Матвей понимал, что после смерти профессора жизнь семьи покатилась под откос, он видел, что старухе тяжело рассказывать об этом малознакомому человеку, но все равно постарался ее разговорить.
— Сначала Аллочка держалась, ведь Леночка на руках, надо было ее поднимать. К тому же она молода еще была, вся жизнь, считай, впереди… Аллочка ведь на пятнадцать лет младше Вали. Красивая, — Лилия Васильевна снова вздохнула, — два языка знала, я думала, что она справится. Тяжело, конечно, приходилось.
— И никто не помогал?
— Пенсию нам определили от академии, но маленькую. — Старуха махнула рукой. — Да я не в обиде. В стране-то вообще ужас чего творилось. Потом, правда, стали какие-то деньги присылать. Я не понимала, откуда, за что? Ходила, узнавала, никто ничего не объяснил. Я не хотела эти деньги брать, но пришлось.
— Это не было случайностью, — серьезно произнес Близнец. — Если деньги присылали, значит, они предназначались вам. И вы правильно сделали, что стали их брать.
— Вы имеете к этому отношение? — Старуха подозрительно посмотрела на Матвея.
— Нет. — Он спокойно выдержал ее взгляд.
— Тогда почему вы уверены, что эти деньги предназначались нам?
— Я долго жил за границей, — улыбнулся Близнец, — и понял, что в нашем мире никто не будет просто так посылать кому-нибудь деньги.
— Вот видите, а я воспитывалась по-другому. — Лидия Васильевна машинально погладила скатерть. — Я даже подумала, вдруг это те, кто убил Валю, пытаются искупить, что ли… Тогда это грязные деньги!
— Не думаю, что в наше время убийцы столь сентиментальны.
— Да, наверное, вы правы. — Она помолчала. — Время было очень трудное, и эти деньги нам помогли. Через полгода Аллочке удалось устроиться на работу в очень престижную английскую компанию. Она стала хорошо зарабатывать, повеселела. С личной жизнью, правда, не складывалась. Конечно, ребенок еще куда ни шло, но старая свекровь здорово все портила, наверное, без меня ей было бы легче… — Лидия Васильевна замолчала, тщательно подбирая слова. — А лотом случилась беда. Я не знаю, как это началось, только догадывалась. Аллочке приходилось много работать, чуть не по пятнадцать часов в день. Она уставала и, наверное, стала искать способы снять стресс. Она никогда не показывала это дома, но стала реже приезжать ночевать. Я думала, что Аллочка познакомилась с хорошим мужчиной, а оказалось, что она стала пить. — Старуха сбилась, проглатывая подкативший к горлу комок. Было видно, что она не просто рассказывает, а снова и снова переживает те события. — Аллочка. Затем — наркотики. С работы ее выгнали. Аллочка пыталась лечиться, потратила очень много денег, но безрезультатно. Она умерла четыре года назад от передозировки. Последнее время с Аллочкой было очень тяжело.
— Лена сильно переживала? — тихо спросил Матвей.
— Она не любит об этом говорить.
— Понимаю.
И теперь они живут только на мизерную пенсию и то, что присылает Кунцевич. Смерть никогда не приходит одна. Старая беспощадная мерзавка любит пировать со вкусом, красиво, втягивая в свой водоворот окружающих, и даже если им удается избежать ее поцелуя, она старается оставить свой след в их душах. На будущее. Историю, рассказанную Иваном и Моней, Близнец выслушал спокойно, он привык, что кто-то умирает, но теперь, глядя на то, что стало с семьей Зябликова, Матвей ощутил жгучее желание убить, нет, раздавить Черкаса. Лживого и подлого уголовника, походя решившего судьбу четырех человек. Близнец потер виски.
— Лена очень ранимый ребенок, очень тонкий, — продолжила старуха. — Иногда я сильно боюсь за нее.
— Время сейчас трудное.
— Не только это, — покачала головой Лидия Васильевна. — Я уже старая, Матвей, сколько мне осталось? Пять лет? Десять? Месяц? Кто знает. А что будет с Леной потом? Я молю Бога, чтобы дожить до того, как Лена прочно встанет на ноги. Закончит институт, выйдет замуж… А иногда я думаю, а вдруг свалюсь? Ведь Лена, я знаю, ни за что не бросит меня. Она забудет о себе и будет мне помогать.
— Плохие мысли надо гнать, — серьезно сказал Близнец.
— Я пытаюсь, — невесело улыбнулась старуха. — Но они, проклятые, возвращаются.
— Да, — глухо согласился Странник, — они возвращаются.
Оба помолчали, слушая, как из плохо закрытого крана падают на сталь мойки крупные капли воды.
— А вы надолго в Москву, Матвей? — Закончив рассказ, Лидия Васильевна решила сменить тему, и ее вопрос прозвучал очень светски.
Близнец пожал плечами:
— Несколько дней, может быть, неделя.
— Вы сказали, что живете за границей?
— Пока только работаю.
— По специальности?
— Можно сказать и так.
— Давайте я вам еще чайку налью. — Старуха тяжело поднялась и направилась к плите. — Или…
— Нет, я не тороплюсь, — улыбнулся Близнец.
Матвей понял, что Зябликова рада нежданному гостю: длинный, хотя и грустный местами разговор порадовал ее, позволил высказать, поведать то, что на самом деле творилось в душе. По всей видимости, собеседников у старухи осталось немного.
