Разумеется, я заметила, что передавать Дарнану информацию мог Фурко, а вовсе не Франсуа, но Берриль возразил:
– Фурко вскоре отбыл, а де Гросувр остался.
И тут я стала опять безутешно, горько рыдать. Ну, как же могло быть иначе? Я ведь отлично знала, что в Веркоре было уничтожено множество партизан, да и мирных жителей тоже. В пещере Люир безжалостно, зверски перебили всех – раненых вместе с медсёстрами. И вот оказывается, что эта дикая бойня стала возможна во многом благодаря моему несравненному Франсуа. Какой ужас!
Итак, 14 июля 1944 года, когда Фурко в Веркоре уже не было, партизаны ожидали от британцев очередную партию оружия, но план доставки не осуществился. Не успели британские транспортные самолеты отлететь, как подлетали немецкие бомбардировщики и беспощадно разбомбили те площадки, куда перед тем было сброшено оружие. Между тем через горные ущелья уже пробирались к Веркору посланцы Дарнана – отряды франкской гвардии.
По словам капитана Берриля, дарнановцев поджидал в Веркоре именно мой Франсуа. Это именно он встретил их и отвел к городку Вассье, который был сожжен милиционерами, а жители истреблены, а вскоре после этого, 21 июля, немцы провели в Веркоре высадку крупнейшего планерного десанта за всю историю Второй мировой войны. Около 20 планеров высадили там четыре роты татарских и туркестанских СС, и некий 501-й штрафной батальон СС. Причём использовался для этого аэродром, специально подготовленный партизанами, но вовсе не для СС, а для приема авиагруппы «Родина», набранной из французских лётчиков-патриотов, желавших воевать с фашизмом, но де Голль так и не утвердил план создания этой авиагруппы.
И слабо вооруженная партизанская армия Веркора в два дня была буквально стерта с лица земли. Эту страшную, чудовищную историю я знала и раньше, но только никак не могла представить, что «герцог де Гиз» – мой рыцарь – имел к этому кошмару самое непосредственное отношение.
О кагулярах я теперь даже слышать не хочу, такое у меня к ним отвращение, но мне просто необходимо передать бумаге всё, что я узнала, потому что держать это в себе я не могу.
Глава седьмая. И напоследок опять о сейфе
О послевоенной жизни Франсуа капитан Берриль говорить не стал. Да в этом и не было нужды, ведь общее представление об этом периоде жизни моего Франсуа, более или менее верное, я и так уже имела. Гросувр занимался сахарным бизнесом, добился у американцев эксклюзивного права на производство во Франции кока-колы и т. д. Да, всё уже исключительно мирно, благопристойно и даже полезно – ничего не скажешь.
Ну а потом начались общие дела с давним другом – Миттераном, восходившей звездой политического небосклона. Мой обожаемый Франсуа стал курировать разные секретные проекты, но говорить об этом капитан Берриль уже мне никак не мог, потому что этот рассказ затрагивал чрезвычайно много заметных персон, ныне живущих.
Думаю, что именно эти секреты хранил сейф, украденный из кабинета моего Франсуа. Как я уже говорила, полицейский комиссар самым решительным образом настаивал, что исчезновение сейфа никак не связано со смертью владельца.
Просто чепуха! Франсуа, если бы в самом деле думал о самоубийстве, мог бы сжечь наиболее секретные бумаги либо вытащить их из сейфа, чтобы припрятать или передать на хранение верным людям. Никакой надобности вывозить сам сейф не было. А вот если моего Франсуа убили и вознамерились захватить содержимое сейфа, то убийцам и их сообщникам ничего не оставалось, кроме как вывезти из Елисейского дворца сам сейф. Шифр от него знал только Франсуа и больше никто.
А может, в сейфе были даже не документы? Я помню, как Франсуа обмолвился, что пишет мемуары. Более того – на 14 апреля у него даже была назначена встреча с издателем. Правда, я не поняла, идёт ли речь о уже готовой рукописи или только о подробном плане будущих мемуаров.
