И страшные слова:
– Если ты не можешь вести себя как подобает – уходи! Вон из дворца!
Она бежала, а Кини рванул следом. Шахиррра родители подарили ей на девятый день рождения. Черный как смоль, с кроваво-красными глазками и алыми шерстинками на кончике хвоста. Он отправился вслед за ней. И погиб, отдав последние крохи энергии нерадивой хозяйке.
Они даже не успели научиться по-настоящему понимать друг друга. Шахиррр был предан вслепую. Ничего не требуя взамен. А она даже не похоронила его как подобает… Все бы отдала сейчас за ритуальный костер для Кини.
Воспоминания о доме вдруг нахлынули разом, затопив злость и гордость вязкой, похожей на трясину ностальгией, засасывающей все глубже и глубже. Сильные руки отца, подбрасывающие ее вверх. Его улыбка. Переливающийся черным пламенем флакончик маминых духов – «Искра бездны». Ее наряды. И… голос. Она пела ей колыбельную. Единственную песню, которую она помнила.
– Когда я очнулась, никого не узнавала. Не понимала, что мне говорят… Не знала, как я выгляжу… Ко мне приходила женщина. Очень грустная. Она пела колыбельную, когда я сходила с ума от боли. И становилось легче. Первое слово, которое я сказала по-демонски, было «мама». – Кара пыталась достучаться до… До сестры. Но, кажется, сделала только хуже, вызвав ревность.
– А я-то вам, в вашей милой семейке, зачем? Ты заняла мое место, вот и живите счастливо!
– Глупости! Никто не может занять твое место! В сердце родителей его хватит на всех. Ну ладно так себя вести в двенадцать! Но ведь ты уже взрослая! Скоро родится твоя дочь, и…
– И я буду для нее мамой, а не правительницей.
– Хорошо, – внезапно успокоилась Кара. – Это сейчас, в суматохе из-за приезда, демоны ничего не замечают. Ну, какое-то время им еще можно будет морочить голову. Хотя брата я обманывать не хочу.
– Брата… – беззвучно сложились губы демоницы. Она никогда не могла найти общий язык с Лоррианом. Но они ведь были детьми! Неизвестно, как бы сложились их отношения потом. Возможно, они любили бы друг друга. Чувствовали, что никого роднее нет во всей бездне. И вот теперь эта… маска так легко, так привычно называет его братом… Больно…
Аль зажмурилась. Попыталась взять себя в руки и спросила:
– А ты? Ты уже известила своих настоящих родителей о том, что жива?
И тут увидела – Кара смешалась.
– Что? Советовать легче всего?
– Я их не помню. Конечно, спрашивала у Алана. Он говорит, родители отказались от меня из-за того, что я поступила в Академию.
– И что с того?
– Есть мнение среди людей, что женщины-магини – все шлюхи. А это позор. Поэтому… для родителей я умерла в тот момент, когда решила стать магом.
– Чушь какая!
– Наверное. Мне хватает переживаний и воспоминаний, связанных с Аланом и Джен. И потом… зачем? У меня же есть родители. Самые прекрасные родители во всей бездне! И у тебя, кстати, тоже…
Они замолчали. Разговор измучил обеих.
Наконец Аль спросила:
– Ты говоришь, что вспоминаешь?
– Да. Часто и много. Потому что… пью зелье. По иронии судьбы – это мое собственное исследование. Собирала материалы для будущей дипломной работы. Я занималась амнезией… Представляешь?
Лицо Аль было сосредоточенным. Красивые, словно нарисованные чародеем полумесяцы бровей сошлись, будто в поединке.
– То есть ты очнулась в мире демонов и ничего не помнила? Совсем-совсем ничего? Хоть что-то ты помнила? Образы? Запахи? Звуки?
– Да. Я помнила музыку. Красивую. Печальную. Как будто кто-то играл на дудочке. Помнила деревья в цвету. И пахло так… Сладко.
– Сады медовых груш, – проговорила про себя Аль, кивком приглашая собеседницу продолжить.
– И… снег. Он падал, падал. Засыпал деревья. Землю. И меня тоже. Легкий, пушистый. Совсем не холодный. А больше… больше я ничего не помнила. Подожди меня здесь. Я сейчас вернусь.
Кара ушла, оставив демоницу наедине со своими мыслями. Наследницу правящего рода учил магии сам Мердес. Аль помнила Долину фавнов. И почему в стране вечного лета иногда идет снег – знала…
Они перенеслись во дворец. Кара держала сестру за руку. Крепко. Между ними оказалось много общего. У них насильно отняли прежние жизни. Они знали о боли все. Этого было вполне достаточно, чтобы стать сестрами больше, чем по крови.
– Держи зелье! – Кара протянула Аль бутылочку. И подошла к зеркалу, в котором отразились две похожие фигуры. Золотистое церемониальное одеяние Кары прекрасно скрывало животик Аль, маска и перчатки – черты лица и руки. Кара стояла в точно таком же платье-плаще. Аль слегка навела чары, и сходство между ними стало абсолютным.
– Ты думаешь, маму этим можно провести?
– Я разрабатывала это зелье для теневых отрядов. С его помощью можно на некоторое время прикрыть ауру демона и позволить ему прикинуться магом. Шея и виски. Втирай. Сильнее. Вот так. У тебя минут двадцать, не больше.
– В это время мама всегда у себя… – Аль еле держалась на ногах.
– Послушай, – Кара сжала дрожащие руки, почувствовав сквозь ткань перчаток острые коготки, – если ты не уверена, мы можем…
– Нет! Нет… я… я пойду!
