щее среди лесов и болот натуральным хозяйством. И если археологические находки демонстрируют хоть какие-то намеки на сношения древлян с западными соседями — Великой Моравией и Чехией, — то на восточные связи нет даже намеков. Да это и понятно. Во-первых, по правобережью Днепра в VIII–X веках проходил препятствующий всякому общению хазарский кордон. Во-вторых, для древлян Киевщина того времени в качестве торгового партнера не выдерживала никакой конкуренции с Моравией и Чехией.
Больше обнадеживает археология Северщины, исторически связанной с начальной крымской Русью гораздо теснее Киевщины. Она уже дала ряд крупных находок вроде знаменитой Черной могилы и вика у Шестовицы, но как-то оказалась обойденной вниманием реконструкторов начал Киевской Руси, за исключением, пожалуй, С. Горюнкова. Но и там она на вторых ролях.
Словом, как я и предупреждал в начале книги, реальную историю становления Киевской Руси сегодня написать невозможно. Хочется, очень хочется, но не выходит. И нет никакой гарантии, что выйдет завтра или через столетие. Наверное, с этим надо смириться. Смириться и… фантазировать дальше. Фантазии сами по себе не страшны. Лишь бы они не попадали в учебники истории и энциклопедии в качестве исторической истины.
Умное слово «интерференция» имеет много значений, все до одного тоже умные. Например, в физике интерференция — это взаимное усиление или ослабление амплитуды двух распространяющихся в пространстве волн. Две встретившиеся в некоторой точке пространства волны в зависимости от их фазы могут либо взаимно погасить, либо усилить друг друга и дать в результате резкий всплеск. Интерференция в лингвистике — это взаимное влияние языков друг на друга с непредсказуемыми заранее, в отличие от физики, последствиями. Наконец, интерференция в связи и информатике — это взаимодействие неких информационных носителей, в результате которого переносимая одним из них информация оказывается зашумленной помехами от других.
Оглядываясь назад, в истории древней Руси можно отыскать следы всех трех названных интерференций.
Спокойная широкая волна освоения скандинавами просторов Русской равнины, к которым могли примыкать финны, балты и прибалтийские славяне, плавно катилась по этой равнине с северо-запада на юго-восток. Археологически скандинавы в середине VIII века появляются в Ладоге, в середине IX века уже плотно сидят на Рюриковом городище в истоке Волхова, во второй половине IX века имеют несколько постоянных факторий на средней Волге и чувствуют себя как дома на верхнем Днепре в Гнездове. Наконец, в самом начале X века они появляются в Киеве, а к концу первой его четверти выглядят в глазах Ибн Фадлана завсегдатаями в Булгаре. И тут в конце первой половины X века на эту широкую спокойно катившуюся вниз по течению Волги и Днепра скандинавскую волну накатилась с юга короткое, но бурное цунами — вышвырнутая хазарами и византийцами из Причерноморья русь Игоря Старого. Почему-то, мы так и не знаем почему, интерференция этих двух волн дала самый мощный всплеск на среднем Днепре и верхнем Волхове, после чего Киев быстро превратился в столицу нового государства — Киевской Руси, а на севере вдруг возник и тоже начал бурно расти его «дублер» Новгород Великий.
В новой столице Руси сразу проявила себя вторая интерференция, языковая. В результате этой интерференции многонациональное и многоязыкое население Киева, остро нуждающееся в едином языке общения, относительно быстро выработало койне на основе местного восточнославянского говора. Почему именно его? Неизвестно. Может быть, к X веку в Киеве уже абсолютно численно преобладала славянская этническая компонента. Может быть, подобное славянское койне было к тому времени основным средством торговых сношений варягов с аборигенным населением Русской равнины. Но, безусловно, главным фактором, перетянувшим в Киевской Руси чашу весов в пользу именно славянского, а не германского языка в качестве де-факто государственного, оказалось крещение Руси. В деле государственного и церковного устроения древнецерковнославянский язык, имевший к тому времени не только солидную письменную традицию, но и обширную библиотеку христианской литературы, имел абсолютное превосходство над практически бесписьменным германским языком скандинавов. Не мог с ним конкурировать и язык начальной руси с его таинственным «ива-новым написанием», на котором в лучшем случае имелось какое-то количество церковных книг да несколько международных договоров «рода русского» с Константинополем.
Появление письменного государственного языка стимулировало в Киевской Руси в числе прочих богоугодных дел начало летописания и практически сразу же породило третью, информационную, интерференцию. Вследствие этой третьей интерференции все достоверные сведения о нашем прошлом оказались погребенными в летописях под многими слоями различных «шумов», вольно или невольно внесенных туда киевскими «краеведами» и их собратьями, приложившими руку к сочинению, исправлению и прямой фальсификации нашей древней истории. К сожалению, это тот самый случай, когда шум практически полностью подавил полезный сигнал. В итоге мы имеем в наших, с позволения сказать, «летописях» то, что имеем — слабо коррелированный с реальностью информационный «шум» вместо истинной истории древней Руси.
Современная наука знает методы очищения сигнала от шумов и восстановления утерянной из-за них информации. В частности, благодаря этим методам мы слышим в наших мобильных телефонах не противное эфирное шипение, знакомое нам по старым радиоприемникам, а отчетливые хорошо различимые голоса абонентов, даже если они находятся на другой стороне земного шарика. К сожалению, в истории таких универсальных, надежных и безотказно срабатывающих методов восстановления истины нет. Кое-что может археология, но ее возможности тоже ограничены. К тому же даже имеющиеся возможности археологии остаются невостребованными отечественными историками. Поэтому, если только не будет когда-нибудь изобретена машина времени, мы скорее всего так и не узнаем, что же творилось на самом деле в нашем далеком прошлом.
