ался в Кедровый поселок и стал стремительно терять население: молодые и перспективные старались побыстрее покинуть тонущий проект. Валентин их не осуждал. Но и не понимал.
— Ладно, хватит о грустном! — Профессор заставил себя улыбнуться, быстро огляделся и, убедившись, что лаборантка захлопнула дверь и открыть ее можно только изнутри, поднялся на основание артефакта.
Зябликов любил забираться на трон. Разумеется, только тогда, когда в лаборатории никого не было и никто не смог бы подсмотреть мальчишескую шалость пожилого ученого, хоть и неудачливого, но все еще авторитетного. Оказываясь в древнем кресле, Валентин испытывал необъяснимое чувство покоя и расслабленности. Если у него болела голова — боль уходила, если скакало давление — оно становилось нормальным. Профессор никому не говорил о таком благорасположении «Трона», ибо серия опытов, проведенных едва ли не сразу после обнаружения артефакта, показала, что обычный человек, оказываясь в кресле, испытывал прямо противоположные чувства: боль, головокружение и рвотные позывы. У некоторых начинались судороги. «Трон» выделял Валентина, и ученому это нравилось. Хоть какой-то результат многолетних усилий.
— Мне будет трудно расстаться с тобой. — Зябликов положил руки на подлокотники, закрыл глаза и… увидел лицо генерала Александрова.
— Кто здесь?! — Профессор вскочил и огляделся. Лаборатория была пуста.
— Черт! — Валентин Павлович потер лоб. — Черт!! — Он задумчиво посмотрел на отливающий металлом «Трон», неуверенно хмыкнул, вернулся в кресло и снова закрыл глаза.
И увидел лицо Александрова. И еще одного человека.
— Мы можем говорить открыто?
— Абсолютно, Джошуа, абсолютно. Мой кабинет полностью защищен от прослушивания.
— От любого прослушивания? — уточнил собеседник генерала.
— Преимущество высокого положения, — хмыкнул Александров. — Даже те, кому положено стучать на меня, предпочитают со мной дружить. Времена сейчас непростые, и моя поддержка много значит для этих людей. Мы можем говорить абсолютно свободно.
Зябликов узнал собеседника генерала — господин Бенсон, представитель благотворительного фонда с непроизносимым названием. Он появился в Кедровом сразу же после снятия с города режима секретности, очень интересовался разработками ученых, но не получил от профессора никакой информации. Александров, судя по всему, оказался более сговорчивым.
— Отлично! — Джошуа потер руки. — Семен, хочу сразу сказать, что те материалы, которые ты передал для предварительного ознакомления, произвели огромное впечатление на наших ученых. Древний артефакт, способный принимать телепрограммы и влиять на поля, — это фантастика!
— Не забудь о неизвестном металле, — усмехнулся генерал. — Наши дебилы до сих пор не смогли определить, из чего сделан артефакт.
— А нашим яйцеголовым не терпится пощупать «Трон» своими руками. Директор управления уже получил согласие президента на разработку проекта. Мы готовы продолжить финансирование исследований артефакта… Но «Трон», разумеется, должен быть переправлен в Америку.
— И разумеется, негласно, — в тон собеседнику продолжил Александров.
— А это возможно? — осторожно поинтересовался Джошуа.
— Зависит от того, насколько щедро президент собирается финансировать работу над проектом, — еще более осторожно ответил генерал.
— Та сумма, которую ты упомянул при нашей прошлой встрече, нас вполне устраивает, — мягко произнес американец.
— В таком случае отправка «Трона» в Америку вполне вероятна.
— Половину я готов выплатить в течение трех дней, остальное после того, как артефакт покинет пределы России. — Джошуа помолчал. — Но как ты собираешься это устроить?
— Какая разница?
— Даже половина твоего гонорара очень большая сумма, — серьезно ответил американец. — Я понимаю, что не смогу ее вернуть в случае неудачи, и должен быть уверен на сто процентов. Голова у меня одна, и мне не хочется класть ее на алтарь нашей дружбы.
— Все будет нормально, Джошуа, — вальяжно успокоил собеседника Александров. — Как ты знаешь, Кедровый полностью в моей власти. Вся охрана научного центра подчиняется мне. Милиции здесь нет, территорию патрулируют мои люди. В одну из ночей мы просто погрузим «Трон» на тягач, отвезем к железнодорожной станции и поставим на платформу. Сопроводительные документы уже готовы, согласно им это будет секретный груз КГБ, что избавит нас от ненужных проверок по дороге. В Хабаровске документы заменят, превратив содержимое платформы в «лом цветного металла», предназначенный для экспорта в Южную Корею. Мой человек на Владивостокской таможне отвернется в сторону, и…
— Судно, на котором «лом цветного металла» отправят в Корею, стоит под парами в Иокогаме, — перебил генерала американец. — Я все подготовил.
— Тогда все в порядке, — усмехнулся Александров.
— И ты готов пожертвовать своей карьерой? Кстати, если тебе нужны документы, чтобы выехать из страны…
— Я? — удивился генерал. — Пожертвовать карьерой? Бежать из России по поддельному паспорту? Джошуа, о чем ты говоришь?
— Но похищение «Трона»…
— Позволь спросить: ты сам читал переданные мной материалы?
— Просматривал, — кивнул американец.
— Тогда ты должен был понять, что объект «Трон» представляет собой одну большую, можно даже сказать: огромную, загадку. За десять лет исследований наши очкарики не продвинулись ни на шаг. Эта штука влияет на все известные поля, создает свои собственные, обманывает любые приборы и меняет свои физические свойства, как перчатки. Никто не удивится, если в один прекрасный день «Трон» попросту исчезнет. Самым необъяснимым образом.
