Хорошо, что она все правильно поняла.
– В ней я и не сомневался. А вот насчет тебя были опасения.
– Да уж, я мог и взбрыкнуть! Но вовремя почувствовал в ней… Не знаю, как сказать… Родную душу? Действительно, сестра. И пожалуй, старшая, хотя по возрасту мы, наверно, ровесники?
– Ты на два года старше.
– Но все равно! И еще я подумал, что она сможет в случае чего защитить меня…
– От Рэйвена?
– Да. Потому что намерение не влюбляться у меня есть, но…
– Человек слаб.
– Да! А она…
– Она хорошо понимает людей. Но не всегда это пока осознает. Да, она сможет тебя уберечь от необдуманных поступков. Так что, остаемся?
– Наверно, не стоит. Я и так уже переполнен чувствами и впечатлениями, мне надо покопаться в себе, разобраться, что к чему.
– Тогда давай бросим монетку. Положимся на Судьбу.
И Судьба решила, что мы уезжаем.
Интерлюдия
Троица, собравшаяся на маленькой кухне, пополнилась новым персонажем: девочкой лет двенадцати с двумя косичками. Она не казалась прозрачной, но слегка мерцала, как светлячок. Девочка с любопытством оглядывалась по сторонам, потом сказала:
– Ой, как у вас тут интересно!
– Будь как дома! – поклонился ей Светлый. – Угостить тебя чем-нибудь? Ты любишь какао?
– Никогда не пробовала!
– О, тогда сейчас сделаю.
– А она сможет его пить? – спросил Яркий.
– Сможет, – ответила Дама. – Он же сонное какао сварит.
– Да, теперь я понимаю, почему Старый заслужил покой, – задумчиво произнес Светлый, помешивая ложкой в кастрюльке. – Но справится ли Молодой?
– Справится, – уверенно ответила девочка. – Я мало его видела, но оценила.
И, вздохнув, добавила:
– Он такой красивый!
Троица переглянулась.
– Да ладно вам! – воскликнула девочка. – Могу же я просто любоваться им, как произведением искусства?
Выпив какао, девочка сказала:
– Рада была с вами познакомиться! Но я не смогу часто приходить, мне надо и наяву всем помогать. Особенно… Ну, вы знаете кому.
И исчезла.
Часть 3Ник. Стоящий в стороне
Мы с Кваном проводили Теодора в аэропорт. Вернее, отвезли. Кван отвез. Я избегаю садиться за руль, но в качестве пассажира уже вполне неплох: никаких панических атак, никаких обмороков. Спасибо за это Теодору. Сколько он со мной возился! А ведь и сам был не в лучшей форме. Я отчетливо понимал, что сейчас наша последняя с ним встреча. Хотя, конечно, ничто не мешает мне самому навестить Теодора, но он не приглашал, а я не навязывался, понимая, что он не хочет никому демонстрировать свою немощь. Хорошо, что при нем есть этот Анджей. Странный юноша, но вроде бы искренне привязан к Диделю. Прощаясь, Теодор шепнул мне на ухо: «Иоланда» – и внимательно заглянул в глаза. Я рассмеялся:
– Да, да. Я знаю. Еще немножко, и я созрею, чтобы…
– Да ты уже переспел, – возразил Теодор, усмехнувшись. – Только на повидло и годишься.
– Как раз Иоланда и сварит!
Расстались мы весело, но какая-то неясная тревога все равно царапала мне сердце. Кто бы мог подумать, что оно вообще у меня есть? Вспоминая сейчас себя прежнего, я недоумеваю: неужели тот человек – я? И как только меня земля носила! Нет, я не был злодеем или подонком. Просто искренне считал себя центром мироздания. Самоуверенный, избалованный и эгоцентричный молодчик, который пер напролом – хорошо хоть не по трупам. Я умел добиваться своего вопреки обстоятельствам и всегда получал что хотел, а окружающих считал кем-то вроде статистов, призванных оттенять мои поистине королевские достои