— Ну, не сердись, — воскликнул Митька, — прости, давай поцелуемся для начала! — Они поцеловались. Митька имел торжественный вид, а у Рябинина от волнения блестели глаза.
— Теперь все равно, — сказал Митька, — хочешь со мной на дело итти?
— Я не умею... — побледнел Рябинин.
— Ничего, уменье небольшое, я тебе настороже поставлю, «цинк» по блатному называется. На меня ты надейся, как на каменную гору.
— Хорошо, пойду, — прошептал в сильном волнении Рябинин, хорошо...
Он дрожал, как в лихорадке, не зная от чего. Рябинин в бессилии опустился на стул, он почувствовал, что какой-то важный и крутой перелом совершился в его жизни. Митька же и не заметил состояния приятеля. Он уже предался практическим соображениям, думая о том, куда бы пойти, что делать, где искать подходящего дела.
Более недели жили вместе Митька Корявый и Рябинин, не предпринимая ничего определенного. По ночлежкам они в это время не ходили, а ютились на окраине города в квартире Таньки «Подстреленной», бывшей воровки, специально занимавшейся похищением белья с чердаков. Теперь Танька больше не воровала, пострадавши во время своих похождений. Однажды за ней по чердаку гонялся дворник, и она, против обыкновения, не пожелала покориться обстоятельствам и сдаться, чтобы отсидеть в тюрьме полагающееся ей по закону количество месяцев. В другое время Танька не спорила бы, но дело было накануне Рождества Христова, когда к ней должны были на постный ужин явиться ребята, из которых многие недавно были выпущены из тюрьмы. Они обратились с просьбой об этом к Таньке, как к женщине, имевшей, прежде всего, квартиру, затем умевшей варить, что нужно, и вообще приготовить ужин. Танька хлопотала, закупила, что следует, и рано поутру выгладила белую скатерть, которая ей попалась на одном чердаке вместе с разными полотенцами, рубахами и платками. К несчастью, Танька, идя под вечер из лавки, где покупала лампадное масло по случаю праздника, встретила Катю Банькову. Последняя попросила ее пойти вместе на дело, которое «сообразила Катька». Дело оказалось подходящим, в богатом доме, и воровки ждали найти на чердаке если не шелковое, то, безусловно, полотняное и батистовое белье. Подобного сорта белье охотно приобретала Анна Семеновна, содержательница номеров, оставшихся ей в наследство от мужа, бывшего околоточного надзирателя, так что для воровок в отношении сбыта похищенного белья дело было верное. Танька к празднику нуждалась в деньгах, и перспектива заработать кое-что улыбнулась ей. Но, как оказалось впоследствии, Катя слишком уже понадеялась на плохой надзор во дворе: она и до этого очень часто взбиралась на чердак. Частые кражи едва не лишили дворника места, и он стал следить. Увидав, как две девушки отправились по черной лестнице на чердак, дворник, смекнув, в чем дело, отправился за ними.
Когда Катя увидела фигуру дворника в переднике, она вдруг но своей привычке сейчас же стала плакать и проситься, надеясь на свое миловидное личико и на мягкое сердце дворника. Танька же оказалась менее сговорчивой и пустилась наутек, так как, несмотря на всю неизбежность ареста, не хотела сдаваться. Ей сделалось жаль потерять наслаждение от встречи праздника с ужином на ослепительно белой скатерти, в компании хороших ребят и подруг. Она мечтала об этом вечере, покупала, варила и готовилась, ребята ждут, и все это пропадет напрасно, все рушится. Она в ужасе бежала по карнизу, преследуемая дворником, поднявшим на железной крыше своими сапогами такой грохот, что всполошился весь дом. Танька в отчаянии, не помня себя, хотела перескочить с крыши дома на крышу соседнего сарая, но сорвалась и упала на землю. Она была поднята со сломанными ногой и рукой, и отправлена в больницу. К ответственности ее не привлекали, но, пролежав в больнице, она за несколько дней до встречи Митьки с Рябининым, была выпущена из больницы хромой. Рука же ее срослась правильно. Она возвратилась в тот же свой подвал, где все оказалось в целости, и заявила ребятам и девушкам, явившимся проведать ее, что она больше на «дело» итти. не может, а потому только будет сбывать вещи и получать за это «долю». Ребятам оказалось на руку иметь опытную Таньку посредницей, и ее квартира превратилась в притон воров. К удовольствию Таньки, по ее возвращении из больницы, кончил свой срок в тюрьме Сенька Рыжий, ее возлюбленный, красивый, с веснушками и красными волосами, парень, всегда хмурый и предсказывавший всегда сам себе, что ему не миновать каторги. Ребята при этом предсказании молчали, так как знали, что Сенька способен на серьезное дело, т. е. на грабеж или убийство.
