В свое время, выбирая, кому доверить безопасность семейного центра по ночам, шасы остановились на масанах, пожалуй, самых одиозных обитателях Тайного Города — быстрые и безжалостные кровососы, не рассматривающие в качестве пищи только навов, как нельзя лучше подходили на роль ночных охранников. С тех пор сразу после захода солнца по помещениям Денежной Башни бесшумно слонялись пять-семь вампиров, готовых уничтожить любого, кто вздумает нанести внеурочный визит в штаб-квартиру Торговой Гильдии. Несмотря на отсутствие оружия, Платон Гангрел, заменивший на посту епископа клана легендарного Лазаря, мог без проблем разорвать четырех дикарей. И еще пару десятков, по настроению. Красные Шапки это прекрасно понимали, а потому без лишних споров опустили ружья и спрятали ятаганы в ножны.
— Ты чо, ночная стража? — пытаясь выглядеть высокомерным, осведомился Кувалда.
— Ты меня еще ночным дозором обзови! — фыркнул масан. — Вы что здесь забыли, голодранцы?
— Не твое фело. Нас фолжны жфать!
Освоившийся Контейнер собрался вновь взяться за чемодан, но остановился.
— Сойдете с места…
Красные Шапки замерли, внимательно ожидая продолжения фразы. Вампир удовлетворенно кивнул.
— Теперь подумаем, что с вами делать. — Платон растянул в улыбке тонкие губы, и дикари с ужасом уставились на показавшиеся иглы. Пока маленькие. — Если вы, ребята, решили пограбить шасов, мне придется вас убить. Правила вы знаете: при охране частной собственности мне не нужна лицензия на охоту. Кровь грабителей принадлежит мне… — Улыбка стала чуть шире, иглы — чуть больше. — Давненько сюда никто не забредал…
— Пропали! — взвизгнул Иголка, но даже не пошевелился. — Ну, фюрер, ну, удружил!
— Мы по фелу. — Кувалда судорожно сглотнул. — У нас встреча. Нас жфут.
Платон выдерживал паузу примерно тридцать секунд, давая возможность дикарям вдоволь истечь потом, а затем жестко усмехнулся:
— Биджар ждет в кабинете на тринадцатом этаже. — Послышался мелодичный звон, и двери лифта приветливо разошлись в стороны. — Наверх поедет только одноглазый. Остальные могут подождать здесь.
Но его вновь не дослушали: поняв, что спасены. Копыто, Иголка и Контейнер опрометью бросились к дверям на улицу, а Кувалда, недовольно скривившись, с трудом поднял чемодан и побрел к лифту.
— Излагай, фюрер, только без лишних соплей. — Биджар Хамзи, самый молодой из директоров Торговой Гильдии, положил ноги на стол и запустил длинный нос в бокал с дорогим коньяком. — В чем проблема?
— Сейчас. — Кувалда вытащил из-за пояса сложенный пополам лист бумаги, аккуратно расправил его на столе и принялся читать, водя по строчкам пальцем: — Уважаемый Бифжар! Учитывая сложную политическую обстановку, в которой оказалась семья Красных Шапок, я, как великий фюрер и как великий сын своего нарофа, принял непростое решение. Пользуясь своей властью, я повелел верховному казначею нашей могущественной семьи сосрефоточить все финансовые ресурсы в офном месте и перефать на хранение семье Шась. Уверен, что нафежная феловая репутация и че… че…
— Честность, — подсказал Хамзи, потягивая коньяк.
— Фа… — протянул одноглазый, — зфесь так написано… — Кувалда с сомнением посмотрел на смакующего божественный нектар Биджара, вздохнул и продолжил: — Уверен, что нафежная феловая репутация и честность семьи Шась привефут к тому, что казна великой семьи Красных Шапок сохранится и приумножится. — Фюрер сложил листок и распахнул чемодан: — Пересчитывать буфешь?
— Разумеется, — кивнул шас, с интересом разглядывая пачки банкнот. — Значит, ты погрузил всю наличность в чемодан и с десятком бойцов, по темным улицам, рванул сюда… Ты, Кувалда, герой. Спутники твои, как я понимаю, не догадывались, что везли?
— Фогафывались, наверное, — угрюмо вздохнул одноглазый. — Но им феваться некуфа — если великим фюрером станет кто-нибуфь фругой, им плохо буфет! — Кувалда вытер пот. — Но все равно: нервничали всю форогу.
— Понимаю, — усмехнулся Биджар. — Ладно, Кувалда, не волнуйся: деньги мы твои пристроим как полагается. Не обидим. Желаешь организовать семейный счет?
— Не нафо, — поморщился великий фюрер. — Клафи на мое имя — так меня точно не сразу убьют.
— Разумно, — согласился шас, не отрывая взгляд от денег. — Кстати, Кувалда, не хочешь поговорить о будущем?
— О каком еще буфущем? — не понял одноглазый. — Не нафо мне никакого буфущего — я великий фюрер.
— Надолго?
Кувалда уныло вздохнул, но тут же взял себя в руки:
— Нафолго, мля! Феньги я спас, так что теперь все поф контролем: соберу Шибзичей, отрежу пару черепов смутьянам и…
— Ты в курсе, что королева Всеслава запретила Торговой Гильдии продавать вам оружие?
— В курсе?! — возмущенно завопил фюрер. — Конечно, в курсе!! Она еще и арсенал запечатала, тварь зеленая! Я с этой сукой сегофня разговаривал! Я ей прямо сказал: не хочешь шухера, мать, слушай меня: фавай мне фружинников и вефьм зеленых, и еще автоматы фавай. И тогфа у тебя все тихо буфет и выборы пройфут как по маслу.
