ская бабичья школа подготовила всего тридцать пять повивальных бабок, из которых всего пять были «из прирождённых россиян», а остальные тридцать – иностранки.
В 1784 году в Петербургской бабичьей школе начал преподавать человек, имя которого известно каждому акушеру-гинекологу. Нестор Максимович Максимович-Амбодик, первый российский профессор повивального искусства, один из основоположников научного акушерства и педиатрии в России. Он был направлен по особой стипендии на медицинский факультет Страсбургского университета, в котором и защитил докторскую диссертацию – внимание! – «О печени человека» («Dehepate humano»).
Как изменились за каких-то двести с небольшим лет темы медицинских диссертаций! От «О печени человека» до «Влияния фактора V мутации Лейдена на третий период родов». Детализировалась, разобщилась медицина, в поиске всё более мелких составляющих забывая порой о целом.
Амбодик, понятия не имевший о тромбоцитопатии в её современной трактовке, хотя и немало, судя по названию его докторской, знавший о печени, вернулся в Россию. И организовал преподавание бабичьего дела на весьма высоком для своего времени уровне. Он приобрёл в Германии неведомый прежде российским акушерам инструментарий и свои теоретические лекции сопровождал демонстрациями на фантоме. Сам фантом – муляж женского таза с деревянной куклой-ребёнком, прямые и изогнутые стальные щипцы («клещи» по Амбодику) с деревянными рукоятками, серебряный катетер и многие другие инструменты были изготовлены по собственным рисункам и моделям этого гениального человека.
Важно ещё и то, что Амбодик впервые начал преподавать акушерство на русском, и к нему, естественно, потянулись ученицы, не владеющие французским и немецким. То есть повивальных бабок с дипломами «из прирождённых русских» стало гораздо больше. И ещё он написал первое российское руководство по акушерству и педиатрии – «Искусство повивания, или Наука о бабичьем деле». Как это ни удивительно для современников, но в те смутные времена и женщиной, и новорождённым занимался один и тот же врач (одна и та же «бабка»). И ещё Амбодик не боялся использовать в клинической практике акушерские щипцы.
Акушерские щипцы в России начали применяться в 1765 году. Впервые их наложил первый профессор медицинского факультета Московского университета И.Ф. Эразмус, преподававший акушерство на кафедре анатомии, хирургии и бабичьего искусства.
Во второй половине восемнадцатого столетия Москва и Петербург становятся центрами российской акушерской науки. В 1797 году в Петербурге основывается родильный госпиталь на двадцать коек, а при нём – Повивальная школа на двадцать два учащихся, ныне известная как Институт акушерства и гинекологии Российской академии медицинских наук.
В 1790 году кафедру повивального искусства в Московском университете возглавил Вильгельм Михайлович Рихтер. После окончания медицинского факультета в Москве он получил степень доктора медицины в Эрлангенском университете. Вернувшись в Alma Mater, Рихтер открыл при Клиническом институте Московского университета Повивальный институт на три койки. Позже число коек увеличилось до шести. Так на практике начала реализовываться идея клинического преподавания акушерства в России.
С 1798 года, после учреждения в Петербурге и в Москве отдельных от университета медико-хирургических академий, преподавание акушерства стало вестись на самостоятельных кафедрах повивальной науки. Первым профессором акушерства в Московской медико-хирургической академии был Г. Фрезе. Первым профессором акушерства в Петербургской медико-хирургической академии стал И. Конради.
Введение в практику эфирного – в 1846-м, а затем и хлороформного – в 1847 году – наркоза, первые шаги в деле профилактики родильной горячки, а также развитие учения об антисептике и асептике открыли широкие возможности для акушерской и гинекологической практики. Всё это вместе с достижениями в области морфологии и физиологии женского организма способствовало успешному развитию гинекологии и выделению её в середине девятнадцатого века в самостоятельную медицинскую дисциплину.
Первые гинекологические отделения в России были открыты в Петербурге в 1842 году, и в Москве – в 1975-м. Начало хирургическому направлению в российской гинекологии положил Александр Александрович Китер, ученик Николая Ивановича Пирогова. В течение десяти лет Китер руководил кафедрой акушерства с учением о женских и детских болезнях в Петербургской медико-хирургической академии. Он написал первый в России учебник по гинекологии «Руководство к изучению женских болезней» и произвёл первую в стране успешную чрезвлагалищную операцию удаления матки, поражённой раком (в 1842 году).
Огромный вклад внёс в развитие оперативной гинекологии и оперативного акушерства ученик Китера Антон Яковлевич Крассовский. Он первым в России произвёл успешные операции овариотомии, овариоэктомии и удаления матки и постоянно совершенствовал технику этих оперативных вмешательств. Именно Крассовский предложил оригинальную классификацию форм узкого таза, чётко разделив понятия «анатомически узкий таз» и «клинически узкий таз», и разработал показания для наложения акушерских щипцов, ограничив их неоправданное применение при узком тазе. На базе Петербургской медико-хирургической академии он впервые в России организовал широкую клиническую подготовку акушеров-гинекологов, ввёл систему последипломного усовершенствования в этой области. Его «Курс практического акушерства» долгое время служил основным руководством для отечественных акушеров-гинекологов. Антон Яковлевич Крассовский организовал первое в России Петербургское акушерско-гинекологическое научное общество – в 1887 году – и первый в этой специальности «Журнал акушерства и женских болезней».