— Люди, наверное, здесь все больше другие теперь, — негромко произнес Близнец. — Я имею в виду — в доме.
— Другие, — согласилась Лидия Васильевна. — Кто умер, кто уехал… Вербицкие вот в Германию подались. Квартиру продали… И мне говорят: продавай…
— Кто говорит?
— Да приходят тут…
Старуха замолчала на полуслове, и Матвей почувствовал, что коснулся болезненной темы. Он с благодарностью принял очередной стакан чая, размешал сахар и только после этого спокойно и очень обдуманно спросил:
— Лидия Васильевна, а можно я поживу у вас немного?
— У нас? — Старуха удивленно посмотрела на шикарно одетого гостя. — А что не в гостинице?
— Я не люблю отели, — честно признался Близнец. — Устал от них. Понимаете, Лидия Васильевна, я не обзавелся семьей и очень ценю возможность пожить… ну, вы понимаете, просто пожить в доме. Пусть даже в чужом доме. Пожить там, где люди будут тебе улыбаться не за деньги, а просто так. Или не будут улыбаться… Просто я понял, что у вас есть свободная комната, но если это неудобно…
— Очень неожиданно, — растерялась старуха.
— Я очень тихий жилец, — уверил ее Матвей. — Честное слово.
— Не знаю… — Из коридора послышался шум — открылась входная дверь. — Лена, это ты?
— Да, бабушка.
— Внучка, — шепотом пояснила Лидия Васильевна и громко добавила: — Деточка, приди, пожалуйста, на кухню, у нас гости.
Раздались негромкие шаги, и в дверном проеме появилась невысокая худенькая девочка с острым, как мышиная мордочка, лицом. Она была одета в яркий свитер, едва доходящий до пояса, потертые голубые джинсы и домашние тапочки — успела переобуться. Увидев Матвея, Лена замерла и удивленно посмотрела на бабушку:
— Это кто?
— Меня зовут Матвей, — с улыбкой ответил Близнец, глядя прямо в глаза девочки. — Я был другом твоего папы.
Денежная Башня, штаб-квартира семьи Шась
Москва, Краснопресненская набережная, 18 марта, четверг, 16:00
Совещание, как и было запланировано, началось в четыре пополудни, минута в минуту, шасы, при всех своих недостатках, строго соблюдали деловые договоренности. Тем более что встреча проводилась под эгидой Торговой Гильдии, в весьма закрытом режиме — участвовали исключительно главные фигуры проекта, — а потому в небольшом конференц-зале было довольно свободно.
— Кофейку никто не желает? — радушно осведомился Биджар Хамзи. — Бесплатно, разумеется. В смысле, за мой счет.
— Со сливками, — кивнул Карим Томба. — И сахар не забудь.
Известнейший московский журналист, прославившийся язвительными статьями в газетах и публицистическими передачами на телевидении. Карим, помимо всего прочего, являлся членом совета директоров «ТиградМедиа», крупнейшей рекламной компании Тайного Города. Он был одет в дорогой, но далекий от классического покроя костюм, рубашку с расстегнутым воротом и элегантные ботинки. В ожидании кофе Томба небрежно поигрывал золотым «Паркером» и, весело прищурившись, разглядывал третьего собеседника, Урбека Кумара. Другими словами, на совещании присутствовали доверенные лица всех кандидатов на пост великого фюрера Красных Шапок. Представителей собственно дикарей по понятным причинам звать не стали: шасы планировали обсудить серьезные волросы.
— Зеленый Дом может стать проблемой, господа. — Коньяк Биджар разлил всем — это не кофе, от хорошего коньяка истинный шас не откажется, даже спасаясь от налоговой инспекции. — Мне звонили навы и просили не особенно резвиться.
— Все из-за тебя! — Карим покосился на Урбека. — Зачем полез в кандидаты? Славы захотелось, клянусь пиаром Спящего?
— Мое появление придало выборам стройность! — важно ответил скупщик краденого, делая маленький глоток коньяка. — Я, между прочим, единственный гарант стабильности в этом бедламе. Если бы не я, вы бы только и занимались тем, что продавали дикарям оружие и виски для подкупа избирателей.
— Если бы не этот гарант, — желчно сообщил Биджару Томба, — Всеслава бы и думать забыла о выборах. А появление Урбека ее взбесило!
Хамзи, возможно, был согласен с заявлением журналиста, но Кумар не дал самому молодому из директоров Торговой Гильдии выразить свою поддержку Томбе.
— Всеслава просто опомнилась, — махнул рукой Урбек. — Белобрысая почуяла прибыль.
— Зеленые почуяли прибыль? — рассмеялся Карим. — Урбек, мне кажется, вам надо меньше общаться с Красными Шапками. Всеслава искренне заботится о сохранении своего контроля над семейкой и боится, что в следующей войне некому будет заниматься мародерством. Она бы промолчала, если бы вы просто поддержали эту Брусчатку…
— Булыжника, — поправил талантливого журналиста Хамзи.
— Непринципиально. Так вот, Урбек, если бы вы просто поддержали Булыжника, никого бы это не взволновало. Но в Зеленом Доме не поймут, если вы станете великим фюрером. — Томба с наслаждением потянул коньяк. — А о том, что выборы приносят приличный доход, люды еще не додумались. Не тот уровень, господа, у них нет времени на серьезные вещи — в политику играют.