— Просто, как все гениальное, — тихо проговорил Джошуа.
Люди генерала будут молчать, а его бредовый доклад будет воспринят наверху со всей серьезностью: очевидно, деньги, которые требовал Александров, предназначались не ему одному.
— По сути, я оказываю большую услугу своей стране, — рассмеялся генерал. — Десять лет в трубу под названием «объект „Трон“» вылетали колоссальные народные средства. На сэкономленные деньги правительство сможет построить квартиры для офицеров или увеличить пенсии старикам. Россия переживает нелегкие времена, и мы обязаны прекратить бессмысленные траты государственных средств. Вы согласны?
— Вполне, — охотно согласился американец. — Но если кто-нибудь начнет копать…
— А это уже моя забота, — отрезал Александров. — Если вы действительно подготовили судно, то теперь дата начала операции зависит только от того, как быстро вы выплатите аванс.
— Послезавтра утром.
— Значит, послезавтра ночью «Трон» отправится в путешествие.
— Договорились, — кивнул американец.
— В таком случае — до встречи!
— Последний вопрос. — Джошуа поднял вверх указательный палец. — Семен, в одном из отчетов мы прочитали, как артефакт отказывался переезжать из научного центра в Москву. Что будет, если история повторится?
— Не повторится, — самодовольно ухмыльнулся генерал. — Ты плохо читал материалы.
— Объясни.
— «Трон» не только влияет на все известные поля, но и постоянно генерирует свои собственные, которые мы, худо-бедно, научились регистрировать. Не напрямую, конечно, суть этих полей не ясна, но умеем фиксировать их по косвенным признакам. Интенсивность полей периодически меняется. Сейчас «Троне» на спаде, и я думаю, он не в состоянии включить свои защитные механизмы.
— Как долго продлится спад? — быстро спросил американец.
— По моим расчетам, достаточно, чтобы артефакт оказался в Сан-Франциско, — прищурился генерал.
Зябликов открыл глаза и выскочил из кресла.
— Не может быть!
Артефакт, как это с ним иногда бывало, загудел. Рокочущим баском, тихонько и очень дружелюбно.
— Это сделал ты? Передал мне разговор Александрова? Но как?! — Профессор положил ладонь на подлокотник и закрыл глаза.
Теперь картинка поменялась: вчерашний вечер, его квартира. Вот Алла с маленькой Леной на руках: «Когда же мы наконец вернемся в Москву?» Да, жена это говорила. Она говорит об этом постоянно, но вчера Алла произнесла это именно так: очень зло, сидя с ребенком за кухонным столом. Валентин открыл глаза.
— Ты действительно это делаешь! Господи, ты предупреждаешь меня! Ты не можешь защититься и просишь о помощи!
Рокот, который издавал «Трон», не усилился, но Зябликову показалось, что в нем проскользнули утвердительные нотки.
— Когда был разговор у Александрова?
Рука вновь вернулась на подлокотник, глаза закрылись, и профессор увидел перекидной календарь на столе генерала — сегодняшнее число, затем внутренняя «камера» переместилась на настенные часы — сорок минут назад. Трансляция была практически прямой.
— И что мне делать?
Сначала перед глазами появилось изображение прикрепленного к стенду листа — расписание автобусов на Красноярск, а затем — вывеска дешевого ресторана.
— Ехать туда?
Артефакт тихо выдохнул и затих.
Красноярск, 1991 год, на следующий день
Странный салат: тертая морковь, пропитанная то ли несвежим майонезом, то ли сметаной с привкусом. Суп из неопознанных составляющих. Макароны по-флотски. Компот из сухофруктов. Зябликов уныло ковырялся в холодных, как английские улыбки, блюдах и отчаянно пытался понять, какой черт занес его в третьеразрядный ресторан областного центра и повелел заказать безрадостный комплексный обед.
Узнав о планах Александрова, Валентин Павлович не спал всю ночь, а утром с первым же автобусом отправился в Красноярск искать правду. Но пока старенький «ПАЗ» осиливал сибирские километры, агрессивный запал профессора улетучился, уступив место тоскливому пессимизму. Зябликов совершенно не представлял, что делать дальше, как бороться с генералом. Последние десять лет Александров был для Зябликова куратором, высшим звеном, «человеком с вершины», профессор привык подчиняться его приказам и не знал, к кому можно обратиться за помощью против всесильного генерала. К академику Симонидзе? Старик на конференции в Женеве и вернется не раньше чем через две недели. В областной КГБ? Но местный вождь безопасности — близкий друг Александрова, об их совместных охотах слагали легенды. Кто поможет? Где искать поддержку? Выйдя из автобуса, профессор некоторое время просто бродил по Красноярску, а затем все-таки отправился в указанный «Троном» ресторан. Для чего? При чем здесь это недоразумение общепита? Какую помощь можно найти в дешевом заведении, вдали от центра города? Какой смысл разглядывать грязные скатерти и общаться с хамоватой официанткой? «Почему я пришел сюда?» Зябликов отложил вилку и огляделся так, словно впервые осознал, где находится. Он мог себе позволить пообедать в более приличном месте и обычно позволял, поэтому внезапное «пробуждение» вызвало в нем недоумение, а внешний вид наполовину развороченного салата — отвращение. «Ладно, пять минут посижу и пойду дальше. Надо попробовать поднять местных ученых».