Преподавание именно гинекологии как самостоятельной дисциплины было введено в России по инициативе Владимира Фёдоровича Снегирёва, одного из основоположников отечественной гинекологии. В 1889 году он создал в Московском университете первую в нашей стране гинекологическую клинику, которой руководил до 1900 года.
Кафедра А&Г нашего университета известна своими традициями. Она то разъединялась в связи с единым учебным планом и учебной программой преподавания кафедры, то объединялась в интересах науки. То снова разъединялась в связи с увеличением количества студентов, и так далее. Но никогда не оставляла научных изысканий. Именно на нашей кафедре трудился родоначальник отечественной эндокринологической гинекологии. Именно нашими сотрудниками были разработаны основные принципы ведения беременности и родов у больных с врождёнными и приобретёнными пороками сердца, в том числе после их хирургической коррекции, нарушениями ритма сердца, лёгочной гипертензии, а после – и всей экстрагенитальной патологии. Учёные нашей кафедры внедрили в практику специализированные родильные дома, что позволило существенно снизить материнскую и перинатальную смертность. Научные направления кафедры значительно расширялись со временем, и приоритетными становились такие проблемы, как профилактика тромбоэмболических осложнений у беременных, профилактика массивных коагулопатических кровотечений, антитромботическая терапия, гормональная терапия и гормональная контрацепция, пренатальная диагностика и принципы безопасного ведения беременности и родов у больных с генетически обусловленными формами геморрагических диатезов, аномальные маточные кровотечения в ювенильном, репродуктивном и климактерическом периодах, сохранение репродуктивного здоровья и улучшение качества жизни женщин. Нет такой сферы А&Г-науки, которой бы не занималась наша кафедра – от аспектов перинатального инфицирования инфекциями группы TORCH до клеточной медицины и коррекции перинатальных матриц».
– Ну, как? – Лена закончила читать.
– Спасибо, выспался на шагу, как боевой мерин. Никак, – Безымянный действительно потянулся и действительно зевнул. – Прокомментировать?
– Ну, раз уж ты потратил столько времени, чтобы выслушать, то потрать ещё немного на комментарии, – Лена надулась.
– Зря обижаешься. Я, быть может, никакой врач и ещё меньший учёный, но я – отличный организатор, прекрасный лектор и великолепный учитель. А знаешь, почему я прекрасный лектор и великолепный учитель? Потому что я никогда не бубню и умею вызвать интерес. Учителю не обязательно знать самому. И даже не обязательно уметь учить, вопреки расхожему мнению. Для настоящего Учителя самым главным талантом является умение вызвать интерес учеников к предлагаемому знанию. И только тогда они научатся. Сами. Разыщут, вгрызутся, запомнят, усвоят, переработают. Вот, скажем, твоя эта вводная лекция по истории акушерства и гинекологии вообще и нашей кафедры в частности. Начала ты за здравие. Даже пыталась шутить на предмет бабской планиды и древних веков. Совершенно не к месту вставила меня в начало. Запишут в жополизы. Студенты – они такие. Особенно юный четвёртый курс. Уместнее поговорить обо мне в конце. Причём так… С лёгким намёком на то, что-де тот ещё пряник, но любим мы его не за это, а за неуёмную энергию, et cetera. Далее ты вдруг скатываешься в тупое перечисление дат и фамилий со списком заслуг. В лучшем случае аудитория погрузится в глубокий сон, в худшем – будет шуметь, играть в карты, а то и любовью заниматься где-нибудь повыше. Прецеденты были, – Шеф хохотнул.
– Нет, ну должны же они знать даты и фамилии, в конце концов!
– Должны. Ты-то сама их давно выучила, Елена Геннадьевна? Когда к лекции готовилась? Или к госам давным-давно и давным же давно тут же забыла? Тот, кто захочет узнать дату, – прочитает её в учебнике или справочнике. А когда он возьмётся за учебник или справочник? Когда ему, студенту, станет интересно. Интересно же ему будет, если, читая лекцию, ты не просто произнесёшь фамилию Кондоиди и перечислишь более-менее значимый профессиональный событийный ряд, а и расскажешь – без бумажки, естественно, что Павел Захарович Кондоиди никакой не Павел Захарович, а Панайота Кондоидиди. Грек, родившийся на острове Корфу. Мальцом много претерпел, но не обозлился. В Россию был привезен в молодые годы. Был кумиром учащейся молодёжи. А почему? Да потому, что, например, запретил телесные наказания, беспощадно до него практиковавшиеся. Заботился о хорошем содержании учеников и ещё – едва ли не заложил основу медицинского законодательства. Чего не знаешь – додумай, раскрась. Заинтригуй. Рассказывая о Эразмусе, поведай – с огоньком в глазах, что занятия с городскими акушерками он проводил в своей квартире на Новой Басманной улице. Пусть студенты похихикают. Но они запомнят фамилию и заинтересуются судьбой Эразмуса. И вынуждены будут – по дороге – запомнить, что же он такого сделал для акушерства. Или вот Амбодик, Амбодик… Все знают Амбодика, всем оскомину набил. А ты расскажи, что Нестор Максимович не только женские тазы на досуге выпиливал, но и занимался геральдикой. Профессионально, как нынче принято говорить. Составил, между прочим, проект развития акушерского образования в России, который так и не был реализован при его жизни. В возрасте пятидесяти четырёх лет Нестор Максимович внезапно прекратил преподавательскую работу, и подробности последующих четырнадцати лет его жизни неи