Убийство в Елисейском дворце произошло за неделю до этой встречи. Думаю, что кагулярская верхушка решила помешать Франсуа, который, как они думали, вышел из-под контроля. Однако совершенно необязательно, что мемуары (или их подробный план) содержали некое шокирующее признание. Ведь не мог же Франсуа вдруг забыть, как страшно караются те, кто пытается раскрыть кагулярские тайны. Кагуляр, даже весьма могущественный, никак не может позволить себе быть говорливым.
И в завершение моего повествования расскажу ещё кое-что о том, что случилось вечером 7 апреля. Эти подробности сообщил мне капитан Пьер Берриль.
Итак, Франсуа де Гросувр, когда был только-только обнаружен, ещё держал револьвер в правой руке. Флики нашли револьвер на ковре лишь потому, что во дворце было почти принято решение о переносе тела в квартиру на набережной Бранли. Тело приподняли с кресла, и оружие выпало.
У Франсуа была рана в основании шеи – это было входное отверстие пули, а выходное, куда большего размера, находилось в задней левой части черепа. Вскрытие показало смерть в результате разрушения мозга под воздействием сквозного выстрела. Еще одну пулю нашли в потолке кабинета.
Зачем же Франсуа (если это было самоубийство) сначала стрелял в потолок, а затем уже в себя? Господи! Да что говорить! Это было самое настоящее убийство. И выстрел в потолок конечно же совершен потому, что Франсуа сначала сумел отвести руку убийцы в сторону.
Кагуляры, когда их орден только появился, начали свою деятельность с расправ над теми, кого считали изменниками. То есть первыми жертвами кагулярских казней стали сами же кагуляры. Правда, один из казнённых, Леон Жан Батист, формально не был кагуляром. Перед самой церемонией посвящения он заявил, что передумал, и за это был казнен в октябре 1936 года, а вот другая жертва, Морис Жюиф, с которым расправились в феврале 1937 года, уже вступил в орден.
С чего кагуляры начали, продолжается и в наши дни, поэтому мой бедный Франсуа пополнил список тех, кто стал жертвой своих же соратников.
Это ужасно, но это так.
Глава восьмая, заключительная
После убийства Гросувра мне пришлось срочно очищать от своих вещей квартиру Франсуа на набережной Бранли.
Перетряхивая громадный платяной шкаф, вытаскивая оттуда свои неисчислимые наряды, я вдруг обнаружила на дне шкафа сложенный вчетверо листок. Раскрыв его, я тут же узнала почерк любимого и решила оставить листок себе на память. Полагаю, что это была страничка, вырванная зачем-то им самим из его записной книжки, засунутая потом в карман пиджака или брюк и второпях оброненная.
Впрочем, это всего лишь моё предположение. Несомненно лишь то, что листок покоился на дне платяного шкафа.
Текст привожу целиком, не делая ни малейших изъятий. Надеюсь, что он так или иначе поможет уяснить, чем же на самом деле занимался «герцог де Гиз».
«Должен признать, что террор нам совершенно необходим, без него Франции никак не обойтись, просто не выжить ни сейчас, ни в обозримом будущем.
Террор должен быть избирательный, точечный, но зато долгий и планомерный. Это нужно для блага Франции, для её процветания.
Массовые казни бессмысленны, вредны и опасны. Они не столько исправляют, столько ожесточают народ. Опыт германского нацизма неопровержимо доказал нам это. Итак, никаких массовых казней.
А вот выборочно, раз за разом нейтрализовывать внутренних врагов Франции – это полезно для нас. Это наиболее продуктивный и единственно надежный путь. Таким путём и должен следовать настоящий галльский национализм.