На самом деле диалог протекал в другом ключе. Сбежавший из Южного Форта Кувалда униженно просил ее величество не губить, и приструнить обнаглевших соплеменников.
— А она? — полюбопытствовал Хамзи, прекрасно понимающий, как на самом деле проходил разговор и чем он завершился.
Ее величество изволило отказать.
— Фа что она понимает? Арсенал запечатала. — Кувалда опустил плечи. — Сказала, чтобы все было тихо, без межфоусобиц и смертоубийства. А как без смертоубийства выборы выиграть? И без оружия, как?
— Выставь свою кандидатуру, — посоветовал Хамзи.
— Фью… — осклабился Кувалда. — Моя канфифатура сегофня из Южного Форта еле-еле смотаться успела. Хорошо еще, что с феньгами!
— Неужели все так плохо?
— Фуричей и Гниличей слишком много, — пожаловался фюрер. — Я, конечно, старался их покосить, но вефь всех не перебьешь? Ефинство семьи и все такое прочее. Опять же пофозрительно.
Кувалда не врал: во время его царствования Шибзичи вешали вожаков конкурирующих кланов довольно активно, но как выяснилось — недостаточно.
— Если это… электорат буфет решать, то побефит фурич, фуричей больше всех осталось.
— А недальновидная королева не позволяет тебе компенсировать электоральные преимущества Дуричей, — вздохнул Биджар.
Секунд пять одноглазый обдумывал слова шаса, затем неуверенно кивнул:
— Фа, без оружия ни за что не уфержусь.
— Ну, это дело можно поправить, — улыбнулся Хамзи. — Оружием мы тебя обеспечим. Через подставных лиц, конечно, но стволы будут.
— Почем? — тоскливо осведомился фюрер.
— Ты хочешь быть главным?
— Хочу.
— Тогда не ной. Будут у тебя хлопушки, будут. Но и на выборы идти надо.
— Фля чего?
— Чтобы королева Всеслава тебя не повесила раньше времени, — доходчиво объяснил Биджар. — Если твоей кандидатуры не будет, все поймут, что ты идешь на конфронтацию…
— А вот не фига тут ругаться!
— Расслабься, это политический жаргон. Привыкай.
— Кон-кран-такция, — послушно повторил привыкающий к политическому жаргону Кувалда.
— Очень похоже, — одобрил шас. — Так вот: выставляешь свою кандидатуру, проводишь предвыборную агитацию…
— А можно без нее? Просто устроим кон-кран-так-цию, и все?
— Кувалда, ты сам не понимаешь, на какую золотую жилу нарвался. Представь, что будет, если ты выиграешь выборы?
— Что?
— Ты создашь прецедент. Все поймут, что Великие Дома сознательно зажимают демократические преобразования. По какому праву горстка магов давит свободный Тайный Город? И у нас в Темном Дворе тоже давно пора навести порядок. Эти навы, знаешь ли, слишком много себе позволяют. — Биджар задумчиво уставился в потолок. — Налоги такие, что Спящий боится проснуться, чтобы не остаться нищим. Свободное предпринимательство практически невозможно. Честных торговцев взяли за горло!
— Ты чо, князя собрался того… на выборы? — Крамольная мысль настолько поразила фюрера, что вопрос он задая звенящим шепотом.
— А почему нет? — с энтузиазмом поинтересовался Хамзи. — Все обитатели Темного Двора должны иметь равные права! И все обитатели Зеленого Дома тоже. Прикинь, Кувалда, вдруг тебя выберут фюрером Зеленого Дома?
— Бреф!
— Это не бред, это демократия. И главное — создать прецедент.
— Я буфу прецефент! — догадался фюрер. — Я им стану!
— Вот-вот. — Убедившись, что одноглазый заглотнул наживку и с крючком, и с леской, и с доброй половиной удилища, Хамзи позволил себе расслабиться и перейти к насущным проблемам. — Значит, так. Кувалда. Стволы у тебя будут. Начинаешь агитацию, а под шумок будешь резать конкурентов, где только можно, исправляя, так сказать, электоральные ошибки природы. Усек?
— Усек. — Одноглазый с уважением посмотрел на шаса. — А кто мне агитацию буфет фелать? Я не умею.
— На этот счет не волнуйся! — Биджзр поставил на стол бутылку коньяка и придвинул собеседнику бокал. — Деньги у тебя пока есть, так что справишься. Да и мы поможем.
Жилой комплекс «Квартал»
Москва, Ленинский проспект, 18 марта, четверг, 03:03
Он сзади. Его руки скользят по ее бедрам, дыхание щекочет шею, а напор сводит с ума. Он стремителен, дик, но в то же время — нежен. Он ласков и необуздан. Ирина открыла глаза. Сон или явь? Распознать невозможно.
Несколько часов, которые она провела с Фомой, слились в цепочку наслаждений. Предчувствие, охватившее Ирину в клубе, не обмануло: хромой Калека — он сказал, что эта кличка его не обижает — оказался неутомимым любовником. Страстным, сильным и охочим до выдумок. А еще — остроумным собеседником. А еще — настоящим мужиком, лишенным предрассудков и комплексов. И она потеряла голову… По-настоящему, как сопливая девчонка, как влюбленная десятиклассница. Ей нравилось смотреть на Калеку, держать его за руку, прижиматься к его груди, и она была готова позволить ему все, что угодно. Никто, ни один мужчина и ни одна женщина не курили до сих пор в квартире Ирины — Фоме она даже не заикнулась о запрете, и ароматный дым сигар смешался с изысканными запахами ее дома. Рядом с Калекой ей хотелось чувствовать себя не богатой стервой, а обыкновенной женщиной, слабой и беззащитной.