Демоница выскользнула за дверь, сверкнув на прощанье золотым лучом.
Руфаль сидела у окна. Дождь. Черный дождь ласкал огромные стрельчатые окна замка. Она так привыкла, что он льет практически без остановки. Если бы стук падающих капель вдруг исчез, ей, наверное, пришлось бы заново привыкать к тишине. Да и остальным тоже. Черное платье облегало стройную фигуру, длинные пальцы сжимали Сосуд Жизни Аль. Все свое свободное время вот уже почти как двадцать лет правительница демонов проводила одинаково. Вот так…
Аль шла по знакомым коридорам. Если бы хоть что-то изменилось за эти годы, ей было бы легче. Но нет. Дворец относился к наследнице трепетно. Аль – будущая правительница демонов. Замок должен знать хозяйку и подчиняться ей. Это особая, древняя магия. Магия, которая родилась в недрах бездны задолго до того, как в свитках появились первые упоминания о Правительницах.
Демоница шла бесшумно, медленно ступая по каменному полу, здороваясь с каждым квадратиком мозаики как со старым другом. В робких всполохах настенных факелов она ощущала теплоту приветствия и с каждым ударом своего будто взбесившегося пульса кивала в ответ, шепча родным стенам: «Простите».
Магия рода вступила в свои права. След в след за фигурой в маске крался Кини бархатной тенью на стене. Из черного стекла напольных ваз улыбалась двенадцатилетняя принцесса. Уровень силы даже в отражении такой, что Аль еле удержалась на ногах. Она подошла ближе. В глазах демоненка – вседозволенность, скука, эгоизм. Даже жестокость. Это… Она?!
Нет! Это не она… Она никогда больше не станет такой. Не сможет. Слишком долго она жила среди магов…
Дождь. Черные струи воды стекали по стеклу, и от этого стало совсем темно. Лишь полоска света выглядывала в приоткрытую дверь из покоев Руфаль. Мама… Как всегда, с прямой спиной и высокой прической. Мама. Аль шла будто во сне. Ближе. Ближе.
– Это ты, девочка? – Руфаль обернулась.
Глаза мамы полны нежности. Мягкий, ласковый голос…
Слезы невозможно было остановить. Аль пыталась чаровать, пыталась успокоиться, уговорить себя. Нельзя плакать, нельзя! Слезы демона открывают истину. Никакое зелье не поможет! Но все было напрасно – черные слезы заливали лицо под маской. О бездна, на ней белая маска! Это значит, что черные слезы… Нет!
Демоница отвернулась, молясь бездне, чтобы было не видно, как трясутся плечи.
– Церемониальное платье? Оно очень идет тебе, девочка. В Ронне торжество? Очевидно, по поводу прибытия демонов? – Руфаль встала, незаметно спрятав кулон.
– Кара? Кара, ты меня слышишь?
– Я… вы… У меня болит голова. Мы… поговорим потом.
Она бежала по полутемным коридорам, мучаясь оттого, что не может сделать вдох из-за жгучей боли. Боль заполнила ее всю. Боль заставила вздрогнуть еще одно существо. Маленькое и беззащитное. Полностью зависящее только от нее.
И как она могла? О чем она только думала, когда соглашалась подвергать себя таким испытаниям? Дура!
Из-за угла черной тенью выскочил шахиррр.
– Гиззи!
Шахиррру все равно, маска на тебе или зелье. Бархатная шерстка скользила под перчаткой, рожки ласково боднули в коленку.
– Гиззи… Гиззи! Я тоже скучала… Спасибо тебе! Спасибо…
Зверек ее не выдал. Хотя мог. Как только она вошла в покои правительницы – поняла, что Гиззи узнает принцессу Аль, несмотря ни на что. Но у шахиррра лишь сузился и снова расширился зрачок. А Руфаль в этот момент отвлеклась.
Змеиный язычок слизнул слезинку с шелка маски. Аль почувствовала, что проваливается куда-то во тьму, но шахиррр не дал демонице отключиться. Поделился силой.
– Гиззи… Я дважды у тебя в долгу, малыш…
Наконец-то покои Кары! Шаг. Еще шаг. Дойти. Надо дойти…
– Фу! Гадость какая! Где ты это взяла?! Ну и вкус у магов… Это… духи?
– Нет, конечно! – Кара нахмурилась. – «Это зелье. Ты упала в обморок. Как чувствуешь себя?
– Отвратительно! Разве можно беременной демонице давать такой запах!
– Я знаю, как важен запах. Если ты не забыла – я почти двадцать лет прожила с демонами! Но тебе надо было очнуться, а это самый быстрый способ, прости. Вот – возьми, – и Кара протянула сестре маленький флакончик.
– Ммм… «Королева ночи»! Запах цветущих лихий, дождевая вода и песнь обольщения на седьмую луну… Спасибо.
– Аль…
– Не спрашивай. Ничего не спрашивай, хорошо?
– Хорошо. Налить тебе воды?
Стук в дверь и голос Руфаль заставил обеих подпрыгнуть.
– Кара?
Ветер рвал полы плаща демона, делая его похожим на грозную птицу. Если бы Джен подчинялась вода! Она бы утихомирила волны. А так все ее попытки договориться с воздушной стихией ничего не дали. Прохладный поток не виноват – его гнали волны. Ветер мягко касался щеки и смущенно подбрасывал золотые волосы юной магини, будто извиняясь.