Греческое слово θάνατος имеет два значения. Прежде всего, оно, конечно, означает смерть, но еще и насильственное лишение жизни других, то есть убийство. В соответствии с этим танатомания может быть направлена как против других людей (алотанатомания), приводящая, например, к буйной одержимости (амок) у малайцев, так и против собственной персоны (автотанатомания), в этом случае она чаще всего проявляется в виде эпилептиформных припадков, но нередко и в форме навязчивых импульсов покончить с собой или попыток самоубийства.
В 1906 году Е. Крепелин отметил, что многие из буйно одержимых (амок) на острове Ява, несомненно, являются эпилептиками. Приступ буйной одержимости заключается «во внезапном или после кратковременного расстройства настроения помрачении сознания, при котором у больного становится темно перед глазами („meta glap“) и он мчится, поражая своим кинжалом всех, кто встретится ему на пути; впоследствии же он не в состоянии вспомнить что-либо из происходившего с ним, за исключением, может быть, каких-то мелких, незначительных деталей» [72]. Он описывал и буйно одержимых, у которых приступ буйной одержимости выливался в настоящий эпилептический припадок. У современных авторов эпилептиформное происхождение буйной одержимости вызывает сомнение, однако Крепелин подчеркивал, что клиническая картина даже тех случаев, в которых эпилептические припадки не наблюдались, весьма правдоподобно говорит об их эпилептической предрасположенности.
Интересную мысль высказал З. Фрейд, предположив, что эпилептический припадок представляет собой стремление убивать, обращенное против своей персоны. И скорее всего, как наказание за то, что он желал смерти другому – чаще всего своему отцу либо матери. Эпилептик, согласно Фрейду, должен идентифицировать себя с убиваемым, то есть с той личностью, смерти которой он жаждет. Припадок как раз и представляет собой форму убийства себя в качестве обвиняемого собой [73].
Обращение против своей персоны стремления убивать может проявляться не только в виде тонико-клонических припадков, но и периодически возникающих в душе стремлений либо позывов убить себя. Смысл последних в том, что упомянутое лицо, находящееся на работе либо на вечеринке, приступообразно охватывают настолько сильные отвращение к жизни и жажда смерти («Thanatomanie»), что жизнь становится для него абсолютно невыносимой. Такой приступообразный налет мыслей о самоубийстве длится обычно несколько часов, реже несколько дней, пока наконец не исчезает так же внезапно, как и появился. Большей частью такие случаи имели место в семьях эпилептиформных индивидов, и в историях их болезни всегда были зафиксированы случаи абсансов.
Пример 12. Приступы мыслей о самоубийстве у 21-летней девушки.
Пациентка, которой был 21 год, поведала нам о том, что начиная с 15-летнего возраста она постоянно страдает от приступов внезапно возникающих мыслей о самоубийстве. Она уже трижды пыталась покончить с собой. Ее нежелание жить не имело мотивировки, и, тем не менее, оно было нестерпимым. Каждый приступ длился не более двух часов. На приеме стало известно, что у нее часто были головокружения и она падала в обморок, например разговаривая по телефону, или же сидя в кресле, или же лежа в постели, и вдруг, чувствуя, что падает, теряла на какое-то время сознание, потом так же внезапно она приходила в себя. Двоюродный брат ее отца был эпилептиком. Четверо из двоюродных братьев ее матери были священниками реформистской церкви, а один так даже профессором теологии (см. также пример 25).
В приведенных выше обсуждениях и примерах были проанализированы каинитический образ мысли у так называемых пиро и танатоманов и обращено внимание на наличие у них связи с эпилептическим кругом и соответственно с радикалом «е». Не означает ли это, что судьбоаналитическая психология приложила руку к попытке возродить в диагностике появившееся более ста лет назад понятие «мономании» Жана Этьена Доминика Эсквуироля (1772–1840)? Ни в коем разе. Еще сотрудником Эсквуироля, Ж. П. Фовиле, а позже и многими другими авторами наличие самостоятельных мономаний, как в виде клинических картин, так и в виде устанавливаемых диагнозов, было отвергнуто. Однако ясно и то, что невозможно отрицать определенное родство мономаний Эсквуироля с более поздними так называемыми «эпилептиформными эквивалентами», или «психизмами». Ибо, еще по определению Эсквуироля, мономании следует относить к кругу страстей, история которых практически неотделима от истории нравов (У. Лейббрандт [74]). Согласно Эсквуиролю, к группе мономаний – помимо прочих – принадлежат эротомания, пиромания (Ч. Х. Марк), такие гомоцидные формы, как (танатомания), наркомания (токсикомания) и близкий к ним «парциальный делирий». Эсквуироль подчеркивает важность в мономаниях аффектов, хотя он и говорит, с одной стороны, о «мономанической аффективности», но, с другой, выделяет моральные чувства и соответственно их нарушения. Различие между этими двумя точками зрения мы видим в следующем.