Кроме Сеньки, Митьки и Рябинина, в квартире Таньки жил еще Федька, лежавший с утра до вечера на сундуке, и жаловавшийся на болезнь. Все догадывались, что Федьку избили, но о подробностях не расспрашивали его. Федька ел мало, а все больше пил чай и водку, обещая Таньке, когда поправится, возвратить все расходы. Денег же у Таньки было немного. Митька дал три рубля, да Сенька в первый день возвращения из тюрьмы «заработал» где-то пальто. Он продал его за пять рублей, из них четыре отдал Таньке, а на остальные купил табаку и водки. Сенька, Митька и Рябинин с утра уходили в город, бродили по улицам и к обеду возвращались обратно. Остальную часть дня они играли засаленными картами в дурачки и курили Сенькин табак. Рябинин привыкал к воровскому обществу, беседы воров не изумляли его, он вполне подпал под власть Митьки, который в силу обстоятельств продолжал о нем заботиться и наставлять его на путь истинный. Митька так горячо всех ругал и порицал, что Рябинин увлекался и вторил ему, проникаясь ненавистью к сытым и богатым людям, к полиции, дворникам и франтам. Не совершивши еще ни одной кражи, он, благодаря Митьке, стал смотреть на попадающиеся ему на глаза предметы с точки зрения вора, т. е. за сколько можно было бы этот, предмет продать, если его похитить. Благодаря тому, что Митька вывел его из критического положения, накормил его, затем, вследствие отсутствия какой-либо определенной цели к жизни, а также из боязни сделать шаг без Митьки, Рябинин вполне подчинился ему и следовал ему во всем.
В одно утро, когда в подвал проникло весеннее яркое солнце, нервная и хромая Танька стала без всяких предисловий кричать и ругать парней. Она им категорически с ругательствами, которые крайне удивили Рябинина, заявила, что денег у нее больше нет, что обеда сегодня не будет, и пусть все убираются куда хотят, так как она не намерена больше кормить таких бугаев, которые только и делают, что по целым дням палят папиросы. Для доказательства Танька вытрусила перед ними свой кошелек и объяснила, что она без их ведома продала свои серьги, но что у ней теперь больше нечего продавать... Рябинин невольно удивился доброте Таньки, но другие парни на это обстоятельство обратили мало внимания: их заняла перспектива голода, от которого они немного отвыкли. Они виновато молчали, только Федька вздумал было оправдаться, ссылаясь на свою болезнь, кашель и слабость. Но когда Танька крикнула ему со злобой: «лежи и дохни, о тебе никто не говорит», он с довольным выражением лица повернулся к стене, считая себя вполне правым и непричастным к происшедшему недоразумению. Несмотря на то, что Танька подняла крик внезапно, она пришла в такую ярость, что била кулаками по столу, колотила себя в грудь и хрипло кричала на парней: «Не могу больше терпеть, не могу, не могу! откуда вы взялись на мою голову, жилы с меня тянуть?».
Первый подал голос Митька, который понял, что если Танька разошлась и стала кричать, то значит у нее, действительно, нет ресурсов. Он знал хорошо, что пока Танька при мелочи, у нее всякий, кто хочет, из ребят, может поселиться, есть и пить. Когда же у нее выходили деньги, она отнимала у ребят, что могла, и всегда приходила в неистовство. Внезапно из молчаливой и покорной женщины, о всех заботящейся, она превращалась в злобную мегеру, не стесняющуюся ни в словах, ни в поступках. Оттого то ребята и прозвали ее «Подстреленной».
Митька подождал, пока Танька успокоится, и затем стал от лица всех говорить ей, урезонивать, что криком горю не поможешь, что если они и не заработали, то потому, что подходящего ничего нет. Из-за пустого же дела не стоило итти на слепую, т. е. без определенного плана — опасно.
— Я ничего знать не знаю, — крикнула. Танька, — а чтобы мне сегодня были деньги.
И она стала их снова стыдить и укорять. Митька и Сенька сидели задумавшись, а Рябинин чувствовал себя в крайне неловком положении. Хотя непосредственно к нему Танька не обращалась, но ее упреки он принимал также и на свой счет. Все время пребывания его в квартире Таньки, последняя относилась к нему с участием, расспрашивая его о прошлом и, узнавши, что Рябинин только впервые познакомился с ребятами и еще делами не занимался, сокрушалась о его будущем и ругала его мать, что было несколько неприятно молодому человеку.
Он впервые подумал о том, что Танька ему чужая женщина и кормила его столько времени; но он оправдывал себя тем, что вся ответственность падает на Митьку, который хвалился, что скоро заработает. И в первый раз, после знакомства с воровским обществом, Рябинин предложил товарищам пойти на какое-нибудь дело и даже стал настаивать, чтобы оно не откладывалось в долгий ящик; он упомянул о том, что нельзя же злоупотреблять добротою Таньки. Неизвестно, произвело ли это впечатление на Митьку, но последним встал, надел шапку, взял в карман кусок свечки, небольшой ломик, и сказал хмуро Рябинину:
— Колька, — пойдем!
Рябинин с биением сердца, вдруг взволновавшись от решительного тона Митьки, встал и последовал за приятелем, сознавая, что он идет на преступление; но, вместе с тем, он не мог сам противостоять Митьке и обстоятельствам. Словно поняв его состояние, Митька, идя по улице, поворотил к нему голову и сказал серьезно, оглядывая его испытующим взглядом:
— Ты смотри, не опешь, может быть, куражу нет, так лучше не иди, оставайся, я тебя не неволю, сам пойду.