В то же время уничтожение врага должно быть не только физическим. Просто убить – мало! Врага надо ещё и дискредитировать. Можно дискредитировать и живого, но лучше, надёжней – мёртвого. Дискредитация необходима в любом случае, ведь враг, пусть побеждённый, но вызывающий симпатии, по-прежнему очень опасен.
Кстати, именно так и поступили в своё время с мерзким жуликом Стависким, евреем, едва не разорившим Францию. Его было просто необходимо объявить жуликом, а следовательно – лжецом, то есть человеком, чьи свидетельства не заслуживают доверия, иначе он мог бы очень многое рассказать о французской элите и дискредитировать её со своей стороны.
К счастью для нашего фашизма дискредитирующая кампания против Ставиского, задуманная властьимущими, удалась только наполовину. Саша Ставиский был признан жуликом, но властьимущие оказались запятнаны связями с таким человеком. Власть тоже признали лживой, и это создало благоприятную почву для фашистского выступления в Париже 1934 года.
Так или иначе должны быть уничтожены все внутренние враги нашего великого отечества, но из их смерти мы должны извлекать максимум пользы, как из смерти еврея Ставиского.
Мы должны хорошо помнить события 1934 года как наиболее удачный пример фашистского выступления, не поддержанный извне. Самостоятельное выступление, готовившееся в 1937 году, было полностью провалено, а надеяться на то, что к нам на помощь снова придёт германский фашизм, не приходится.
Нам следует своими силами уничтожить всех врагов Франции. Вместо нас эту страшную, грязную, кровавую, но такую необходимую работу никто не сделает.
Мы, кагул, выступаем за восстановление исторической справедливости и должны действовать соответственно, не сходя с намеченного пути.
10 августа 1990 года.
Париж, набережная Бранли, 11»
Несколько пояснений от публикатора записок Николь «Последний кагуляр»
Как известно, поздней осенью 1937 года кагуляры намеревались совершить государственный переворот, и пусть задуманное так и не состоялось, но в ходе его подготовки кагуляры вышли из укрытия, продемонстрировали свою мощь. Конечно, после этого так и не произошедшего переворота ордену пришлось нелегко – его весьма ощутимо прищучили. Были многочисленные обыски, аресты и громкие судебные процессы.
Правда, главных кагуляров тронуть никто не посмел. Так что Секретный комитет революционного национального действия, к величайшему сожалению, не был разгромлен до конца.
Буквально через пару лет, когда пришли немцы, глава разгромленной организации при полнейшем поощрении высших чинов СС, заправлявших тогда во Франции, создал Социально-революционное движение, объединившее людей с откровенно фашистскими и антисемитскими взглядами.
С образованием этой организации «бывшие» кагуляры (на самом деле бывших кагуляров не бывает) еще раз вышли из подполья, обнаружили себя во всей красе, и это обстоятельство нанесло им тяжелый урон, что стало очевидно, как только фашистская Германия оказалась разгромлена.
Опять начался судебный процесс, и в 1948 году ряд кагуляров были осуждены (11 человек), однако к суду снова привлекли отнюдь не самых важных кагуляров – в основном исполнителей, а не властителей.
Лишь маршалу Петену, который был одним из патронов организации, пришлось провести последние годы в несколько стесненных условиях – в тюрьме на острове Йе, департамент Вандея, но зато в непосредственной близости от законной супруги, так что было на кого поворчать. Да и пострадал маршал отнюдь не за кагулярство, а за своё сотрудничество с фюрером.
Судили в первую очередь исполнителей, но и их довольно быстро отпустили, и даже не стали требовать у Испании выдачи главного исполнителя кагулярских терактов – Жана Филиоля (Убийцу). Тот так и остался спокойно жить в Испании.
Совершенно очевидно, что послевоенный процесс над кагулярами был устроен только для проформы, чтобы в обществе создалось впечатление, будто с «Секретным комитетом революционного национального действия», который основательно запятнал себя сотрудничеством с нацистами, наконец покончено.