Тем не менее, еще и еще раз хочу повторить: незнание истины не оправдывает вранья, особенно когда вранье касается не частного вопроса, а истории великой державы. И так же еще и еще раз настаиваю: аморально выдумывать себе славную историю, аморально пропагандировать таковую, столь же аморально гордиться таковой.
В соответствии с общечеловеческими нормами морали из наших учебников истории должны навсегда исчезнуть выдаваемые за историю мифы и действующие в них мифические персонажи. Необходимо признать, что не было в истории древней Руси никаких киев, аскольдов, диров, рюриков и вещих олегов. Можно сколько угодно фантазировать о Кие с братьями и сестрой, Аскольде с Диром, Рюрике с Вещим Олегом. На здоровье! Только не надо забивать ими учебники истории и энциклопедии.
Пусть пока такой же фантазией остаются ольги-каганы — ольги с маленькой буквы, они же каганы и каганессы рода русского, властители начальной руси. Они же, если хотите, императоры, ибо титул кагана по тогдашним меркам был равен императорскому. Они же, если хотите, полководцы и флотоводцы, бездарные вроде Игоря, и одаренные вроде Святослава. Ольгов-каганов нет в наших учебниках истории. И это не страшно. Хуже то, что они их нет вообще нигде. Все они, великие и никчемные, забыты, вычеркнуты из нашей памяти, из нашего прошлого. Их голоса едва-едва пробиваются сквозь мощные шумы, заполнившие наши летописи не хуже назойливой попсы, заполонившей современный эфир; их деяния и само существование кажутся чем-то эфемерным и неразличимым в потаенных глубинах прошлого; их имена затерялись во тьме веков, а их титулы дошли до нас в таком искаженном и невразумительном контексте, что воспринимаются нами как имена; их слава, гремевшая по миру тысячелетие тому назад, лишь слабо и безлико отсвечивает нынешним сомнительным величием России и никак не угадывается в по-детски неуклюжих потугах самоутверждения политических славянских новоделов — Украины и Беларуси.
Но без них, ольгов-каганов рода русского — правителей начальной руси — не было бы ни России, ни Украины, ни Беларуси. И, наверное, многого чего еще.
Так давайте помнить хотя бы об этом.
Приложение I
КОГДА ВОЗНИКЛА КИЕВСКАЯ РУСЬ?
Летописная легенда об основании Киева знакома нам еще со школы, поэтому вряд ли стоит пересказывать трудовые подвиги братьев Кия, Щека и Хорива с сестрой Лыбедью на днепровских берегах. Легендарность, а точнее сказочность летописных «основателей» Киева вольно или невольно, но очень ярко проявилась в памятнике им, установленном на набережной Днепра в ознаменование «1500-летнего юбилея» города. Три дюжих молодца с копьями и луком наизготовку сгрудились на корме утлой лодчонки, похожей на индейское каноэ, которую почему-то принято громко называть ладьей, а их сестрица, вероятно ввиду очевидного дефицита свободного места, балансирует на жердочке на задранном вверх носу, изображая нечто вроде живой ростры. Между прочим, гребцов на лодчонке не видно, да и места им там не нашлось бы — челнок не иначе как самоходный, эдакий ковер-самоплыв. Непонятно, для схватки с кем навострены копья и натянут лук. Если бы поблизости были или хотя бы подозревались враги, то вряд ли так, взобравшись повыше и широко раскинув руки, подставлялась бы им великолепной мишенью ростра-Лыбедь. Более того, вокруг наверняка вообще нет ни одной живой души, потому что даже вполне мирное проплывающее мимо судно кильватерной волной если и не опрокинуло бы лодчонку с ее чересчур высоким и смещенным назад центром тяжести, то уж непременно заставило бы сестренку больно сверзнуться с шестка. В общем, сплошные нескладушки-неладушки. К сожалению, не только в памятнике. Далеко не все складно и ладно с самим полуторатысячелетием «матери градам русским».
На удивление кратко и невыразительно освещает возникновение столицы древней Руси официоз советских времен Большая советская энциклопедия: «Киев основан в 6–7 вв. н. э. как центр восточнославянского племени полян. Впервые упоминается в русских летописях под 860 в связи с походом Руси на Византию». Впрочем, сейчас мало кто в вопросах истории обращается к Большой советской. Не говоря уже о том, что просто устарела (последнее издание было завершено в 1978 году), слишком уж немоден в наше время политический угол зрения ее составителей. Авторитета и доверия этому основному в прошлом источнику знаний вряд ли добавляет откровенная дезинформация: на самом деле ни в одной русской летописи Киев не упоминается под 860 годом. Похоже, энциклопедия вводила нас в заблуждение и относительно времени возникновения Киева. В более позднем российском Большом энциклопедическом словаре 1998 года содержание статьи БСЭ о Киеве в основном повторяется, но с одним очень существенным для нас изменением: за прошедшие два десятка лет «племенной центр полян» состарился… сразу на полтора столетия! Теперь он считается основанным уже не в шестом-седьмом, а в пятом веке. Как мы увидим далее, столица Украины резко постарела в