Говоря о мономаниях, Эсквуироль имеет в виду «парциальные мании», то есть клинические картины из группы «делирии», относящихся к болезням ума. Однако его противники утверждают, что «душевнобольные не могут быть безумными лишь в чем-то одном» (цит. по: У. Лейббрандту [74]). Судьбоаналитическая психология относит названные клинические картины не к категории «болезней ума», а к «каинистическому заболеванию аффектов», в котором ведущая роль принадлежит радикалу «е», то есть психической установке на убийство. В то время как Эсквуироль утверждает, что мономании могут проявлять себя «во всех результатах действия своих склонностей, во всем безумии своих страстей» – включая сюда любовь, страх, тщеславие и эгоизм – мы это утверждение ограничиваем рамками болезненных нарушений аффектов каинитов. Прежде всего, мы говорим здесь о заболевании аффектов, а не ума, пусть даже аффективные нарушения и являются следствием неблагоприятного влияния со стороны Я.
Ниже мы приведем клинические и криминальные судьбы тех каинитов, которых мы обнаружили уже не среди эпилептиков. В равной мере они могут встретиться и среди страдающих другими душевными расстройствами – самыми различными нарушениями как в сексуальной сфере, так и в сферах контакта и Я. Их специфический каинитам образ мыслей и в особенности их аффекты позволяют – пусть даже и не так явно – синхронно внедрять специфику этих аффектов в самые разнообразнейшие расстройства психики. В следующем разделе мы попытаемся подтвердить сказанное.
Так является ли самоубийца Каином? И является ли самоубийца, как считал это в античные времена Пифагор, на самом деле тем же убийцей, достойным всеобщего осуждения?
Обозначения: суицид, аутохирия, английская меланхолия (Саувагес) – появились уже в XVIII веке. Для философского словаря Вольтер написал статью о «суициде», то есть о «хомициде самого себя». Также и Кант в § 6 первой книги учения о добродетели осуждал Homicidium dolorosum[15], утверждая, что она является преступлением (убийством) (У. Лейббрандт [75]).
В Ветхом Завете зафиксированы пять случаев самоубийств, которые, однако, не осуждаются. Согласно квалификации Ф. Шварца [76], эти пять ветхозаветных самоубийств относятся к пяти различным психологическим категориям.
1. Самоубийство-месть совершил Самсон (Книга Судей 16, 27–30). Чтобы отомстить филистимлянам за то, что они выкололи ему глаза, Самсон сдвинул с места два средних столба, на которых держались своды дома, стены дома обрушились и раздавили всех филистимлян, которые находились в доме, а вместе с ними и Самсона.
2. Конвенциальное, или самоубийство-обычай, имело место у короля Саула (Первая книга Царств 31, 4–6). Чтобы не попасть в руки врагов и не быть убитым ими после их издевательств, он приказал своему оруженосцу обнажить свой меч и заколоть его. Однако оруженосец отказался это сделать, и тогда Саул заколол себя сам, упав на меч. То же самое сделал вслед за ним и его оруженосец.
3. Логически следствующим считает Ф. Шварц поступок Ахитофела (Вторая книга Царств 17, 23), который удавился после того, как полководцы его армии не последовали его совету. Этот же автор приводит еще два других, аналогичных ему, логически следствующих самоубийств.
Самоубийство Замврия (Третья книга Царств 16, 18), убившего царя Ила и занявшего его место на троне. Когда же, семь дней спустя, ставший при поддержке Израильтян их царем (885 год до н. э.), Амврий вошел в столичный город Фирцу и Замврий увидел, что город ими взят, и он, зайдя в царский дворец, поджег его и сгорел вместе с ним.
Уход из жизни повесившегося Иуды (Евангелие от Матфея 27, 5, и Деяния святых апостолов 1, 18).
В христианском учении самоубийство осуждается.
Миссионеры и этнографы неоднократно встречались со случаями самоубийств у туземцев, чаще всего это были женщины. Несомненный интерес представляют данные о причинах суицида у аборигенов острова Тробрианд (Британская Новая Гвинея), представленные Брониславом Малиновским [77–78]. Эти «дикари» лишают себя жизни в основном двумя способами: 1) прыгают с верхушки пальмы (Lo’u) или 2) отравляют себя ядом, полученным из желчного пузыря рыбьих внутренностей (Soka), или слабым растительным ядом, полученным из туувы. В качестве наиболее частых причин самоубийств Малиновский упоминает любовную тоску и в особенности стыд, возникающий у подвергшихся общественному осуждению. Например, когда женщину, изнасилованную мужчиной, обзывают непристойными выражениями, и она, обесчещенная, лишает себя жизни. В этом случае довольно часто за смертью женщины следует и смерть изнасиловавшего ее мужчины.
Раскрывая психологию самоубийств у этих туземцев, Малиновский называет два их мотива: во-первых, совершение греха, например, нарушение из-за вспышки пагубной страсти экзогамных предписаний, то есть табу на инцест, неверность, несправедливую обиду, несоблюдение обязательств и так далее, то есть невыполнение всего того, что человек обязан выполнять. Во-вторых, самоубийство встречается и как реакция протеста, направленного против того, кто публично оскорбил суицидента или совершил по отношению к нему преступление. Кроме того, Малиновский считает, что самоубийство у примитивных народов является еще и тем средством, которое заставляет дикарей соблюдать законы, и поэтому оно фигурирует у них в качестве опоры правопорядка.