С тех пор кагуляры больше никогда не пытались грубо захватывать власть, и благодаря этому обстоятельству кагулярство как раз и выжило – благодаря новой обдуманной и взвешенной политике. Всё дело в том, что послевоенными вождями «Секретного комитета», как я могу предположить, была выработана принципиально иная и долговременная стратегия, в которой пункт о силовом захвате власти, который был когда-то для кагуляров определяющим, был просто снят с повестки дня.
Как фашизму сохраниться как можно долее? Только как можно долее оставаясь в глубочайшей тени. Захват власти по системе, использованной Адольфом Гитлером, конечно, возможен, но удержать власть надолго будет весьма проблематично, что и показал немецкий опыт.
В общем, на высочайшем кагулярском уровне, судя по всему, было предложено отныне действовать только исподтишка и только из-за угла. Ловко придумано, ничего не скажешь!
Интересно всё-таки узнать, кто же были эти аналитики-реформаторы кагулярства? Увы, это тайна, покрытая мраком неизвестности, однако смысл произошедшей перемены очевиден.
Во имя сбережения сил, во имя будущего великой Франции – совершенно никаких переворотов, никакого выхода из подполья; отныне – только провокации и скандалы, точечное физическое устранение врагов и уничтожение их репутаций.
Стратегия эта явно действует и теперь, и, наверное, ещё долго будет действовать – до тех пор, пока кагуляры не окажутся по-настоящему разоблачены и наказаны.
Пока же будущее кагуляров во Франции выглядит радужным. Даже мало-мальским разоблачением пока не пахнет! Более того, тайны «Секретного комитета революционного действия» охраняются в наши дни так же строго, как в 1935–1936 годах, когда эта организация только появилась, или даже ещё строже, чем на заре кагуляризма.
Тогда, например, было известно хотя бы, кто возглавил «Секретный комитет революционного действия» (Эжен Делонкль) и кто конкретно являлся его главным спонсором-покровителем (Эжен Шуллер), а имена нынешних кагулярских руководителей вовсе не ведомы широкой публике.
Страшно даже думать стало о кагулярах, но они – эти респектабельные убийцы и солидного вида провокаторы – увы, себя ещё покажут, хотя мне ужасно хочется, чтобы я ошибся в своём прогнозе.
Post scriptum
Да, кагуляры (организация, как я уже подчеркивал, сугубо тайная), так и не осуществили прямой захват власти во Франции, но зато исподволь, не в один этап проникли, проползли в эту власть, пронизали её своими корнями, пропитали собой основные силовые структуры республики.
Особенно это бросалось в глаза в годы премьерства де Голля, когда внутренняя и внешняя разведки вдруг оказались в руках кагуляров. Причем совершенно мирным образом. Безо всякого насильственного переворота. Потом это принимало более или менее естественный вид, но по сути своей не изменило.
Когда в начале 1946 года де Голль покинул свой премьерский пост, кагуляра Пасси, возглавлявшего военную разведку, тут же сняли с должности, но, увы, не судили (а было за что!). Однако первым замом нового руководителя по-прежнему был ревностный кагуляр полковник Фурко.
Начальником же внутренней разведки и после ухода де Голля остался страшный Роже Вибо, о котором ещё в лондонский период было известно, что он самолично пытал арестованных.
В итоге оказалось, что власть в Пятой республике изнутри окагулярилась, если мне позволительно будет так выразиться.
Так что вроде бы получается, что кагуляры хоть и не основными рычагами управления в современной Франции, но всё же они победили. Да, приходится признать: кагуляры победили!
Эта победа, может, и не на века, но вот в XXI столетие она явно проскочила.
На этой невеселой ноте я вынужден окончить цикл моих разрозненных историй (невероятных на первый взгляд, но при этом совершенно достоверных) на тему заговора кагуляров, который имел начало, но пока не имеет конца.
Ефим Курганов, доктор философии